Кирилл гневно прочесывает свои волосы. Резко отодвинувшись, одним броском возвращается на место. Зажимает голову двумя руками, усмиряет дыхание. Его жар заполняет воздух. Дышать нечем, все распалено до состояния ртути.
— Ждешь его?
Два слова отдаляют нас все больше друг от друга. Как все странно. Всего два слова, а в них смысла — на всю оставшуюся жизнь.
— Ты знаешь.
К чертовой матери. Надоело бегать. Все так и есть, жду.
— Дура!
— Возможно.
— Не поняла, что тебе о нем рассказал тогда?
Неопределенно киваю головой. Конечно, поняла. Но, прежде чем принять решение, хотелось бы услышать Тайпанова тоже. Думаю, ему есть что сказать. Хотя не представляю его оправдывающимся.
— Кир, я все поняла, но речь не о Максе. Речь о нас с тобой. Время сыграло против.
— Ну тогда слушай сюда, Вероника.
Его тон меняется. Кир с издевкой смотрит. Он готовится нападать. Скрещивает руки на груди и насмешливо смотрит. Я готова принять все. Понимаю, что Кир уязвлен, поэтому вынесу все возможные оскорбления. Но перед тем, как мы перешагнем черту, все же прошу.
— Давай останемся людьми.
Он игнорирует мою просьбу. Просто выбрасывает на помойку.
— Макс был организатором моего провала, — четко артикулирует каждую букву. — Он позаботился о том, чтобы я провалился. И знаешь ради чего? — бросает в застывшее лицо. — Ради того, чтобы отнять! Он тебя первый увидел. Просто показал, как ты шла по улице. А потом Макса отправили на очередное задание. А когда вернулся, мы уже были вместе. Помог твой порванный пакет, помнишь? Ты рассыпала продукты, когда шла домой. Я оказался рядом. И мы влюбились друг в друга.
Я ошарашена и прибита его словами. Раздирают страшные противоречия. Слишком много совпадений. Все слова Кира бьют в цель. Он не стесняется добивать дальше.
— Он принял то, что мы вместе. Но я знал его натуру слишком хорошо. Волк в овечьей шкуре. Ты думаешь, не замечал, как смотрит на тебя, а? Как шел туда, куда ты? То блядь на кухню припрется, то на крыльцо, типа покурить, когда там одна стояла, — ледяной смешок падает и разбивается в ногах. — Он ждал. Он это умеет, как никто. И дождался сука.
Я хочу пропасть, исчезнуть и раствориться. Мой мир рухнул. Голова начинает трещать и гудеть. Плохо, очень плохо. Едва вздохнув, проваливаюсь в спасительную темноту.
21
— Максим, твоя рука восстановилась, — молоденькая, но очень талантливая доктор деловито ощупывает плечо.
Мне, блядь, кажется или она трогает уж как-то очень погранично? Возвращаю взгляд на нее, пытаюсь выхватить. Точно. И под белым халатом почти ничего. Белье одно светится. Не то, что я раньше не замечал, но сегодня особенно маякнуло навязчивой заботой.
— Да, мне намного лучше, — отстраненно улыбаюсь.
Чтобы не обидеть, медленно встаю и натягиваю больничную робу. Плечо правда намного лучше работает. Все как на собаке зажило. У меня всегда так. Чем больше повреждения, тем скорее срастаюсь. Дэтпул на минималках, а может и на максималках, я хер понял пока.
— Когда выписка, Наташ? — в свою улыбку все блядское очарование вкладываю. — Залежался у вас.
Наташа далеко не дура. Она понимает, что отшил, но держится достойно. Перебирает бумаги и молчит. Я жду вердикт. Если завредничает, отсыхать еще придется не сопротивляясь. Такие правила.
Постукиваю пальцами по коленке, но нервяк долбит. Мне уехать бы. Впереди больняк и отпуск рисуется в самых радужных перспективах. Лысый уже приезжал, сказал, что могу рассчитывать на пару месяцев. Отлично, как раз решу все с Никой.
— Макс, — откладывает Наташа очки в тонкой золотой оправе в сторону. — Ты, конечно, здоров, но я бы еще продлила реабилитацию на неделю. Нужно понаблюдать.
— Какая неделя? — теряю ангельское терпение. — Я здоров как лошадь. Могу штангу поднять три подхода, — вру, конечно. — Все работает, как швейцарские часы. Сколько мне еще париться тут?
— Максим!
— Перегнул, согласен, — киваю, но от своего не отступаю. — Наташ, выпиши меня. Пожалуйста.
