- Есть причина, по которой он хотел, чтобы она замолчала, - говорю я, глядя на Куинна. – Она больше чем свидетель. Она - ключ к разгадке.
Фельдшеры погрузили Кармен на носилки и перенесли в машину скорой помощи, а я все не могла отделаться от мыслей. Нет взлома, как и у других жертв. Нападения достаточно близки по времени, и обстоятельства вроде бы схожие, за исключением пыток. С таким количеством крови сложно определить, но мне кажется, что это была рваная рана.
Боже, Эйвери… она была так нужна мне, она могла с одного взгляда определить многие детали, а я могла лишь гадать. Я с трудом могу доверять своим инстинктам, ведь я не Куинн. Я не могу работать, опираясь только на свою интуицию. Мне нужно больше фактов.
Я прерываю свои размышления, почувствовав теплую руку на своем плече.
– Мы должны ехать в больницу, - говорит Куинн. – Как только она придет в себя, мы должны быть там, чтобы принять ее заявление.
Я ухожу от его прикосновения, оглядываю дом, и мне кажется, я не могу уловить что-то… еще. Что он оставил после себя? Где эта долбанная связь с Батори?
- Сэди?
Я нахожу взглядом Куинна.
– Будем надеяться, что она скоро поправится.
Его глаза сужаются, он еще раз внимательно смотрит на меня. Я решила не развивать эту тему, и Куинн промолчал. В этом случае слишком много неизвестных переменных… речь идет не только о моей безопасности.
Пока Куинн заносит в протокол сцену преступления, я еще раз оглядываю гостиную Кармен. Мой взор останавливается на луже крови. Она густая, темная, почти малинового цвета. Он удерживал ее на одном месте, пока она истекала кровью? Как долго он смотрел на этот красный поток? Он был настолько заворожен, наблюдая медленное угасание жизни в ее глазах, что не смог вовремя закончить начатое?
Я знаю, каково это – в первый раз увидеть, насколько жестока реальность растекающейся крови, покидающей еще живое тело. Жизнь - это сила, власть. Я помню, как одной хмельной ночью анализировала это, пыталась постичь смысл, почувствовать это, как в первый раз…
Я подхожу и всматриваюсь в кровавое пятно. Вот оно. Один фрагмент на оттенок светлее, чем остальная лужа крови. Четкое впечатление легкого прикосновения к руке, первая попытка убить.
Только тот, кто решается впервые лишить жизни, может поступить так неосторожно.
И это не Субъект.
СУБЪЕКТ
Чтобы понять себя, нужно учитывать характер, суть всего человечества в целом. Все начинается с изучения философской антропологии. Я согласился следовать требованиям общества: получил диплом, зарабатывал себе на жизнь, старался ничем не выделяться из толпы сверстников, но это было всего лишь требованием, бременем, возложенным на меня обществом.
Я горжусь тем, что я - самоучка, что накопил большую часть своих знаний, своего мастерства, благодаря годам упорного изучения и исследования.
Я анализировал себя, а также изучал других, словно под микроскопом.
И понял, что практически любым человеком очень легко манипулировать.
Мы так жаждем быть с кем-то, нам так важно чувствовать, что мы не одиноки, что есть еще в этом мире кто-то, кто чувствует мир так же, как и мы. Тот, кто думает так же, как и мы. Кто принимает нас полностью, безоговорочно, на кого можно положиться. С кем нас никогда не постигнет это одинокое существование, и мы готовы сделать все, что угодно, абсолютно все, лишь бы избежать этого одиночества.
Когда вы понимаете, что это фундаментальная необходимость, то остается только дергать за нужные ниточки, чтобы отозвались нужные струнки родственной души.
Самым сложным моментом моей учебы было понимание того, что я не выше этого человеческого состояния, этого колдовства. Однако существует освобождение от этого – необходимо лишь избавить себя от всех заблуждений и огородить от любой лжи, чтобы прийти к истинному самопознанию. Это болезненный процесс, но только благодаря боли я смог очиститься.
Большинство людей стремится не замечать эту тоску. Они не хотят признавать, что слабы и предпочитают жить в отрицании и зависимости от других, исполняя их потребности. Это очень эгоистичный способ существования. Но, в конечном счете, мы представляем собой самый эгоистичный вид в природе.
Почему нам так трудно признать свои ограничения, зачем мы так стремимся исполнить свои прихоти? Любой ценой? Мы пытаемся заплатить столь высокую цену за абсолютный экстаз?
Ведь, обретая власть над собой, мы обретаем истинную силу. Тот, кто контролирует свой мир, контролирует и слабые души вокруг себя.
И ведь все они - слабаки.
Я опускаю трость на спину Эйвери, упиваясь трепетом ее истерзанного тела. Ее едва ли можно назвать слабачкой: она так яро сопротивлялась, когда впервые оказалась здесь. Но красота и понимание человеческого существования заключаются как раз в том, чтобы сломить такую смелую личность.
Любого человека можно сломать, как и любой, даже самый прочный материал. Вода, стекающая по скале, долго и медленно точит камень, но все же заставляет его разрушаться. Мне просто нравится сам процесс, наблюдение за тем, как постепенно разрушается воля и ломается личность человека.
Наклоняясь ближе, я шепчу ей: – Давай устроим шоу для нашей Сэди, ты не против?
Она вздрагивает в своих оковах, от чего цепи натягиваются. Даже сейчас, после нескольких часов мучений, она все еще верит в ложь. В то, что она достаточно сильная, что способна преодолеть любые сложности.
Она борется со мной, борется со своей сущностью, она может выдержать многое, прежде чем сломается, но все же, в конце концов, она сломается. Это лишь вопрос времени и давления.
Я обнимаю ее руками и нежно разворачиваю перед камерой. Я даю ей то, в чем она нуждается, то, что она так упорно отрицает - привязанность.
- Мы должны позволить миру узнать о нас, – говорю я, скользя кончиком трости по ее бедру. – Их донельзя скучные жизни зависят от нас. Мы должны всегда радовать наших зрителей. И Сэди нуждается в этом даже больше чем ты.
Ох, Сэди ужасно в этом нуждается. Она как алмаз – самое твердое вещество в природе. Ее так трудно будет сломить, но с помощью Эйвери я сделаю это быстрее.
Я брошу свою любовь к ее ногам…, и она окажется в моих объятиях.
Там, где она и должна быть.
Улыбка растягивает мой рот, когда я поднимаю трость, я не могу ничего с собой поделать, смотря прямо в объектив камеры. Как будто Сэди смотрит на меня прямо сейчас. На меня. Ее неизбежность.
Я обрушиваю удар на ноги Эйвери, она уклоняется, пытаясь избежать его. Ее крик превращается в зыбкую мелодию, достигая моих ушей. Я замахиваюсь еще раз, но ее сладкий крик отходит на второй план, когда я слышу заставку начавшегося блока новостей. Раздраженный я поворачиваюсь в сторону подвесного экрана.
