Без привычной ухмылки.
Без едких вопросов.
Серьезный, сосредоточенный. Он кивает, молча заставляя меня отступить от сестры, обнимает ее, вернее, я думаю, что он ее обнимает, но неожиданно он подхватывает ее на руки и, широко улыбаясь и неся какую-то чушь про то, что всегда мечтал подержать в руках такую вот красоту, да еще, можно сказать, свою собственную – несет ее к дому.
Он двигается неторопливо, но у него широкий шаг, и мы оказываемся в доме буквально через пару секунд.
Взгляд на меня – киваю в сторону гостиной.
Да, так, без слов, у нас получается лучше.
Первая брачная ночь, но по сути для нас с Яром - вторая.
Он давно спит, а я, положив голову и руку ему на грудь, смотрю на свое кольцо, массивное, золотое, с пузатым желтым бриллиантом, подмигивающим лунным светом. Я замужем. Не так… Я за мужем. И не нужно быть ясновидящей, чтобы определить, кто в семье из нас главный. Мой муж (странно звучит, непривычно) для власти рожден, он словно соткан из ее властных нитей, а меня пугает ответственность за других. Проще сделать самой, чем поставить задачу, проще взять удар на себя, чем подставить, проще подставиться, чем просить прикрыть.
Я вообще не помню, чтобы кого-то просила, разве что…
- Пожалуйста… пожалуйста, Яр… Не могу больше… еще… пожалуйста…
Сердце ускоряет ритм от воспоминаний, а мне до сих пор не верится, что это я… Нет, то, что противоречиво – на меня похоже, есть во мне двойной знак, хотя и не явный, но чтобы просить…
А память, хитро оскалившись, показывает вырванный из вчерашнего кадр. Мы с Яром одни, в нашей комнате, свадебные тосты остались за дверью, - ступаем по белому ковролину, ступаем, ступаем, пока я вдруг не взлетаю.
- Что ты делаешь? – взвизгиваю от неожиданности на руках Яра.
- Традиция. Забыл сделать это раньше.
- Не забыл, - обвожу пальцем дугу светлых бровей, намекая на свое первое появление в доме.
- Это другое, - отмахивается и вопреки моим ожиданиям, садится в кресло, поворачивает меня так, чтобы я видела сад, и какое-то время мы молча смотрим в распахнутое окно. Меня удивляет, почему мы сидим в доме, если сделать два шага – и вид откроется значительно лучше, но потом вспоминаю об охране, о камерах и понимаю, что ему хочется немного побыть вдвоем.
Откидываю голову ему на плечо, прищурившись, скольжу взглядом по красным цветам, и замечаю, что вон та клумба, правее, похожа на алую простынь в кровати Яра. Оглядываюсь, чтобы сравнить, и попадаю в ловушку насмешливого взгляда.
- Не терпится, мм?
Смутившись, ляпаю первое, что приходит в голову:
- А как называется такое окно в пол?
- Французское.
- А почему в саду цветы только красные?
- Я уже говорил, вспоминай.
Хмурюсь и наконец отвечаю сама себе:
- Потому что ты любишь красный.
Зарабатываю поцелуй-бонус.
- Только красный?
Хмурится как я секунду назад.
- Нет, еще золотой, - накручивает на палец мою прядь, заглядывает в глаза. – И… серый? – Его палец кружит возле моего соска. – И бледно-розовый. – Майка ползет вверх, а взгляд Яра спускается. – И белый, с кружевами.
Мой слабый протест, что нет цвета «белого с кружевами», заглушается алчущим поцелуем. Он прав, мне не терпится повторить, потому что несмотря ни на что, нравится близость с ним. Нравится прижимать бесстыдно к себе, прижиматься к нему и стонать ему в губы, и впитывать его стон, и прокручивать позже в памяти, вот как сейчас, когда он не видит, как снова горят мои щеки…
Он спит, а мои пальцы рисуют узоры на его груди.
Мое тело еще хранит отблески страсти, что мы разделили. Полет, ощущение легкости, взрыв под натиском его языка… это было прекрасно, великолепно, вот только чувство незавершенности не покидало.
Понравилось, но…
Жаль, что опять было «но».
