— Вита, ау, я к тебе обращаюсь, — требовательно произносит соседка, обернувшись в мою сторону.
— Я лучше. Да, сегодня определенно лучше.
— Ну и отлично. А то я переживала, что ты с собой… ну… что-нибудь сделаешь. Понимаешь, о чем я?
— Не волнуйся на этот счёт. И да, спасибо тебе, Ань. За всё.
— Совершенно не за что. Любая на моем месте поступила бы точно так же…
Аня осекается и бросается к сковороде, на которой немного пригорел омлет. Подруга так забавно суетится и возмущается, чем вызывает у меня лёгкую улыбку на губах. Любого рода перемены заставляют нас приспосабливаться к новым обстоятельствам. Другого выхода нет. Вернее, есть, но он мне точно не подходит. Мама была бы счастлива, там, на небесах, если бы я продолжила радоваться жизни. И я сделаю всё возможное, чтобы её не расстраивать.
Я плохо помню события минувших дней, словно в тумане. Вокруг было много людей, мне задавали вопросы и куда-то везли. Единственное, я просила, чтобы Аня от меня никуда не уходила. С ней создавалась иллюзия безопасности. К счастью, соседка не отходила от меня ни на шаг, и я безумно ей благодарна за это.
После смерти мамы, несколькими часами спустя, в реанимации скончался Владимир Степанович. Их хоронили вместе. Мужа и жену. Было много желающих попрощаться с покойным бизнесменом, а с моей мамой — никого. Кроме меня. Я звонила родственникам, но они отказались. Сослались на то, что лететь в столицу слишком далеко и дорого. Лишь скинули мне на карту пять тысяч рублей и выразили соболезнования.
Аня ставит передо мной тарелку с омлетом и садится напротив. В желудке пусто, есть совершенно не хочется. Я буквально заставляю себя проглотить несколько кусочков.
— Вкусно, — хвалю подругу.
— Рада, что у тебя появился аппетит, — кивает Аня. — Кстати, я думаю, что тебе пора возобновить занятия с репетитором. На носу поступление. Хочешь я позвоню?
— Не стоит. Я не смогу оставаться в Москве. Пора собирать вещи и возвращаться в посёлок.
— Эй, ты чего… — разочарованно произносит подруга. — Так просто сдаешься? А как же мечты о поступлении? Неужели все старания были зря?
Я жму плечами и вдруг слышу, как во двор заезжает машина. В темноте сверкают фары, шум двигателя утихает. Аня бросается к окну и отодвигает штору.
— Это Кирилл Самсонов. Наверное, к тебе.
Фамилия и имя этого мужчины заставляют меня выйти из оцепенения. Я ощущаю, как в венах закипает кровь. Сколько раз за эти дни я проклинала его? Сколько раз корила себя за то, что не отговорила маму поехать на чёртов праздник?
— Идёт! — докладывает обстановку Аня. — Серьезный такой… и безумно красивый!
Кирилл заходит в дом спустя несколько минут. Широкая челюсть, короткостриженые волосы и цепкий взгляд. Медленно смотрит сначала на Аню, а затем на меня. Он потерял отца, а я мать. Общее горе и всё такое… Но мы не родные друг другу. Никто. Проникнуться не получается и посочувствовать тоже, хотя именно Кирилл организовал траурную процессию и я, наверное, должна быть ему благодарна. Хотя бы потому что у меня не было для этого денег и сил, но почему-то кроме неприязни и презрения я ничего испытывать не могу. В памяти все ещё свежи нелицеприятные слова мамы на счёт Самсонова.
— Здравствуйте, — лепечет Аня, снимая фартук и кокетливо поправляя причёску. — Кирилл, заварить вам кофе?
— Оставь нас, — командует он.
— Эм… Ладно… Вит, ты если что звони, — обращается ко мне подруга. — Я всегда на связи.
Она уходит, оставляя нас с Кириллом Самсоновым один на один. Мы молча разглядываем друг друга. Он выглядит пугающе! Высокого роста и крепкого телосложения. Нахмуренные брови, жёсткий взгляд, плотно поджатые губы. Владимир Степанович рассказывал, что его сын военный. Вроде бы. Я не слушала, мне было всё равно. Впрочем, сейчас тоже абсолютно всё равно. Пусть хоть сам президент!
— Как ты? — неожиданно спрашивает Кирилл.
