— Я пойду, — говорю, а он направляется к тумбочке и включает ночник.
— До встречи, Ангелина, — вернувшись, прижимает меня к своему обнажённому телу, и я обнимаю его в ответ. — Хочу красивый поцелуй на прощание.
— Сам целуй, — поднимаюсь на цыпочки и всё-таки легонько целую его в губы. — Спокойной ночи.
— Спокойной, — он нехотя отпускает меня.
Открывает дверь и выглядывает в коридор. Никого не заметив, выпускает меня из своей комнаты, напоследок поцеловав ещё раз.
Захожу в нашу с мужем спальню с тяжёлым сердцем. Совсем не хочу тут оставаться. Не хочу, чтобы пришёл и испортил мне настроение. Сегодня невероятный день. Я ощутила то, что уже давно считала забытыми чувствами.
Направляюсь в ванную, принимаю душ. Сегодня мне не так противно от Цербера, как было тогда, после секса в раздевалке. Умываюсь несколько раз холодной водой. Шея красная, губы тем более. Если Гриша заметит…
На этот раз надеваю пижаму. Распускаю волосы, чтобы хоть как-то прикрыть шею. Сажусь на кровать и упираюсь в её спинку. Улыбаюсь, вспоминая его слова. Нежный тон. Его осторожные прикосновения.
Уткнувшись носом в свои колени, не замечаю, когда муж в комнату заходит. Включает свет и подходит ко мне.
— Я знал, что ты не спишь. Вставай. Собери мою одежду в чемодан, я завтра уезжаю.
Прикусываю губу, чтобы сдержать свою широкую улыбку. Не посмотрев в его сторону, встаю и достаю из шкафа чемодан. Собираю его вещи, очень надеясь, мечтая, что он долго будет в командировке.
— Чтобы к моему приезду, крошка, ты сообщила мне о беременности, — и я только сейчас понимаю, что он пьян. Снова напился. — Я хочу наследника.
— А если будет девочка? — спрашиваю дрогнувшим голосом. Сукин сын всё же сумел испортить настроение.
— Ты знаешь ответ на мой вопрос.
— Ты убьёшь собственного ребёнка? Ах да, я же забыла, какой ты бесчувственный! — повышаю голос от злости. Поворачиваюсь в его сторону, но смотрю в область груди.
— Ты же знаешь, что я способен на всё. Я хочу мальчика, и ты мне его родишь, крошка. Никаких протестов! Иначе…
— Иначе ты избавишься от него так же, как семь лет назад убил моего ребёнка, да? Ты не способен любить! Даже своего малыша, даже если в его венах течёт твоя кровь! — буквально кричу на мужа.
Руки дрожат. Да и не только руки. Я трясусь, но скорее не от страха, а от злости. Будто последние минуты с Цербером придали мне уверенности в себе.
— Заткни свою пасть, сука! — одним рывком хватает меня за челюсть и сжимает до боли. — Пойдёшь на аборт, как в прошлый раз. Без претензий, тварь! Я хочу наследника, и точка!
Глава 11. Потерянная надежда
В мире, полном ненависти, нужно уметь надеяться. В мире полном зла, нужно уметь прощать. В мире, полном отчаяния, нужно уметь мечтать. В мире, полном сомнений, нужно уметь верить.
Майкл Джексон
Почти 7 лет назад (через 2 месяца после замужества)
Ангелина
Ангелина задыхалась от ужаса.
Мысленно кричала, звала на помощь Дамира. Мужчину, от которого беременна. От которого у неё под сердцем растёт дитя.
Она столько мечтала об этом… Хотела стать матерью именно его малыша! Но сегодня… Сегодня, когда ребёнок уже четырёхмесячный, когда у него уже есть маленькие ручки и ножки, они хотят его убить. Уничтожить.
Муж и его сестра.
Звери!
— Пожалуйста… Не надо… Умоляю… — пыталась достучаться Ангелина. Может, есть у них хоть чуть человечности? Может, осталось хоть немного совести? Она надеялась…
— Заткни свою пасть, тварь! — муж, влепив звонкую пощёчину, присел рядом.
А Лина плакала… Голоса уже нет. Охрип. Она плачет без остановки два дня — как только ей сказали про аборт. И ей не больно от этих ударов мужа. Больнее оттого, что целых два месяца нет никаких новостей от Дамира. Он не пришёл за ней… Не ищет. Не нуждается в ней. Просто поверил, что Лина пошла по своей воле.
А так ли это в действительности?
