Он смеется, заметив мое возмущение. Меня трудно назвать ханжой, и есть масса других слов, которые в обществе сочтут более грубыми. Но меня они не задевают, а вот «шлюха» – особый случай. Он это знает и специально заставляет меня говорить о том, какая я ненасытная, возбужденная и благодарная шлюха, прежде чем позволить мне оргазм. И хотя в глубине души я негодую и хочу послать его куда подальше, я повинуюсь. Повинуюсь, хотя всеми фибрами души чувствую, что мне необязательно это делать. Это не самая унизительная вещь, но это больше всего задевает. Акт полного подчинения.
Так что, увидев шлепалку, я была обязана ее купить.
Приближался день рождения Тома, я уже купила пару подарков, но искала что-то еще. Символичное. Необычное. Сексуальное.
Я случайно увидела ее, рассматривая хлысты, и тут же задумалась: хороший ли это тон – подарок, от которого я собиралась получить не меньше удовольствия, чем он. Она лежала в самом углу полки, в красивой упаковке, и вдруг за долю секунды я поняла, что на ней написано, и почувствовала неприятный холодок.
ШЛЮХА.
Или, если уж быть точнее, то надпись, вырезанная на 12 дюймах устрашающе-черной кожи, присоединенной к прочной ручке, гласила «АХЮЛШ».
Я даже не могла на нее смотреть. Делая вид, что изучаю другие игрушки, я украдкой бросала на нее взгляды. Я знала, что ему бы понравился такой подарок. Понравилось бы меня им бить. Но одна лишь мысль о том, чтобы ходить вот с этим словом, отпечатанным на моих ягодицах, бросала меня в дрожь. Она была прекрасна, но я уже ее ненавидела. И знала, что из-за этого она понравится ему еще больше.
Я стояла возле полки минут десять, пока продавщица не подошла ко мне с вопросом, не нужна ли мне помощь. Возможно, она подумала, что я собираюсь что-нибудь украсть. Именно это подтолкнуло меня к действию – я сказала, что у меня все в порядке, схватила коробку (она оказалась тяжелее, чем я думала) и буквально побежала к кассе. Я даже пару раз останавливалась по дороге домой, краснея от стыда.
Все десять дней, оставшиеся до дня рождения Тома, я думала о шлепалке, о которой постоянно напоминал бумажный пакет на моем столе. Несколько раз я раздумывала ее дарить, сомневаясь, что смогу вынести неизбежные последствия. Но в конце концов решилась. Я знала, что ему понравится. И мне ничего не стоило потерпеть, не так ли? У меня было достаточно времени к этому привыкнуть. Действительно. Все будет хорошо. Наверное.
Его глаза блеснули, когда я вручила ему шлепалку. Он прошелся пальцами по ее швам и изгибам и хлестнул воздух рядом со мной. Я чуть не вздрогнула. Он внимательно посмотрел на меня, и я старательно попыталась скрыть страх.
Конечно, он знал, что я испытываю.
Я представила, каково это – быть жертвой такого подарка, и внутренне сжалась. Но он улыбнулся, поблагодарил меня и положил шлепалку на каминную полку, и я почувствовала облегчение. Затем он начал гладить мою грудь, опускаясь ниже, и я отвлеклась от дурных мыслей.
Шлепалка оставалась на каминной полке две недели и два дня. Не то чтобы я считала, но каждый раз, входя в комнату и видя ее, я чувствовала холодок в животе. Я боялась мысли о том, что он возьмет ее и накажет меня, но в глубине души мне было интересно, как я на это отреагирую. Смогу ли я это вытерпеть? Как долго останутся следы?
В субботу я получила ответы на все свои вопросы. Вечером у нас был неплохой секс, и мы моментально заснули. Меня разбудил странный сон, и более часа я смотрела на красные светящиеся часы. При такой бессоннице кажется, что ты единственный бодрствующий человек на планете и ничто не способно вернуть тебя ко сну. И тут я подумала, что лучший способ крепко заснуть – это оргазм перед сном. Тогда я отодвинулась от Тома, запустила руку между ног и начала мастурбировать.
Я занималась этим только в надежде получить облегчение и заснуть. Мои движения были уверенны, я пыталась достичь оргазма, который был мне так необходим. Я была спокойна, почти у цели и полностью погружена в свои ощущения и чуть не подпрыгнула, услышав его голос в темноте:
– Чем ты занимаешься?
Мои руки замерли. Черт. С опозданием до меня дошло, что ему это могло не понравиться.
– Я не могла уснуть.
Мой голос был хриплым.
– Я это понял.
Он потешался, но его голос был, как я в шутку его называла, голосом Господина. Хотя шутить подобным образом я могла только тогда, когда мы не играли в наши игры, и в другой ситуации я бы на это не осмелилась.
– Чем ты занимаешься?
Внезапно я обрадовалась темноте. Когда тебя поймали на горячем, гораздо легче изображать безразличие, не глядя в глаза.
– Я баловалась. Не могла уснуть и подумала, что мне это поможет…
Я замолчала, когда он пододвинулся ко мне сзади и обнял за запястья, которые я все еще держала между ног. Его теплое дыхание щекотало мне ухо, когда он отвел мои руки, теперь уже бездействующие, заставив меня трепетать.
– Итак, через два часа после того, как я доставил тебе наслаждение и ты, судя по твоим стонам, испытала сильный оргазм, ты хочешь продолжения?
Я замотала головой.
– Нет, это не так. Я просто…
Он потянул мою руку вверх, закрывая мне рот моими липкими пальцами.
– Думаю, тебе сейчас лучше помолчать, да?
Голос Тома был угрожающим, я возбудилась еще больше, но появилось и чувство страха. Я молчала, не отваживаясь даже кивнуть, поскольку не хотела раздражать его еще больше.
Мои соски были твердыми, а тело пыталось осознать, что я была так близка к оргазму, но, по-видимому, теперь придется обойтись без него.
– Грязная шлюха.
Я начала понимать, к чему идет дело, и сердце у меня начало колотиться.
– Ты меня разбудила своим прыганьем, ты настолько похотлива, что не можешь обойтись без этого несколько коротких часов.
Я хотела возразить, но знала, что это только ухудшит ситуацию.
– Ты заслуживаешь наказания, не так ли?
Я все еще молчала, не отвечая на прямой вопрос. Я знала, что сейчас произойдет, и думала, что слишком устала и не готова принять неизбежное. Я хотела только спать. Но я не осмелилась это сказать и продолжала хранить молчание. Пока он не ущипнул меня за сосок. Сильно. Я задохнулась от неожиданной боли.
– Не так ли?
Я терпеть не могу, когда он поступает таким образом и вгоняет меня в краску. Акт подчинения – это одно, но думать, что мне это необходимо и я этого хочу, – это совсем другое. Впрочем, ему это известно. Отвечая «да», я старалась, чтобы в моем голосе не было раздражения.
Акт подчинения – это одно, но думать, что мне это необходимо и я этого хочу, – это совсем другое.
Он похлопал меня по груди.
