Я спускаюсь вниз. Андрей крепко спит, закинув руку за голову. Другой держит пульт. Телик, как всегда, работает. Что за дурацкая привычка никогда его не выключать? Задерживаю взгляд на пухлых губах, которые так и манят к ним прикоснуться. В следующий раз приду с фотиком или хотя бы с телефоном. Нельзя упускать возможность пополнить коллекцию красивыми снимками.
На свой страх и риск я подхожу ближе и сажусь рядом. Лоб Андрея горячий, но такого жара, как держался несколько дней, больше нет. Отчасти это радует. Пусть Ковалёв идет на все четыре стороны.
Вчера Андрей в резкой и совершенно несвойственной ему манере попросил оставить его в покое. Хотя я и так старалась лишний раз не трогать. Всего лишь предложила измерить температуру, сменить постель, одежду и, если у него есть силы и настроение, вместе поесть в гостиной перед телевизором. В ответ услышала, что лучше бы занималась привычными делами и не докучала ему своим вниманием. Я не подала вида, что реакция Андрея меня обидела, но остаток вечера мысленно засовывала градусник не в подмышку Ковалёва, а в другое место.
Внезапно отвлекает мелодия из телевизора. Перевожу взгляд на экран и залипаю. Звучит та самая песня, под которую я получила оргазм в клубе и целовалась с Ковалёвым так, будто это был наш последний день. Впрочем, так оно и вышло. Между нами все резко началось и так же резко закончилось.
Но то, что произошло… Это было слишком интимно. Не представляю, как о таком забыть. Хоть через десять, хоть через двадцать свиданий. Невозможно!
Знакомые жаркие вибрации в животе застают врасплох, а следом замечаю движение Андрея. Он проснулся и смотрит на меня.
Взгляд настолько проницательный и цепляющий, что я и впрямь будто оказываюсь в клубе и переживаю те дикие эмоции заново. Странное чувство. Прекрасно понимаю, что продолжения наша спонтанная связь не получит, но собственная реакция на почти родного человека пугает. Я же не контролирую себя рядом с Андреем. Это ненормально!
Дышу глубже, мысленно уговаривая себя держаться от Ковалёва подальше, а еще лучше — подняться на ноги и бежать на кухню. Что я там собиралась делать? Таблетки выпить и что-нибудь перекусить? Самое время.
— Хочу суп сварить и мясо потушить. Будешь? — говорю абсолютно спокойным голосом, но внутри кипит от эмоций, сердце колотится на разрыв.
Андрей отрицательно качает головой:
— Ничего не хочу. Спасибо.
— Давай без «не хочу». Надо поесть, — вырывается раньше, чем успеваю закрыть рот. И раз уж начала говорить, то продолжаю: — Думаешь, у меня есть аппетит и желание выбираться из кровати? Но сегодня я почти закончила с лекциями и после ужина сяду посмотреть какой-нибудь фильм. Смотреть вместе не предлагаю, хватило прошлого твоего разноса. А поесть надо, и это не обсуждается!
— Я же сказал: ничего не хочу, — повторяет Андрей, нахмурившись.
Для меня это как толчок к действию. Привычки никуда не делись. Всегда хочется сделать все наоборот. Назло. Может, Андрей и прав, ничего у нас не получилось бы. И ладно, мозгами я это понимаю, но что делать с сердцем, которое выпрыгивает из груди? Какое-то хождение по кругу. И мукам.
— Из-за болезни не хочешь или потому что со мной придется время проводить?
Сердце как обычно врезается в ребра.
— И то и другое. Давай просто лишний раз не будем пересекаться? Мне надо встать на ноги и свалить из вашего дома. Как можно быстрее.
— Такая реакция, потому что ты тоже хочешь меня? — Эмоции летят в разные стороны. Говорю же, сложно себя контролировать рядом с ним. — Ты поэтому злишься? Или на себя? За то, чему позволил тогда случиться.
Я сегодня в ударе!
— Блядь, Яна… — чуть ли не рычит Андрей, схватившись за голову. — Я еще посплю, а ты делай что хочешь: готовь, фильм смотри. Только меня не трогай, договорились? В последний раз предупреждаю.
— А потом?
— Иди, — с нажимом произносит Андрей.
— Я оставлю тебе еду на столе. Не хочешь есть со мной — поешь, когда уйду. Ты похудел за эти дни. Тебе правда не нужно врача? Я переживаю.