Он сказал, что неважно, сказал, что продолжим пробовать, но уже завтра, сказал, чтобы я помнила его обещание. Я помню. И конечно не откажусь пробовать, много, часто, как скажет, не могу им насытиться… когда-нибудь… возможно… когда мы станем дедушкой с бабушкой… Но пока мы усердно работаем, чтобы у нас появились дети… Для начала хочу одного, а потом… остановимся, когда скажет Яр.
Успокоенная мерным дыханием, подтягиваюсь чуть вверх, пристраивая голову на плече мужа и падаю в дрему без сновидений. Выныриваю из нее, когда солнце в зените. Первым накатывает осознание, что в постели одна, потом нос улавливает аромат жасминового чая, и не лжет - на журнальном столике стоит расписанная маками чашка, рядом глазурованный сырок.
ОткудаАртемзнает о моих привычках?
Нахожу ответ рядом с подушкой: «Да, чай жасминовый. Да, сырок ванильный. Не спрашивай, ты знаешь. Мне пора, буду поздно. Макар тебе все покажет. Целую тебя сама выбери куда…»
Чай горячий, словно заварили минуту назад, вкусный, приятно обжигающий небо. Вот оно, утро замужней женщины, размышляю под расправу с ванильным сырком. Непривычные к гимнастическим нагрузкам мышцы немного ноют, подтверждая, что не приснилось – спала не одна, и уснула не сразу. Бриллиант отбрасывает лимонные блики – да, замужем, не сомневайся. Ванная, которую можно смело сдавать квартирантам, приветливо распахивает двери: мужской шампунь, крем для бритья, мужская бритва – выбирать не приходится, пользуюсь тем, что доступно. Волосы сушу полотенцем, а не феном, мне кажется, они никогда не были такими пушистыми. Лицо немного сушит от недостатка крема, рискую с экспериментом и теперь ментолом пахнут не только мои ноги. Холодит, бодрит, день пережить можно.
Глава 20
Кирилл несет Полину в гостиную и опять же по моему знаку усаживает ее на диван. Присаживаюсь на корточки напротив сестры, убирая пряди от ее лица, которое уже не белое, а с румянцем. То ли от того, что ей лучше, что ли от комплиментов сводного брата.
- Ну, - мягко спрашиваю ее, - как ты?
Пожимает плечами, смотрит мне за спину и выдавливает улыбку:
- Спасибо.
Нет, мне ничуть не обидно. Потому что, если бы не Кирилл, я бы и правда не справилась. Не смогла бы спрятать ее от злых языков.
- Там просто душно, - поясняет ему зачем-то Полина.
Не понимаю, к чему ее ложь. Он здесь не на день, скорее всего, задержится минимум на неделю, так что все равно все узнает.
- Жарко, вот и… - снова начинает она.
Но тут же издает новый стон, хватается за мою руку, как за опору, и несется в ванную комнату.
Благо, что на первом этаже она тоже имеется.
Я заскакиваю в ванную следом за ней, и успеваю убрать ее длинные волосы от лица до того, как ее начинает выкручивать.
- Все… - говорит она устало, когда успокаивается. – Иди, я сама.
Хрупкая, бледная, она решительно поднимается с пола, включает воду и начинает умываться.
Облегченно выдохнув, возвращаюсь в гостиную. К моему удивлению, Кирилл не вернулся на праздник. Сидит на диване, что-то пишет в смартфоне. Поднимает голову, заметив меня и без особого интереса спрашивает:
- Сколько она выпила?
- Именно это я и пыталась выяснить у твоих друзей, но они…
- У тебя всегда и во всем виноват кто-то другой, - прерывает меня. - Так и не привыкла брать ответственность на себя?
Я немного теряюсь от его странной претензии, не могу понять, к чему это он, и Кирилл этим пользуется.
- Интересно, - хмыкает он, - если бы она пила водку или коньяк, ты бы и дальше не вмешивалась, а продолжала флиртовать с мужиками?
- Мужиками? – делаю вид, что задумываюсь. – То есть, их было несколько? Какая досада, а мне почему-то запомнился только один. Пойду-ка я, освежу свою память.
- Неужели возможная удачная партия дороже, чем сестра, которая сейчас целуется с фаянсом из-за тебя? - несется мне вслед. – Ты ведь старшая сестра, ты всегда должна помогать, разве нет? Некогда ты ожидала этого и от меня. Но я – так. А здесь родная кровь.
И меня просто разворачивает к нему.