Я надеюсь, что она это сделает, но сейчас мое состояние просто тряска. Готов сам собраться и свалить без разрешения. Мне нужно уехать чем быстрее, тем лучше.
— Скажи мне, — Наташа кладет руки на стол и опирается на них грудью. Соблазнительные полушария выпирают, натягивая без того тонкую ткань. Но теперь меня это совершенно не трогает, вроде как отметил факт и все. А раньше прямо на столе ее заваливал, не дожидаясь никаких вердиктов. — Почему ты отказался от секса со мной? Тебя что-то перестало устраивать? Фигура? Техника? Это просто секс, Макс. Так почему?
Выдыхаю и упираюсь взглядом в стену. Что ей сказать? Что никого, кроме Ники не вижу больше в своей постели? Что готов дрочить, только бы других не касаться? Не поганить воспоминания о ней. Что сказать Наташе?
Я уже до хера времени на сухпае, но в голову не приходило окунуться во что-то. Не хочу никого. Только Нику. Все. И как объяснить это Наташке, которая знает обо мне только то, что я трахал все, что движется на протяжении долгого времени. Ничего не нахожу лучше, кроме как состроив скорбную мину, протарахтеть.
— Наверное, ранение на потенцию повлияло. Не охота мне. Не тянет.
— Что? — усмехается она. — Ты чего городишь, Макс? Твоя утренняя эрекция говорила об обратном.
— Подглядывала, что ли?
— Много чести, Тайпанов! — кривится уязвленно. — Случайно увидела.
Ну да. Конечно. Так оно и было. В карточку уролога заглянула и по свежаку определила, что все в норме. Любопытная.
— Ну вот так, — развожу руками в стороны. — Так что с выпиской?
— У тебя кто-то есть?
А вот этого не нужно. Не на приеме у душеведа сижу. Личное рассказывать никому не обязан. На хрен такое. В сердце лезть не надо, там и так ноет и болит. Ненавижу, когда нарушают границы. Просто отторжение лютое по всем фронтам вибрирует.
— Вроде мы с тобой не в тех отношениях, чтобы я выворачивался наружу, — прищуриваюсь, как от яркого солнца. — Зачем тебе это, а, Наташ?
— Да, ты прав, — не моргая, шпарит. Но в глазах собачья тоска семафорит не на шутку. Что за херня? Она сглатывает и со сдавленным смешком спрашивает. — Может все же прощальный секс?
— Нет. Извини. Не заинтересован.
— Ну и кобель ты, Макс, — не выдерживает она и вскакивает, резко отодвигая стул. — Я ж тебя ждала. Или ты ко мне в перерывах между командировками просто так приезжал? Просто потрахаться и подлечиться? Все?
Горечью ее слов обливает с ног до головы. Было дело. Ни к чему необязывающий перепих устраивал всех. Но если с моей стороны это была чисто физиология, то с ее нечто большее получается.
— А я что-то обещал тебе, Наташ? — осторожно спрашиваю.
Не хочу быть последним скотом. И ее унижать своим отказом тоже не хочу. Нужно по-человечески выяснить. Сентиментальная сопливость — последствия ранения, наверное.
Она плачет, что ли?
— Наташ, остановись, — прижимаю голосом. — Я повторяю, тебя все устраивало. Ты сама говорила. Так что теперь? Я ничего тебе не должен, и ты мне тоже не должна. Извини.
Ничего себе полежал в больнице. В последнюю очередь ждал выяснения псевдо-отношений. Весь срок ни намека, а на выписке сюрприз. Не то, что это трогает сильно, но сейчас я сторонних баб воспринимаю сложно. Все прошлое кажется странным и ненужным. Я не хочу ничего ворошить.
— Ты прав.
Она молча закрывает документы.
— Спасибо.
— Макс, — догоняет у двери голос Наташи. — Я желаю тебе счастья, — пожелание звучит словно проклятие.
Киваю и выхожу.
Это мне что каждая баба при встрече будет так предъявлять? На хера? Искренне не догоняю, зачем устраивать говнотерки на ровном месте. Постель, блядь, не повод для знакомства, если что.
Из госпиталя выхожу с собранным рюкзаком. Жду, когда Лось пригонит мою тачку. Морозно уже. Жадно вдыхаю воздух после теплого больничного. Пьяно немного. Больше закорачивает от того, что скоро увижу Нику. Девочка моя. Нежная и хрупкая. Маленькая. На руках затаскаю!