— Не надо. Я сделаю всё, что вы хотите. Только, пожалуйста… Не надо убивать. Не отнимайте у меня его…
Жила в ней малейшая надежда до последнего… Но какой толк? Стена и то откликнулась бы на её слова, но только не супруг!
— Ты помнишь… всегда спрашивала: "Что я тебе сделала? Зачем ты так с моей семьёй? Почему со мной так поступаешь?" А теперь, крошка, ты хочешь знать причину? А? — сжимает Лине горло, что есть силы.
Она задыхается. Но ей всё равно. Пусть лучше умрёт, чем будет жить дальше в этой клетке с дикими животными.
— Что бы то ни было! Я тут ни при чём! — крикнула, но вышло совсем тихо, потому что он давит, душит её.
"Дамир… Родной…"
Думала только о нём. И о малыше. Ей плевать на свою жизнь, которая перевернулась на триста шестьдесят градусов после того, как это чудовище проникло в её дом. Убило её родителей.
— У меня была семья! Жена! Сын! — цедит сквозь стиснутые зубы. — А твой отец… А-А-А, — ещё одну пощёчину врезает девушке и отстраняется. Пинает мебель. Бьёт кулаком в стену. Крушит всё на своём пути.
— Гриша! Гриш, ну ты чего? Успокойся уже! — сестра мужа цепляется за руку брата, пытается успокоить. — Сейчас Эдуардо приедет и увезём её в больницу. Пара часов, — щёлкает пальцами. — И нет никакого ребёнка.
От этих слов ещё больнее становится. Ангелина плачет, не умолкая. Гладит рукой живот, понимая, что через несколько минут не будет там малыша. Они уничтожают последнее, что осталось от Дамира.
Руки дрожат. Сердце разрывается от боли. От безысходности ситуации. Этого не избежать, они отнимут у неё последнее счастье.
— Твой отец отнял у меня всё! — отталкивая от себя сестру, приближается к Лине. — Моя жена, оказывается, была с ним! Трахалась под моим носом, а я, слепой, даже не замечал! Другом его считал! Отца твоего! Суууука!
Ещё одна пощёчина. И ещё одна.
Лина больше не закрывает лицо рукой. Больше не больно. Онемело кукольное ангельское личико.
— Я узнал. И знаешь, что сделал? — хохочет, как ненормальный. — Они летели в Москву. А я… Якобы был не против. Не знал о ее любовнике. И знаешь, что случилось? — снова сжимает горло девушки, поднимает за подбородок так, чтобы она смотрела ему в глаза. Но Лина зажмуривается. — Бу-у-ум!!! И они взорвались!
Боже… Лина деревенеет от услышанного. Она уже не сомневается и даже не пытается достучаться до них. Уверена, человек, который убил собственную семью… Родного сына… Её малыша, конечно же, не пожалеет. Даже не станет думать над этим. Для них ребёнок под сердцем Лины то же самое, что насекомое под ногами. Не больше.
— И ты хочешь, чтобы я согласился на рождение того, что у тебя в животе? А? Зачем он мне? Сууука!!! — толкает девушку и снова отстраняется. Дышит часто-часто. — Теперь понимаешь, за что расплачиваешься?
А Лина… Она уже не карабкается. Не задумываясь, молчит. Только плачет, хоть это ей и не поможет.
Дамир не придёт. Муж не изменит своё решение. А малыш… Он умрёт, не увидев этот мир…
— Всё, успокойся. Эдуардо приехал. В доме больше никого нет. Мы уезжаем в больницу, — сестра мужа тянет Лину за локоть, но она даже не двигается с места. Смотрит в одну точку. — Выпей чего-нибудь крепкого, брат.
— Позаботься о ней! — приказывает сестре. Одарив девушку гневным взглядом, Распутин выходит из комнаты, хлопая за собой дверью.
— Ага. Позабочусь я о ней как следует, братец, — обнажает свои тридцать два, притягивая девушку к себе. — Вставай же! Ты ещё не поняла? На аборт! Живее!
У Ангелины нет выбора, кроме как встать и следовать за сестрой мужа. Точно такое же чудовище, как и братец.
— Люда… — Лина, приложив руки к горящим от пощёчин мужа щекам, проговорила. — Ты же тоже женщина. Хотя бы ты пойми меня…
— Хочешь, чтобы я из-за тебя против брата пошла? ХА-ХА-ХА!!! Идиотка! — издевательски протянула она. — Из-за тебя? Дрянь! Нахрен ты мне сдалась и твой ублюдок в животе тоже!?
