- Он нас слышал? - прошептала я.
- Наверное, делал обход. Для Василия и его команды я снял два этажа внизу. Так что он приглядывает сразу за тремя уровнями.
- О. - небольшая армия криминальных субъектов - это, наверное, мило. Всё, на что я могла полагаться - это постоянные переезды, засов и молитва. - Тебе действительно необходимо столько охраны? Или это больше для антуража?
- Не думаю, что сейчас есть реальная угроза. Но демонстрация силы отпугивает недоброжелателей, так что дополнительные люди могут быть полезны. - Севастьянов произнёс что-то по-русски и Василий ушёл. - Вид оружия тебя беспокоит?
- Не знаю, - мой собственный опыт с оружием был кошмарным.
Желая узнать, какого туза Эдвард прячет в рукаве, я достала наградной пистолет отца - подарок кубинского правительства. Зарядила его, собираясь стрелять в потолок, чтобы привлечь внимание Эдварда, как обычно это происходит в кино. Ещё для храбрости я схватила мамины чётки.
И на исходе той ночи, вся покрытая кровью, спасалась бегством от безумца.
Я сглотнула. Выбрось это из головы, Кэт. Севастьянову я сказала:
- Должно быть, такая защита внушает уверенность... - я осеклась. Намочив ткань Максимовой рубашки, я смогла разглядеть следы на его спине. Не в силах остановиться, я медленно стянула рубашку с одного плеча.
Пробормотав что-то вроде:
- Придётся с этим смириться, - он сдёрнул её совсем.
Я ахнула. Всю спину от шеи до талии покрывали шрамы - наслаиваясь друг на друга, будто его секли - и секли часто. Что, чёрт возьми, с ним случилось? Кто мог сделать такое? Неудивительно, что он не выносит прикосновений!
Он встал и повернулся, расправив плечи, глаза горели опасным огнём.
- Спроси, что случилось, - прорычал он.
Я последняя в этом мире могла бы задать столь личный вопрос.
- Это не моё дело. - Порой мне хотелось придушить тех, кто совал нос в мою жизнь. - Если захочешь, то сам расскажешь, а я послушаю.
Он прищурился.
- Лишь несколько человек видели мою спину. Если узнаешь, что скрывается за этими шрамами, то сможешь продать историю таблоидам. Получить уйму денег.
Я закатила глаза.
- Теперь ты меня просто бесишь, pendejo.
Он наклонил голову на бок. Наверное, ожидал, что я прижму ладони к груди и поклянусь, что никогда никому не продам его историю!
- Слушай, Севастьянов, я не против проблем - я с ними справляюсь - но терпеть не могу, когда их создают на ровном месте. Пожалуйста, не надо так со мной.
- Ты не планируешь делать умозаключения?
- Какие умозаключения?
- Что я люблю пороть женщин, потому что меня пороли.
- Причина не в этом…
Он поднял брови.
- Удиви меня предположением.
Я молчала.
Он запустил пальцы в шевелюру.
- Не знать, что происходит в твоей голове, сводит меня с ума.
Я не могла унять его боль, но вполне была способна её принять. Дать ему понять, что он по-прежнему для меня великолепен.
- Я лучше тебе покажу. - Выбравшись из бассейна, я подошла к нему. - Повернись, пожалуйста.
Он колебался. Когда, наконец, повернулся, то затаил дыхание, гадая, что же я буду делать.
Поднявшись на цыпочки, я нежно поцеловала самый верхний шрам, потом легко потёрлась о него щекой. Судорожно выдохнув, он пробормотал:
- Lapochka.
Я поцеловала и ткнулась носом в следующий шрам, и в то, что под ним, постепенно опускаясь к талии. Добравшись до мускулистых ягодиц, я стянула с него трусы. Куснула одну безупречно вылепленную половинку и начала обратную дорогу наверх.
Развернувшись, он глядел на меня, сведя на переносице брови.
Я сказала ему то, что всегда говорила себе, когда вина становилась невыносимой.
- Это случилось. Было больно. Но дальше всё будет только лучше.
- Что, например?
- Например, льющееся по моей груди шампанское, которое ты будешь пить прямо с сосков. Когда я буду сверху. Это ждёт тебя впереди, если захочешь.
Он сглотнул.
- По мне - прекрасная перспектива. Я и так слишком заждался.
Он достал из бара очередную бутылку.
Пока я скакала на нём в большом кресле, он всё пил и пил.
Ещё шампанское...
Мы чокались бокалами. Он меня щекотал. Когда я попыталась улизнуть, он прижал мои запястья над головой и играл с грудью, пока я не принялась извиваться.
- Если я ещё не говорил, - прохрипел он, - твой размер мне нравится так же сильно, как и тебе. - Потом он оседлал меня.
И снова шампанское...
В номер нам доставили обжаренные на сковороде гребешки, говяжьи стейки и чёрную икру. Пока мы друг друга кормили, он обвинял меня в том, что чуть не умер с голоду.
- Икра - это такое декадентство! - сообщила я.
- Не могу поверить, что ты её никогда не ела. - И добавил сердито, - я могу познакомить тебя со многими вещами.
А потом опять шампанское...
Я лежала животом на надувном матрасе, а он катал меня по всему бассейну, наши лица находились так близко друг к другу. В воде мы обсуждали книги и теорию бизнеса до тех пор, пока у меня на пальцах не сморщилась кожа.
И, конечно, шампанское...
Мы прислонились друг к другу плечами, лёжа под одним одеялом, и разглядывали звёзды и полную луну. Я реально захмелела. Но мне нравилось это лёгкое головокружение, казалось, что звёзды плывут по кругу.
- О себе я рассказал гораздо больше, чем ты, - голос звучал расслабленно. - Не могу описать, насколько это необычно.
- Спроси меня что-нибудь не слишком личное, и я отвечу.
- Ладно. Какой у тебя был первый домашний питомец? Собака?
- Золотая рыбка. У меня никогда не было собаки.
- Но если ты хотела её, то почему не завела?
Я вытянула руки над головой.
- Ах, стать бы Максимом Севастьяновым на денёк. Получишь всё, что захочешь.
- Я хочу от тебя ответов, но не получаю.
Увиливать и уклоняться.
- А кто был твоим первым питомцем?
- Мерин.
- А я никогда не ездила верхом. - На побережье было полно ферм, но особняк отца стоял в отдалении. До самых старших классов я росла в одиночестве. В итоге потом я могла думать только о вечеринках.
Он посмотрел так, будто у меня выросло две головы.
- Это неприемлемо. Ни один из клиентов тебя не брал покататься? Даже любовник?
Я вновь пожала плечами.
- Я тебя покатаю. Тебе понравится.
Уверена, что понравится. Хотя этого никогда не случится. Я осушила бокал и протянула его для новой порции. Эту штуку я могу пить вечно.
