Тринадцать. Четырнадцать… Пятнадцать.
Щелчок — и стальные двери распахиваются. Я с опаской выглядываю на площадку. Тишина. Шагов на лестничной клетке не слышно. На цыпочках я выскальзываю из лифта. Растерянно осматриваюсь по сторонам. Номера квартир расплываются. Семьсот три, семьсот четыре. Я иду вперед. За спиной щелкает лифт. Вздрагиваю и оборачиваюсь. Нет, на этот раз лифт едет выше, на шестнадцатый этаж. Смотрю на пол и пугаюсь — я действительно порезала ступни. За мной тянутся кровавые следы.
Я сжимаю кулаки и приказываю себе идти вперед. Слева плывут цифры на добротной металлической двери. Кажется, семьсот пять. Я прислоняюсь к двери и отчаянно жму на дверной звонок.
«Только бы он открыл… только бы открыл…» — мысленно повторяю одно и то же. Шок после удара машиной прошел. Глаза закрываются сами собой. Все тело начинает ныть.
Дверь резко распахивается. Я не удерживаю равновесие и падаю в чьи-то крепкие руки.
— Тася!.. — слышу сдавленный крик Афинского. Он подхватывает меня на руки и несет в гостиную.
Опускает на диван и заглядывает мне в глаза.
— Тася, милая, что произошло? Скажи мне, что с тобой сделали?
— Ничего… я сбежала… — шепчу в ответ я.
Андрей прижимает меня к своей груди и неистово гладит по волосам и спине.
— Как же я переживал… Места не находил… мы все не находили… — срывающимся голосом бормочет он.
— Феликсу хотелось, чтобы мы с ним прошли какой-то обряд, после которого он сможет обладать мной на правах мужа. Я выпрыгнула из машины на светофоре. Он гнался за мной, но мне удалось попасть в твой подъезд прежде, чем он меня настиг…
— На какой машине вы ехали?
— На черной «мазде». На перекрестке случилась большая авария из-за того, что я выпрыгнула из машины.
— Где он держал тебя, Тася?
— Не знаю… в каком-то странном доме на отшибе.
Афинский продолжает прижимать меня к себе одной рукой, а второй уже выхватывает сотовый телефон из кармана брюк и начинает куда-то звонить.
— Андрей, только не отправляйте меня в больницу… Пожалуйста… — прошу я.
— Нет, конечно, нет, Тася… я тебя теперь никуда от себя не отпущу, — успокаивающе обещает он.
Я расслабляюсь. Слышу, как Афинский что-то возбужденно говорит в трубку, и перед глазами все меркнет.
Я прихожу в себя от резкого запаха нюхательной соли. Широко распахиваю глаза и всхлипываю.
— Все хорошо, Тася… — слышится голос Демида.
— Пожалуйста, принеси воды… — шепотом прошу я.
— Прежде чем я принесу воду, разреши мне осмотреть тебя на наличие повреждений.
— Хорошо.
— У тебя болит что-нибудь?
— Меня сбила машина. Удар пришелся в правый бок.
— Ляг на диван.
Я осторожно ложусь и позволяю Демиду прощупать мой живот.
— Здесь больно?
— Немного.
— А здесь?
— Нет.
Его пальцы уверенно скользят и надавливают в местах, где расположены внутренние органы.
— Вроде серьезных повреждений нет. Только ушиб, — выносит свой вердикт мой свояк. — Уже иду за водой.
Он исчезает в дверях гостиной и вскоре возвращается со стаканом воды. За ним следом входят Афинский и еще один мужчина, которого я не знаю. Спустя пару минут я понимаю, что передо мной следователь. Жадно пью воду и пытаюсь уловить суть задаваемых мне вопросов.
Следователь подробно расспрашивает меня о том месте, где я провела последние сутки. Я стараюсь отвечать, но почему-то упорно молчу про Эрика и фотографии, которые нашла в зеркальном шкафу. Я скажу об этом только Афинскому. Потом, когда мы останемся наедине. Мне надо знать, кто такая Дина. Возможно, получив от Андрея недостающую информацию, я смогу сложить достоверную картину произошедшего.
Демид сидит передо мной на корточках и обрабатывает перекисью водорода стесанные локти и колени. Жутко неприятная процедура. Я морщусь, но терпеть получается совсем плохо.