Я ждала другого. Наверное, того, что он сразу же начнёт выгонять меня из дому. С первой секунды. Пинками. Сказка о Золушке закончилась так и не успев начаться. В Москве было прекрасно. Всё. Начиная от самой столицы и заканчивая домом, в котором мы жили с мамой и её мужем.
— Я нормально, — отвечаю, опустив взгляд.
Это ведь стандартные вопросы, да? Ничего такого. Ничего на чём стоило бы акцентировать внимание. Кирилл отнюдь не джентльмен и не благородный рыцарь. Возможно, он ощущает вину за то, что произошло.
— Не волнуйся, я сегодня же куплю билет на поезд и соберу свои вещи. Надолго здесь не задержусь.
— Я не волнуюсь, — усмехается Кирилл. — Но покупать билет ты не будешь.
Я открываю и закрываю рот от удивления. Что он несёт? Почему это не буду? Его тон бескомпромиссный и уверенный, какой бывает у людей, привыкших отдавать распоряжения. И все достойные ответы, которые все время крутились у меня на языке, как-то мигом улетучиваются.
— Что у тебя с поступлением в вуз, Вита?
— Экзамены на следующей неделе, — ошарашенно отвечаю я.
— Ты остаешься в этом доме и занимаешься. Я оплачиваю твою учёбу и ежемесячно перечисляю деньги на карту. Естественно, меня не прельщает перспектива опекунства, но так вышло, что я дал слово отцу о тебе позаботиться.
К глазам тут же подкатывают слёзы. Не могу поверить в то, что Виктор Степанович перед самой смертью волновался о том, как я буду жить без матери… Какой же он все-таки хороший и добрый…
— Безумно признательна твоему отцу за заботу, но я не останусь в этом доме, — отвечаю Кириллу. — И за обучение тоже платить не нужно. Мне не нужен никакой опекун! Мне двадцать, не пять. Сама справлюсь.
Кирилл медленно проходит по кухне и приближается к барной стойке. Опустив локти на столешницу, крепко сжимает челюсти и смотрит мне в глаза, будто пригвождая к земле. Неприятный у него взгляд, слишком тяжелый. И черты лица грубые и совершенно некрасивые. Что Аня вообще в нём нашла? Где увидела красоту?
— Ты совсем дура? — спрашивает наконец Кирилл.
— Что ты себе позволяешь? — отвечаю вопросом на вопрос, ощущая как краска заливает лицо.
Господи, какой же он невыносимый! Владимир Степанович точно его отец? Он воспитывал его хотя бы немножечко? Создается впечатление, что нет. Кириллу исполнилось тридцать пять, и я почему-то думала, что к этому возрасту мужчины давно обучены манерам и общению с женщинами. Но явно не этот тип!
— Это был вопрос, не утверждение, — произносит Самсонов. — Только глупая девчонка соберёт свои вещи и свалит из столицы в заброшенную деревню, просрав перспективу получить образование в лучшем вузе страны.
Я опускаю взгляд и нервно тереблю края платья. Интересно, что посоветовала бы мама в таком случае? Остаться? Уехать? Я не привыкла принимать сложные решения без неё.
Глава 3
Аня приглашает меня к себе в гости на обед.
У неё большая и дружная семья. Мать домохозяйка, отец — известный в городе юрист. Ещё у Ани имеется младший брат и сестра на три года старше. Правда, она живёт отдельно.
— Моем руки, девочки! — командует Жанна Леонидовна. — Я приготовила такую вкусную запеканку, м-м. Пальчики оближешь!
Она задорно подмигивает мне и слегка подталкивает в сторону ванной комнаты. Среди людей я ощущаю себя живой, будто внутри меня не до конца атрофировались эмоции и чувства. По телу расходится приятное тепло, когда мать Ани заботливо подводит меня к умывальнику, вручает полотенце и включает тёплую воду…
Сев за стол, беру в руки столовые приборы. Жанна Леонидовна достаёт из холодильника бутылку вина и, заметив в моих глазах тревогу, сообщает, что нальёт всего лишь по чуть-чуть. Для вкуса. Спорить с ней нет никакого желания, поэтому я соглашаюсь. В конце концов, меня и правда никто не заставляет много пить. Можно всего лишь пригубить.
— Прости, что лезу тебе в душу, — произносит Аня за столом. — Что ты решила? Вернёшься в посёлок или согласишься на предложение Самсонова?
Я бросаю взгляд на Жанну Леонидовну. Она внимательно на меня смотрит и молчит. Наверное, в курсе разговора с Кириллом, поэтому можно смело рассказывать при ней.
