Даже полиция. Потому что обратиться о моей пропаже просто-напросто некому.
Неужели, мой удел стать подстилкой Даяна?! Потерять в его лапах последнее, что еще у меня осталось – невинность, которая теперь совсем ничего для него не значит?!
Меня просто выворачивает изнутри. В груди клокочет так сильно, что хочется разорвать ее от безысходности.
Образы родителей стоят перед глазами, и я просто не хочу верить в то, что их больше нет, так же как у меня нет возможности проститься с ними. Зверь ни за что не позволит мне приехать на похороны.
За окном такси, в которую меня усадил Бакир, начинает накрапывать легкий дождик. Хочется завыть.
Голова кружится, и прийти в себя никак не получается. Лучше просто умереть.
Да! Я хочу умереть! Больше ничто не держит меня здесь, на грешной земле, где теперь ждут одни лишь несчастья.
– Милана, выходи, мы приехали, – голос Бакира слышится где-то рядом, но я так и продолжаю оставаться в машине, точно он обращается ни ко мне.
Наверное, я так и сидела бы безвольной ослабшей тушей на заднем сидении такси, если бы мужчина, в конце концов, сам не вытащил меня из автомобиля, и не поставил на ноги, встряхнув за плечи:
– Надо держаться, слышишь! – говорит он, склонившись ко мне. – Никому и никогда нельзя показывать свою слабость! Родителей ты не вернешь, а вот разозлить Зверя можешь! Ты хочешь разозлить Зверя, Милана?
При упоминании Даяна я будто трезвею, но всего на миг, но этого становится достаточно, чтобы кивнуть.
– Я тоже потерял родителей в твоем возрасте. Это больно, но жизнь не заканчивается. Нужно быть благодарной за то, что их участь обошла тебя стороной. Будешь умной – она вообще тебя не коснется.
Снова киваю, хотя мне все равно. Пусть хоть прямо сейчас убьют – неважно! Все теперь абсолютно неважно...
Мы заходим в салон, и Бакир усаживает меня на диванчик. Он не просит оставаться на месте, наверное, знает, что я не сбегу. Кажется, это единственный человек в окружении Зверя, которого я не боюсь. Ему хочется доверять.
– Я видел здесь рядом кафе, – мужчина возвращается ко мне очень скоро. – Ты так и не успела пообедать.
– Я не хочу есть, – пересохшими губами едва слышно произношу я.
– Я не спрашивал чего ты хочешь, а констатировал факт. Это разные вещи, – отзывается на мои слова Бакир. – Вставай. У нас еще есть полчаса времени прежде, чем отдадут машину.
Не хочется спорить, поэтому я вкладываю свою ладонь в его, и мужчина помогает мне подняться с диванчика.
Мы выходим из салона. На улице стало как-то промозгло. Дождь совсем разошелся. Бакир снимает жилетку, и накрывает ею меня. Сам уверенно топает под дождем совсем не опасаясь промокнуть.
Кафе, действительно, оказывается рядом. Там приятно пахнет свежей выпечкой, и уже полно народу. Мы занимаем столик у окна, а потом Бакир делает заказ. Сырники со сметаной, круассан и кофе. Себе берет то же самое, только в двойном размере.
Все делаем молча, но это даже хорошо. Молчание сейчас как спасительная соломинка. Я очень надеюсь, что так будет и дальше, но у правой руки Зверя на меня совсем другие планы.
– Почему вы прятались? – ни с того ни с сего спрашивает меня он.
– Что? – его вопрос мне не очень понятен.
– Твои родители были в бегах. Почему? – повторяет он.
– А разве вы не знаете? – я ухмыляюсь.
– Я знаю, – отвечает мужчина, откинувшись на стуле. – Мне важно понять о чем знаешь ты.
– Мне никогда не докладывали, – слезы снова начинают собираться в глазах. Весь этот разговор напоминает мне о том, что моих любимых отца и матери больше нет в живых. – Я была ребенком! – вырывается из меня неоправданно громко. – Стали бы родители рассказывать подростку о своих проблемах?! – говорю уже спокойнее, но скрыть раздражение не получается.
– Это очень важно, Милана. От твоего ответа зависит твоя жизнь. Ты знаешь почему вы прятались? – Бакир не отстает.
– Да не знаю я! Я же сказала! Сколько раз мне еще повторить?! – выпаливаю, на эмоциях вскинув руки.
– Соберись! – рявкает собеседник. – Ты больше не ребенок, и у тебя реальные проблемы!
– Пусть меня убьют! – вырывается у меня. – Я больше не боюсь. Мне жить незачем. У меня ничего не осталось.
– Дурочка, – усмехается Бакир. – Но вопрос остается, – мужчина непреклонен. – Вспоминай, может, ты что-то слышала, или видела? Подозрительных людей, странные разговоры?
– Я просто хотела, чтобы все поскорее закончилось...
Снова начинаю плакать, ведь все закончилось, но только совсем не так, как я хотела.
– Ну, – мужчина нависает над столиком, – хватит разводить сырость. Зверь этого не любит. Будешь ныть – быстро в расход пустит. У тебя теперь никаких привилегий нет. Молись, чтобы он все как есть оставил.
Мне снова становится дурно. Бакир прав – теперь я совсем ничего не стою для Даяна.
– Это он убил... их? – в горле скапливается болезненный ком.
– Думать тебе сейчас нужно вовсе не об этом...
Мужчина не отрицает. Он НЕ ОТРИЦАЕТ. Я собственными глазами видела, как Зверь и его люди избивали того мужчину, а потом Даян хладнокровно застрелил его, поэтому у меня нет оснований полагать, что убийство родителей не дело рук этого мужчины.
– Отпустите меня, пожалуйста, отпустите... – молю сквозь слезы. – Я спрячусь, залягу на дно. Вы больше никогда не услышите обо мне. Я никому ничего не расскажу, обещаю. Всю жизнь буду молчать, если сегодня же с ней не распрощаюсь.
– Решать твою судьбу будет Зверь. Это он забрал тебя. Я не имею права принимать решения за него. А за тебя головой отвечаю, слышала?! И мне котелок пока дорог, ясно?! Ты – девочка Зверя, и будешь ей, пока он не решит обратного.
Захожусь горькими слезами. Девочка Зверя... У меня даже имени нет, получается. Безликая послушная игрушка в лапах дикого животного. Бесправная и забитая от страха.
– Нет! Нет! – ору я и вскакиваю с места, когда осознаю всю суть происходящего. – Лучше здесь прямо меня зарежь! Я нож видела. Сдохну, но подстилкой Зверя не стану, ясно?!
– Чщщщ... – Бакир тоже поднимается со своего стула. – Ты что творишь? – цедит он.
– У вас