— Феликса же поймают, да? — с надеждой смотрю на следователя я.
— Обязательно, — кивает он.
— А черную «мазду», разве не удалось остановить?
— Нет. Ты спаслась, потому что он прекратил преследование и быстро вернулся к своей машине. Он ускользнул из города до того, как ты успела сообщить нам нужную информацию.
Я вздыхаю и обреченно смотрю на стесанные колени.
— Мы поймаем его, Тася, — хмуро обещает Афинский. — А пока идем в ванную. Тебе надо смыть кровь. И давай выбросим то странное платье, которое на тебе надето.
Я согласно киваю. Я бы выбросила даже белье, только бы больше никогда не вспоминать о том, что меня похитили.
Андрей протягивает мне руки и помогает подняться.
— На ступни пока не ступай, — предупреждает Демид. — Ты сильно порезала правую ногу.
Андрей подхватывает меня на руки.
— Может, я сама? — смущенно посматриваю на него я.
— Вот еще. В квартире три мужчины, а раненая девушка должна идти сама? — с улыбкой отзывается он.
В ванной Андрей осторожно ставит меня на прохладный кафель. Включает теплую воду и помогает развязать тесемки на странном красном платье.
— Ты справишься сама?
— Думаю, справлюсь.
Я сбрасываю с себя платье. Забираюсь в ванну и сую ноги под теплые струи.
— Пожалуйста, выбросьте платье, — прошу Афинского я. — Лучше быть совсем голой, чем в этих странных вещах.
— Я принесу тебе свою футболку или длинный халат.
Он забирает платье и выходит из ванной. Я остаюсь наедине с самой собой. Без смущения стягиваю белье и бросаю его на пол. Подставляю лицо и волосы под теплые струи и беззвучно плачу. Я все еще не верю, что мне удалось спастись.
Афинский осторожно заглядывает в ванную и оставляет на небольшой стиральной машинке широкое пушистое полотенце и халат.
Долго находиться под струями воды невозможно. На колени и локти попадает вода и от этого они жутко саднят. Я смываю с волос шампунь и стараюсь как можно быстрее промокнуть намокшие ссадины полотенцем.
Выбираюсь из ванной. Несколько мгновений смотрю на белье, которое мне выдал Феликс, а потом без сожаления запихиваю его в одноразовый пакет. Я ни за что не надену эти вещи.
Заматываюсь в халат Афинского и осторожно открываю дверь ванной комнаты.
Следователя уже нет, зато на журнальном столике в гостиной меня ждет горячий чай и бутерброды с ветчиной и сыром.
— Тась, ты оставайся до утра лучше здесь, — озабоченно глядит на меня Демид. — Мало ли что этим сумасшедшим в голову придет. Мама и Ира — сама знаешь, хлипкая защита. Я утром перед работой заскочу, привезу твои вещи.
— Если только хозяин квартиры не против, — посматриваю из-под опущенных ресниц на Афинского я.
— Хозяин не против, — улыбается мне с дивана тот. — Выпьешь горячего чая, и в постель. Тебе нужен покой.
— Ладно.
Я сажусь между мужчинами и беру в руки кружку с горячим чаем. Чувствую, как на меня резко наваливается усталость. Глаза закрываются сами собой.
— Я, пожалуй, пойду, — поднимается с дивана Демид.
— Спасибо, что приехал, — улыбаюсь бывшему свояку я. — Если сегодня увидишь маму, обними ее за меня. Скажи, что я в порядке.
— Обязательно скажу. А завтра утром завезу твои нормальные вещи.
Афинский поднимается следом за Демидом и провожает его до двери в прихожей. Заперев дверь, возвращается в гостиную.
— Ты ничего не съела, — скрестив руки на груди, недовольно встает передо мной он.
— Я пытаюсь, — честно признаюсь я.
— Сделать еще чай?
— Да. С сахаром, пожалуйста.
Андрей забирает у меня кружку и уходит на кухню. Я слышу, как шумит чайник. Пытаюсь собраться с мыслями, но мой мозг, будто превратился в желе. Я не могу думать. Не в силах анализировать или спрашивать у Андрея про Дину.
«Утром… спрошу у него утром», — окончательно сдаюсь я.
Андрей возвращается с кружкой горячего чая.
— Я не отпущу тебя спать, пока ты не съешь бутерброд, — хмурится он и садится рядом со мной.
