– Что хвост делает в плюшке?
– Сношает. – Алоиз отвечал размеренно, серьёзно и как всегда спокойно.
С дрожащими губами Клементина продолжала спрашивать дальше:
– А как это ещё называется?..
Алоиз перечислил:
– Пудрить, трахать, дрючить, начищать, запечатывать, долбить. – Тон у него оставался серьёзным.
Клементина, напротив, возбуждалась всё более.
– Что ещё может хвост?
– Щекотать в попе… брызгать в рот… лежать между сисек…
– А что Алоиз хочет сделать сейчас?..
Не дожидаясь его ответа, она откинулась назад и сомкнула веки. Алоиз раскрыл ей блузку шире и вынул наружу обе груди. Они свисали очень низко, и я увидела, что соски у неё торчали в разные стороны и были величиною с мизинец. Алоиз по очереди брал в руки то одну грудь, то другую, втягивал в рот соски и изо всех сил сосал их с громким причмокиванием, и каждый раз Клементина дёргала тем плечом, которому соответствовала целуемая грудь. Это было подёргивание, проходящее по одной половине тела подобно эпилептической судороге или разряду электрического тока. Она облокотилась головой на спинку дивана, глаза у неё были закрыты, и Алоиз работал как заведенный. Осладострастивая таким манером то левый, то правый её сосок, он наклонился и так высоко задрал ей юбку, что взору предстали голые, короткие и толстые ноги Клементины. Алоиз разгладил подобранную юбку на животе Клементины, чтобы та не помялась, потом встал между её ногами, и, одной рукой широко раздвинув ей густую волосатую щётку, другой так ловко направил свой короткий и бодрый хвост ей в дыру, что одним ударом проник в пещеру по самое корневище. Потом он улёгся на Клементину, а она обеими руками обхватила его за попу и крепко притиснула к себе, так чтобы он имел возможность хорошо толочь, однако ни на волосок не смог выдвинуться. Клементина по-прежнему держала глаза закрытыми и жадно хватала ртом воздух. Сейчас Алоиз сжимал в ладони один из сосков и автоматически теребил его. Он был серьёзен, как и за день до этого, когда так славно сношал меня в подвальном проходе. Спустя приблизительно десять минут Клементина внезапно сказала:
– Конец – делу венец, – после чего убрала руки с ягодиц Алоиза. Сейчас он медленно полностью вошёл внутрь. Клементина от сладострастия высоко вскинула зад. Затем он снова медленно-медленно вынул его целиком, и по Клементине прошла такая мощная эпилептическая судорога, что она, казалось, разорвет ее надвое. Снова Алоиз медленно потянул хвост наружу. Клементина чуть ли не задыхалась. Снова он постепенно и будто нерешительно втиснулся в неё, и она дико изогнулась в пароксизме конвульсий. Сам Алоиз по-прежнему сохранял серьёзность.
Это повторилось шесть-восемь раз, в продолжение которых он всё время внимательно смотрел Клементине в лицо. Но как только судорожная гримаса на нём разгладилась и, глубоко удовлетворенная, она совершенно обмякла от изнеможения, Алоиз внезапно сделался пунцово-красным, нанёс два последних ожесточённых удара и затем рухнул вниз лицом на голую грудь Клементины. Он брызнул.
С минуту он лежал так, и Клементина совершенно неподвижно – под ним, а я стояла рядом и была совсем не прочь поднять свои юбки, чтобы и самой угоститься на славу. Но вот Клементина выпрямилась. Алоиз отделился от неё, вытер шлейф изнаночной стороной её юбки, и мы втроём уселись друг около друга на диван. Клементина взглянула на меня сбоку:
– Ну, тебе понравилось?..
Я только улыбнулась. И Алоиз, сидевший по другую сторону от Клементины, бросил на меня взгляд поверх её выпуклых грудей. Она же спросила меня:
– Ты такое уже умеешь?
Я снова улыбнулась вместо ответа.
Она продолжила выведывать дальше:
– Ты уже когда-нибудь это делала?
Сама не знаю, что на меня нашло, но я не решалась кривить душой перед нею. Однако и говорить «да» мне тоже как-то не хотелось, а посему я лишь смущённо засмеялась в ответ, что при желании вполне можно было принять за согласие.
На что Клементина промолвила:
– А вот мы это сейчас проверим.
Она бесцеремонно задрала мне юбки и принялась обследовать мои сокровища.
– Вот так раз, – заявила она, основательно там покопавшись, – да тут уже явно что-то происходило.
С крайней осторожностью, так что я и опомниться не успела, она ввернула мне в дырочку свой мизинец:
– Да сюда вполне уже можно входить! – воскликнула она. И обратившись к Алоизу, продолжала: – Алоиз, туда уже можно входить.
Я затрепетала от таких слов, и это не ускользнуло от её внимания.
– Может, хочешь сейчас посношаться с Алоизом? – спросила она.
– Да, – без колебаний ответила я, потому что уже боялась уйти отсюда не солоно хлебавши.
Она снова повернулась к Алоизу и обратилась к нему:
– Ну что, парень, ты, верно, тоже не откажешься немного припудрить красивую девчонку? Как думаешь, а?
Алоиз поднялся с дивана и хотел, было, подойти ко мне. Однако Клементина удержала его.
– Не торопись, – сказала она, – сначала я хочу снова привести твой хвостик в надлежащий вид.
Эта предусмотрительность была, конечно, нелишней, поскольку стебель Алоиза довольно уныло свисал вниз. Он, вероятно, совершал с Клементиной гораздо больше верховых экскурсий, чем было позволительно для его возраста. Но в данный момент я, правда, и сама столь же хорошо и охотно занялась бы восстановлением его плоти. Хотя мне, разумеется, это не удалось бы совершить тем же самым способом, что Клементина. Она начала с того, что взяла вялый хвост в рот и увлажнила его, затем пристроила его у себя между грудей и ладонями сдавила их таким образом, что могло показаться, будто Алоиз сношается в чью-то мягкую попу. Это, похоже, привело в заметное возбуждение и саму добрую Клементину, отчего я уже начала побаиваться, что она снова обманом лишит меня удовольствия. При этом она безостановочно с сюсюканьем приговаривала:
– А где теперь мой Луизик находится… а?.. Не у добрых ли, не у сладких ли сисочек он теперь гостит… да… разве это не славно? Так! Так!.. Вот он встаёт потихонечку-полегонечку, да?.. Кто сейчас чудесненько посношался?.. Кто ж это такой был?.. Луизик?.. Конечно… Ведь у Луизика есть его добрая Клементина… не правда ли?.. Ни одна другая не сумела бы это сделать… Чтобы такой маленький мальчик снова мог пудрить… не так ли? Но Клементина позволит Луизику пудрить… не правда ли… столько, сколько ему захочется… разве не так?.. – И обернувшись вполоборота ко мне, продолжала: – По ночам… когда уже всё затихает… тогда Луизик из постельки обязательно приходит ко мне на диван… и мы с ним так славно занимаемся этим друг с дружкой… что? Но Луизик и сам уже всё хорошо умеет, и научился он этому у своей Клементины… вот так-то!
