— Давай отнесемся к этому, просто как к несчастному случаю. — Снова принялся меня уговаривать Валентин. — Такое часто бывает с людьми, оказавшимися не в то время и не в том месте. С нами так вчера и произошло. Тебе не следовало приходить к Сиротину домой, Радиму мстить Ольге, а мне пить. На трезвую голову я бы не поверил тому парню, что мой друг мог так поступить с тобой на кухне. — Валентин, переключил скорость, и машина рванула еще быстрее, вжимая меня в сидение. — Радим говорил, что со своей любимой девушкой он будет не таким как с другими. Но, случившегося происшествия, к сожалению, уже исправить нельзя. Только можно сделать вид, что ничего не было, переступить через это и просто жить дальше.
— И ты сможешь так сделать? — Пряча ненависть за горькой улыбкой, глядя на него, задала я вопрос. — Почему ты так уверен, что тебя не будут мучить воспоминания о вчерашнем дне?
Валентин на миг оторвал глаза от дороги и бросил быстрый непонимающий взгляд на меня.
— Ты о чем вообще? — Спросил он. — Я тебя, как — то, не понял.
— Я о твоем мальчике трансвестите говорю, с которым у тебя вчера состоялось свидание. — Ответила я, мило улыбаясь, наблюдая, как его руки с силой сжали руль от этих слов, показывая, что мой удар достиг цели. Прямо в сердце попала. Дальше он спорткар на бешеной скорости вести не смог. Машина вильнула в сторону, едва с управлением справился, так он был поражен тем, что мне известна его тайна. Несколько раз моргнув, словно, старясь взять себя в руки, он, снизив скорость, съехал с трассы, и остановил автомобиль на ближайшей парковке около торгового центра.
Развернувшись ко мне в пол оборота, он подозрительно посмотрел на меня.
— Девочка, у тебя температуры нет? Что за бред ты несешь? — За насмешливым тоном Валентин старательно скрывал свой страх. — Откуда ты такое взяла, милая? То, что мне вчера было херово от разочарования в любимой девушке, родило в твоем мозгу такие фантазии обо мне? Радиму нужно общаться с тобой поосторожней, раз ты такая большая выдумщица.
— Ты свернул с дороги, остановил машину из-за моей фантазии? — Делая наигранно наивное выражение лица, спросила я его, и от этого вопроса он понял, что меня не так легко провести. По — новому оценивающе, взглянул на меня.
— А ты оказывается еще та гадюка. Больно стараешься укусить. — Удивленно выдохнул он. Он больше не смотрел на меня как на наивную дурочку. Его серые глаза сузились от злости. — Как бы Радиму не пригреть на своей груди очередную змею.
— Хватит уже его каждый раз упоминать! — Отозвалась я, с ненавистью цедя слова, так как от звука имени любимого у меня каждый раз все болезненно переворачивалось внутри. — И перестань демонстрировать свою лживую заботу о наших с ним отношениях. Тошнит уже от этого! Я прекрасно еще с первого раза поняла, что вы от меня хотите. Ничего Валевскому я не расскажу, можете не переживать и давить на меня больше не надо.
Его злость сменилась немым потрясением. Долго смотрел на меня, точно не веря, в то, что видит перед собой.
— Умная и наблюдательная. — Наконец медленно, словно цитируя заученный текст, заговорил он, не отводя от меня глаз. — Обманчиво наивная внешность. С виду для окружающих она имеет мягкий уступчивый характер, но эти качества реально доступны только для одного любимого мужчины. С другими она достаточно жестокая и всегда неприступная. — А потом с каким-то странным любопытством, словно не доверяя тому, что только проговорил, спросил. — Я тебя правильно охарактеризовал?
Я, молча ехидно улыбнулась в ответ, давая понять, что он совершенно прав. За время поездки я все хорошенько обдумала, и мои слезы жалости к себе высохли. Сердце ожесточилось от холодной, яростной ненависти к моим обидчикам. Сиротина, Новиковой и Лысенко. Я просто не могу оставить их безнаказанными, за то, что разрушили мою жизнь. Но отомстить без поддержки со стороны я не смогу. В то, что я теперь буду долго нужна Радиму, я не верила, но я использую его временный интерес ко мне, чтобы уничтожить своих врагов. И первый шаг на пути возмездия, я уже сделала. Валентин должен знать, что я владею его секретом.
