– Как?
– Волнительно, как ты говоришь.
– Но приятно?
– Да, Бельчонок, очень приятно.
– А что тебе приятно, Мишка.
– Нууу… как-то очень остро… стремно немного… и от этого сильней. От ожидания. От опасности. От остроты.
– Так ты думаешь, что от страха делается сильней?
– Ну конечно. Вспомни наручники в первый раз. Разве нет?
– Да. Точно. И почему?
– Страх – то же возбуждение. Два возбуждения складываются.
– Ой, Мишка, щас я быстренько сбегаю. А то у меня третье добавилось. Не могу уже.
– Давай. Мне тоже надо. Я тебя в душе догоню.
– Ладно.
– Ну что – поваляемся еще немножко?
– Давай. А что будем делать.
– А ты мне обещала, что я смогу сделать все, что хочу.
– Когда это?!
– Перед тем, как стала Кончитой.
– Ну не говори так!
– Но это же правда.
– Ну… правда.
– Мы же с тобой всегда говорим друг другу правду.
– Да.
– Даже когда стыдно.
– Да. А потом уже и не стыдно!
– Ну вот.
– Что вот.
– Давай мы тебя привяжем.
– И что ты будешь делать.
– У меня есть черный маркер. Я покрашу его в черный цвет и нарисую себе пиратские усы. Вот только не знаю, что с перьями делать. Разве что из подушки нащипать.
– Ну Мииишка!
– Ладно. Давай без перьев. Ты согласна?
– Нууу… я же тебе обещала.
– Вот и умница. Поднимай руки. Не жмет так?
– Нет. Нормально.
– Все. Ты привязана к пальме. Или к алтарю?
– Да все равно! Что дальше?
– Поднимай ноги.
– Ой, Мишутка, опять ты туда хочешь…
– Но ты же обещала.
– Ну ладно. Противный ты пиратище. Делай что хочешь. Только тихонько.
– Я потихоньку, Бельчонок. Чуть-чуть. Вот так.
– Ой, ну не надо дальше! Стыдно! И зачем тебе это нужно, Мишка. Тебе это как-то особенно приятно? Почему? Скажи. Ты же обещал говорить правду.
– Мне это особенно приятно, потому что ты разрешаешь с собой это делать. Тебе стыдно, но ты меня туда пускаешь. Ты это делаешь для меня. И это очень приятно. А тебе хоть немножко нравится?
– Ну не спрашивай!
– Ну скажи.
– А ты меня будешь потом любить?
– Я буду тебя любить еще сильней. Хоть это и невозможно.
– Мне это немножко нравится.
– А чем.
– Нууу… и там приятно. Хоть и немножко больно. Ты меня сегодня все время мучишь.
– Но ты не очень мучишься?
– Не очень. Подвигай им. Стой! Потихоньку. Вот так. Поцелуй меня. Только не вынимай его. Ооой, хватит! Ну ты про меня забыл, противный пиратище! Вот. Жаль, что у тебя только две руки. Ну не таскай за них! Давай внизу теперь. Да. Так ты меня хорошо трогаешь. Ну, сожми его. Еще! Ох, Мишка! Все! Пусти! Ой, не могу! Ну Мишутка, ну пусти. Я все уже. Не могу больше. И ты успел! Вытекаешь из меня. Оттуда. Бесстыдник. Опять ты надругался над бедной девочкой.
– Хорошо мы тебя помучили?
– Хорошо. Ты всегда мне делаешь хорошо. Даже когда я привязанная. К пальме. Мне все равно нравится. И даже туда нравится. Только ты никому не говори!
– Ладно, маленькая. Ни одной живой душе. Давай я тебя отпущу. И пойдем пить чай. И я буду мыть посуду. Целую неделю.
– Чего это?
– Ну ты была сегодня такой хорошей. Такой послушной. Такой доброй.
– Так вот что надо, чтоб ты посуду мыл!
– Ну да. Ты теперь знаешь, что надо сделать. Разочек сделали, и я пошел посуду мыть.
– Ах ты подлец! А ну отпусти меня!
– Зачем.
– Да есть у меня там посудина одна для тебя. Сковородка называется. Палучишь у меня! По своему пиратскому чайнику! Чтоб не мучил бедную девочку.
– Ну Белка! Уж лучше ты меня покусаешь.
– И покусаю тоже! Развязывай.
– Ну ты же тихонько? Не сильно?
– Ладно.
– Ну все тогда. Вот. Вставай.
– Ага! Папался! А ну ложись на спину!
– И что ты будешь делать.
– Теперь я тебя привяжу.
– Ну ты что, Бельчонок. Где ты такое видела – орел привязанный.
– А что – будет привязанный.
– Не, ну так не бывает.
– Мало ли чего раньше не было. Меня в школе тоже наручниками к парте не пристегивали. Поднимай руки, быстренько. А то я тоже не буду больше.
– Ты серьезно?
– Ну да. Давай. Поднимай руки. Или ты боишься?
– Ты сегодня пантера настоящая. Недаром мне черная кошка снилась. Немножко даже страшно.
– Вот и хорошо – побоишься немножко. Не все же мне одной.
– Ладно. Давай.
– Вот, пиратище ты негритянский, щас мы шоколадку и погрызем.
– Ну потише, кошка! На потом оставь немножко!
– Оставлю. Что я – себе враг. А лучше и вообще не буду его грызть – он у тебя все равно не шоколадный.
– А что ты будешь делать.
– Надо его наказать как-то – помучил он меня сегодня.
– Ну он же не сильно. И ты сказала, что тебе понравилось.
– Мало ли что я сказала. Так он распаскудится – будет делать, что ему хочется. Торчит опять. Палучит он у меня!
– Ну Белка! Открутишь! Перестань!
– Не нравится?
– Ему все нравится, что ты делаешь.
– Даже так? Когтиком?
– Оуух, блин!
– Хватит?
– Ну давай еще.
– Ага! Понравилось ему. Вижу. Улететь собрался, орлище пиратский. Стой, стой, бандит, я тебя никуда не пущу, даже и не дергайся… и не проси… Ну что ж ты делаешь, Мишка! Ну опять! Все руки теперь липкие. Говори быстро: любишь ты свою кошку?
– Люблю моего маленького черного дикого котенка-пантеренка.
– Тогда поцелуй его. Сюда. Все! Я больше не могу. Да и есть хочется. Вставай.
– Белка.
– Да?
– Ложись, полежи на мне минутку.
– Ладно. Только минутку. Все. Встаем. Идем чай пить.
– А варенье у тебя есть?
– Есть. Все у меня есть. И ты. И он. И варенье. Пошли скорей.
– Ну пошли. А потом поваляемся еще?
– Ты орел или медведь в берлоге?
– Так суббота же.
– Ладно.
– Просто полежим. Ничего не будем делать.
– Ну да, знаю я вас – ничего они не будут делать.
– А что мы еще не делали. Все уже делали.
– Нет, Мишутка. Еще не все.
– А что еще?
– Мне тут еще один сон снился.
– Еще?! Какой?
– Нет уж! Не скажу!
– Ну скажи!
– Он совсем стыдный.
– А что там было.
– А чай? Пошли лучше чай пить.
– Да черт с ним, с чаем!
– Рассказывать?
– Ну давай уже!
– А ты меня не разлюбишь?
– Да никада!
– А сделаешь, как там было?
– Во сне?
– Ну да.
– Все, что захочешь. Говори уже.
– Так вот, снится мне… торт… такой большой-большой…
***
В оформлении обложки использован шрифт Moonlight Regular, © Alexandra Gophmann, иллюстрация картины Gustave Dore «Andromede».
