Когда он уходит и мы с Джули остаемся одни (не считая дамочки за стойкой), я легонько толкаю кеду девочки своей кроссовкой.
– Как дела? – шепчу я.
Джули поднимает на меня глубоко-тоскливый взгляд.
– Не очень, – честно признается она.
– Хочешь рассказать, что случилось? – предлагаю я.
Джули морщит лоб, колеблясь. Потом пожимает плечом.
– Я ударила Морган Росс. – Она глубоко вздыхает, будто весь груз того, что она сделала, давит на нее.
– Должно быть, у тебя была веская причина для этого.
Джули с сомнением смотрит на меня. Наверное, она ожидала немного другой реакции на свое признание.
– Разве ты не должна сказать, что драться – плохо, особенно девочкам? – Она озадачено сводит брови вместе.
– Ну, я считаю, что это чушь. Иногда обстоятельства вынуждают нас драться, и другого выхода нет. И чем это девочки отличаются от мальчиков? Разве только умом и красотой. – Я подмигиваю ей, слегка толкнув плечом.
Джули прыскает от смеха, чем зарабатывает строгий взгляд от секретарши. Мы с Джули понимающе переглядываемся, заговорщицки друг другу улыбнувшись.
– Так что вытворила эта Морган Росс? – с притворным гневом спрашиваю я, и ее лицо опять мрачнеет.
– Она сказала, что я уродка, поэтому мои родители предпочли умереть, только бы не стыдиться меня, – негромко бормочет она, уткнувшись взглядом в свои нервно сцепленные руки.
Я резко втягиваю в себя воздух; мое сердце болезненно сжимается. Я знала таких «морган росс», наверное, они встречаются в каждой школе. Маленькие, злобные сучки, из которых вырастают такие же паршивые взрослые.
– Это тот случай, когда ты все сделала правильно. Надеюсь, ей было больно. Я бы тоже врезала этой Морган.
Теперь я удостаиваюсь недовольного взгляда от секретарши, но отвечаю ей вызывающим взглядом. Пусть скажет мне, если ее что-то не устраивает.
– Правда? – Джули смотрит на меня с надеждой и робкой радостью.
– А то! Даже не сомневайся. Теперь она будет знать, что с тобой опасно связываться.
– Я хорошо ей врезала, – расплывается в улыбке Джули.
Я окидываю ее взглядом, полным гордости.
– Ты крутая. А еще знаешь, что? – Я склоняюсь к ней, и, понизив голос, заглядываю в глаза.
– Что?
– Ты очень красивая. Ты самая красивая десятилетняя девочка, которую я знаю.
Джули недоверчиво качает головой.
– Не правда.
– Самая настоящая правда, Джулз, – заверяю я. – Не веришь мне? Я не лгу.
Джули смущается, ее щеки розовеют. Я протягиваю руку и глажу ее по плечу, а затем мое сердце становится одной бесформенной массой, потому что Джули прислоняется ко мне и кладет голову на мое плечо. Есть что-то такое в этом ребенке, что полностью покорило меня.
Внезапно дверь офиса распахивается, впуская Еву Пирсон. Появление этой женщины нарушает нашу идиллию.
– Джули! Детка, что случилось?! – бросается к внучке Ева. – Почему мне звонят из школы и говорят, что ты ударила какую-то девочку? А она что тут делает?! – Ева останавливается как вкопанная, уставившись на меня.
– Простите, вы миссис Пирсон?
Секретарша выходит из-за стойки, обращаясь к Еве.
Бабушка Джули продолжает шуметь, чем привлекает внимание директрисы. Она выходит и приглашает Еву в кабинет. Когда бабуля Пирсон с возмущениями скрывается в соседней комнате, Джули с несчастным видом сползает на стуле.
Ну, здесь даже я не знаю, как ее подбодрить.
* * *
– Джули поедет ко мне. Я ее забираю, – заявляет Ева, когда мы выходим на улицу. При этом она бросает на меня недовольный взгляд, хотя я и держусь позади Майкла, помалкивая.
Чем я заслужила такую неприязнь этой женщины? Неужели только лишь тем, как выгляжу?
– Нет, Джули поедет домой, – спокойно, но безапелляционно возражает Майкл.
– Будет лучше, если Джули останется у меня, – настаивает Ева.
– Джули едет домой, Ева. – Тон у Майкла холодный и жесткий. – Она останется у тебя на выходных.