— К людской подлости я не привыкла, — Заговорила я с ним, стараясь четче прояснить, кто я такая. — В моей жизни не было настолько злых людей, которые намеренно вредили мне и поэтому я, не имея такого опыта, попалась в расставленную ловушку. Но впредь со мной подобного не произойдет. Вы хотите, чтобы я просто так забыла, то, что сделали со мной? Не дождетесь! Я никогда не прощу насильника.
Валентин молча продолжал смотреть на меня, таким странным задумчивым взглядом, словно размышляя над тем, что ему теперь со мной дальше делать. Наконец тихо выругавшись, он отвернулся и завел машину. Остаток пути мы проехали молча. Всю дорогу он смотрел прямо перед собой, но я была уверенна, что он мысленно подыскивает решение новой проблемы. Как заставить меня не разболтать его секрет. И я, кажется, была права в своих предположения, так как когда мы уже почти приехали, он сказал такое.
— Ожидай меня сегодня ближе к вечеру. У нас предстоит серьезный разговор. Номер я твой не прошу, узнать его для меня не проблема. И не вздумай от меня прятаться.
— Я тебя не боюсь. — Ответила я с кривой улыбкой. Я правда, уже не чувствовала страха перед ним. Больше мне были не страшны их угрозы. Ведь у меня было самое мощное оружие против Валентина. Его безумная любовь к мальчику Саше.
Я вернулась в общежитие. Мое временное жилье представляло собой девятиэтажное здание, сложенное из белого силикатного кирпича. Проживание в нем для иногородних студентов университета являлось практически бесплатным, и было устроено таким образом. С первого по четвертый этаж занимали девушки, с шестого по девятый — обитель парней, а средний пятый этаж выделен под место отдыха для всех жильцов. В здании присутствовал лифт и лестница. Шахта лифта находилась в середине дома, деля общий коридор на каждом этаже на две половины. Лестница винтом огибала шахту с первого по девятый этаж, служа дополнительным средством перемещения, так как лифт чаще всего не работал, особенно по выходным. В обоих концах коридора на этажах имелись пожарные выходы с металлическими лестницами с наружи здания. Напротив лифта небольшой коридорчик заводил в общую кухню с одной стороны и душевую с другой. Аналогичное устройство имели и верхние этажи. В общежитии запрещалось курить. Места, отведенные для этого, находились на улице недалеко от входа, по левую и правую сторону двери были оборудованы небольшие пятачки с лавочками и урной. Но это правило мало кто соблюдал. Если днем или вечером молодежь еще выходила на курилку, где они дополнительно могли общаться между собой, то утрами все курили и общались около пожарного выхода у открытой двери. Моя комната самая крайняя, как раз рядом с этим местом, так что когда я, поднявшись по лестнице, свернула в коридор и направилась к ней, то с удивлением обнаружила, что около нее собрались, чуть ли не все обитательницы четвертого этажа. Даже Маша была тут, хотя она и не курила. Девушки что-то с явным интересом обсуждали, но при моем появлении все как-то разом смолкли, поглядывали на меня с плохо скрытым любопытством, из чего я сделала вывод, что темой их разговора была я. Атмосфера стала напряженной. Понятно, что содержание их беседы для меня приятным не было и теперь кто-то смущенно стыдился смотреть на меня, а кто-то нагло и презрительно улыбаясь, пялился во все глаза, точно первый раз узнав, кто я такая.
Маша в крайне возбужденном состоянии, увидев меня, выбежала сразу на встречу и, схватив за руку, потащила в свою комнату.
— Идем, расскажешь мне все сама! — Проговорила она громким шепотом. — А то такое нагородили, что у меня волосы дыбом встали от новостей о тебе.
Я в недоумении пошла за ней.
— О чем ты? — Спросила я.
— О твоем походе к этому славно известному Сиротину на квартиру. Где были твои мозги?! Как ты вообще додумалась пойти к этим мажорам?!
Мы зашли в ее комнату и Маша села на свою кровать.