— Никто мне не нужен. Мне уже лучше, — смягчается Андрей, но все равно хмурится. — Если и завтра температуры не будет, уеду на базу.
Я испытываю что-то вроде облегчения, и в то же время горько от его слов. Ничего не могу поделать с желанием почувствовать прикосновения Андрея и раствориться в приятных ощущениях. Не свойственно такое поведение девственницам, но я лишь формально она. Особенно если вспомнить, чем занималась с Ковалёвым в прихожей и какой кайф при этом получала.
Со вздохом поднимаюсь с дивана и иду на кухню. Достаю овощи и мою их в раковине. Пока я режу и варю филе курицы, представляю себя и Ковалёва в откровенных позах. Так все ярко и реалистично в моих фантазиях! Удивительно, как не отрезала себе палец. А то и два.
Мясо быстро готовится, я собираюсь слить бульон в другую емкость, чтобы заодно сделать лапшу, но, неаккуратно взявшись за ручку, обвариваюсь кипятком. Громко ругнувшись, включаю холодную воду и держу ладонь под струей.
Странно, что Андрей не отреагировал на грохот и брань. Хотя не удивлюсь, если опять спит и, когда появлюсь в гостиной, попросит вести себя тише. А может, думает, будто это моя новая провокация, чтобы выманить его на кухню.
Вытерев столешницу, я беру аптечку, но спонжей и мази, чтобы обработать ожог, в ней нет. На автомате иду в ванную, даже не взглянув в сторону дивана. Захожу внутрь и застываю на месте как вкопанная, потому что я здесь не одна.
Андрей только что принял душ и даже не успел прикрыться полотенцем.
Кажется, из его рта опять вылетает ругательство, когда Ковалёв замечает меня.
— Я обожглась… Мазь… — бормочу, не в силах отойти от шока и отвести глаза от Андрея, потому что у него на теле синяки, как будто его… — Тебя избили? — выходит шепотом.
Я настолько обескуражена, что с трудом произношу слова.
Вот теперь слышится отчетливое «Блядь». Хорошо, что я не она, иначе решила бы, что Ковалёв ко мне обращается.
— Бери все, что тебе необходимо, и уходи, — требует он, проигнорировав вопрос, и тянется к полотенцу. Оборачивает его вокруг бедер.
Помимо синяков, на руке у Ковалёва свежий след словно от пореза. Накрывает шоком еще сильнее. Куда Андрей опять влип?
— Яна, — давит он интонациями. — На выход.
Я бы и рада послушаться, но не могу сдвинуться с места. И так долго держалась — сейчас эмоции просятся наружу.
— Что произошло? Это случилось здесь или?..
— На тренировке. Я неудачно упал с турника, — бросает Андрей устало, по-видимому смирившись, что без ответа я не уйду.
— Ты обманываешь.
— С какой стати? — Он подходит к ящикам и начинает там рыться. Достает нужную мазь и протягивает мне.
Брать не тороплюсь, потому что не хочу выходить! Но и задерживаться будет глупо. Андрей поэтому перестал разгуливать по дому с голым торсом и в последние дни бинтовал руку? Чтобы я вопросов не задавала и не вздумала проявлять излишнее внимание?
— Бери мазь и иди, — повторяет Ковалёв.
Чтобы разорвать зрительный контакт, приходится задействовать все силы.
Допустим, эти синяки и впрямь после тренировки. Но не представляю, как можно так упасть, а главное — где? Скорее поверю, что Андрей с кем-то подрался. Только из-за чего? Господи, как же мало я знаю о его жизни!
— Пока не скажешь, что на самом деле про…
Андрей хватает за руку, вкладывает в нее мазь и собирается вытолкать меня за дверь, но резко замирает на месте, потому что я вскрикиваю. Боль такая яркая, что перехватывает дыхание, перед глазами темнеет, а по щекам катятся слезы. Я словно опять вылила на себя кипяток.
— Яна… — В голосе Андрея слышится замешательство. — Ты по-настоящему, что ли?
Сердце подскакивает и ускоряется, когда он разжимает руку, в которой я держу мазь, и осматривает ее. Даже боль стихает от нежных прикосновений.
— Я неспециально. Извини.
Андрей забирает тюбик. Выдавив на кончик пальца мазь, втирает ее в мою кожу.