Ева не согласна, но больше не спорит, поджав губы. Пока они с Майклом состязаются, Джули держится возле меня и выглядит как самый несчастный человек на планете. Я касаюсь своей обувью ее кеда и подмигиваю ей, желая хоть немного подбодрить.
– Постарайся в следующий раз не волочь с собой посторонних, – бросает миссис Пирсон, надевает солнцезащитные очки, и, простившись с внучкой, гордо удаляется.
Мы ждем, пока она не уезжает с парковки, затем идем в машину. Атмосфера тихая и хмурая. Я решаю, что буду молчать – в конце концов, это дела семейные, а я так: соседка, друг. Наверное.
– Эй, Джи, что скажешь, если мы заедем в «Пицца Хатт» и поедим пиццы? – Взглянув в зеркало заднего вида на притихшую племянницу, предлагает Майкл.
– На тонком тесте, с двойным сыром? – настороженно отзывается она.
Майкл кивает.
– Конечно, какую захочешь.
– Харпер, ты поедешь с нами? – с надеждой спрашивает Джули.
Я оборачиваюсь к ней с улыбкой.
– Ну, еще бы, если речь о пицце. К тому же у меня все равно нет выбора.
– Это не помешает никаким твоим планам? Если надо, я отвезу тебя домой, – говорит Майкл.
– Нет, все хорошо. У меня сегодня выходной и я лучше проведу его с вами, чем буду делать уборку дома, – морщу нос я.
У меня на самом деле не было никаких планов на этот день, кроме как работы по дому. Это может и подождать.
Предложение Майкла действует благотворно: Джули заметно воспрянула духом и даже улыбается, поняв, что ее не ждет строгое наказание от дяди Майкла.
– Спасибо, – посмотрев на меня, одними губами произносит Майкл.
Я с улыбкой киваю ему, принимая его благодарность.
МАЙКЛ
– Сколько тебе было, когда твоя мама ушла? – спрашиваю я Харпер. Мы сидим в пиццерии, Джули ушла в туалет и на некоторое время мы остались одни. При племяннице я бы не стал поднимать эту тему.
– Ты хочешь сказать – бросила нас с отцом? – скептически поправляет она. – Мне было шесть, почти семь. Она ушла за три недели до моего дня рождения, и тогда мой папа впервые испек праздничный торт. Он взял смесь из коробки и готовый крем. Верхушка немного подгорела, а внутри он остался слегка сырой, но мы все съели. Все до последней крошки. – Она улыбается своим воспоминаниям, помешивая соломинкой колу в стакане.
А я смотрю на нее и думаю: как кто-то мог бросить ее? Оставить добровольно? Ее мать жалеет? Или ее бывший парень? Он хотя бы понимает, что потерял?
«Может и понимает, если решил ей вчера позвонить».
Что, если он хочет ее вернуть?
– Знаешь, почему она это сделала?
– Устала быть мамой, наверное. Папа говорил, она часто жаловалась, будто упускает что-то. Ей казалось, она проживает чужую жизнь. Не знаю, может, поняла, что больше так не может? – Харпер слабо пожимает плечами, и уязвимая улыбка проступает у нее на лице. – Причин может быть много, но они неважны.
Я откидываюсь на спинку сиденья, намеренно отдаляясь от нее, потому что мне вдруг с невероятный силой хочется коснуться ее, взять за руку и стать ее защитником. Ей нужен кто-то, на чье плечо она сможет опереться. Но должен ли этим человеком стать я?
Не уверен.
– Вы общались с тех пор?
– Нет. – Она качает головой. – Но первые несколько лет она присылала мне подарки на дни рождения и Рождество. В следующий раз, когда подумаешь, что плохо справляешься с Джули, вспомни мою мать. – Она дергает плечом и, отвернувшись, смотрит в окно.
– Извини, зря я поднял эту тему.
Я ругаю себя за то, что расстроил ее.
Харпер мягко улыбается мне.
– Все нормально, Майкл. Можешь спрашивать меня о чем угодно. У меня нет ужасных секретов.
«А вот у меня есть», – невесело думаю я.
– Почему вы с Дэнни расстались? – Она ведь сама разрешила спрашивать. – Если не хочешь, не отвечай. Ты не обязана, – видя, как она изменилась в лице, быстро говорю я.
– Нет, в этом… этом тоже нет никакой тайны. Мы расстались, потому что он… – Она вдруг замолкает и улыбается кому-то за моим плечом.
