— Федя, у тебя есть дети?
— Да, дочка. Она уже большая, школу закончила.
— Хочешь, я угадаю, какая ваша любимая книжка?
— Аха-ха-ха! — рассмеялся Фёдор. — И мультфильмы, фильмы разных студий — целая коллекция!
— Мы тоже любим Алису, — добавила Надя.
— А кто не любит Алису? Алису любят все!
Когда Ирина мыла посуду, Фёдор убирал со стола, и она его тихонько спросила:
— Федь, ты сказал Наде о Серёже, потому что ей было страшно?
— Я вспомнил свою дочку, как она бежала ко мне обниматься, когда чего-то боялась. И подумал, что Наде важно в тот момент понимать, что папа рядом. Ей нужно было большое положительное событие, чтобы вытеснить страх. Она, как услышала о папе, сразу переключилась.
— Спасибо тебе, Федя! Спасибо.
Хорошие мои, надеюсь на ваш отклик! Поддержите мою книгу комментариями, а меня — подпиской! Заранее всех благодарю!
Человеческий фактор
Леманн вёл машину спокойно. Двое в наручниках за спиной перешёптывались и бросали странные взгляды на Сергея.
― Дядь Серёж, вы меня не помните? Это я, Костик Малец! Ну Костя Малых. Вы моего старшего братюню в бокс привели. Вы с ним на соревнования вместе ездили…
Парень на вид лет семнадцати испуганно высовывался с заднего сидения, как птенец голубя из гнезда ― лысая голова с выпученными глазами. Леманн смотрел вперёд и молчал. Свернул на одном повороте, на втором и поехал дорогой через лесополосу. Парень сквозь слёзы выпалил:
― Дядь Серёж, не надо в лес! Дядь Серёж, простите! Мы не знали, что это ваша дочь. Мы же думали это дочь москвича, который Бурого подстрелил! Севка Бурый в реанимации лежит. Наш тренер с боссом должен встретиться, мы девочку хотели взять, чтобы москвич посговорчивее был. Мы бы ей ничего не сделали! Мы же не кретины! Мы бургеры купили, картошку фри, газировку. Я планшет из дома принёс. Она бы в машине мультики просто смотрела. А тренер бы нас похвалил. Дядь Серёж, не нааадо в лееес…
Парень совсем расклеился. Леманн прикрикнул:
― Успокойся, Малец! Тебе голова на что? Чтобы туда бургеры и газировку толкать? Думать за тебя кто будет? В городе проверки по всем фронтам. Служивых со всей области стянули, столичные тут и там. Я без документов, вы в наручниках, вот и едем волчьими тропами. Сопли подбери! Нахрен вы сдались мне в лесу!
― Простите, дядь Серёж. Крузак всё перепутал!
― Какой Крузак?! Ты вообще о чём?
Второй парень осмелел и подал голос:
― Это кличка такая. В бокс к тренеру с нами ходит. Он нам фотку скинул из кафешки «У камина». Только вы там со спины, и лица не видно. Видно девочку и женщину.
Костик Малец добавил:
― Крузак сказал, что на фотке точно москвич. Он тачку на парковке видел с неместными номерами. Мы рожу москвича сами ни разу не видели. А если бы вы, дядь Серёж, на фотке лицом сидели, я бы вас сразу узнал! Дядь Серёж, это человеческий фактор.
― То есть я сам виноват, что лицом не повернулся? Не позировал в анфас? Папарацци хреновы! Тренер в курсе?
― Нет! Нет! Мы сюрприз хотели сделать.
― Имбецилы! Вы отдаёте себе отчёт, что похищение ребёнка ― это очень серьёзно?! У неё на всю жизнь может страх остаться, полудурки! Господи, кому я это говорю? Детей у вас нет, вы не поймёте… Представьте, что эта младшая сестра. Вообрази её страх! Кто придумал ваш «гениальный» план? Если бы мама девочки позвонила в полицию? Подняли бы всех, под каждым кустом бы искали. Вы бы отъехали далеко и надолго!
— Дядь, Серёж, мы не хотели…
— Малец, твой брат умный человек. Не позорь его. Когда мы по молодости с пацанами разбирались, никогда не трогали детей и женщин. Есть границы, которые нельзя переступать. Слушай брата!
― Он далеко живёт.
― Значит, ты теперь за старшего. Принимай ответственность. Шевели полушариями, Малец, не нижними, а верхними…
Второй парень фыркнул от смеха. Леманн глянул в салонное зеркало заднего вида:
― Весело? Сейчас к тренеру приедем, не до смеха будет… Бурый ваш, кстати, как в реанимации?
― Врачи утверждают, жить будет.
― Это хорошо.
Леманн въехал на расчищенную площадку частного жилого квартала. Позвонил по телефону, подошёл к деревянному столу под заснеженными тополями и сел на скамейку. Из калитки высоких ворот большого белого дома появился пожилой мужчина.
— Серёжа… ― он увидел знакомый серый универсал и настороженно спросил, ― Какая срочность? Что стряслось?
— Человеческий фактор, Фил… Фактор от слова «фак». Раньше я думал, что это значит? Человеческий фактор? Мы всё предусмотрели… Обо всём договорились — ты дал гарантию безопасности моей семьи. А сегодня два человеческих фактора, сидящих в этой машине, пытались похитить мою дочь! — Леманн с силой ударил нижней частью кулака по столу.
Филиппа Гарпиева перекосило от мерзости поступка его спортсменов.
― Это моя вина. Прости! Не уследил за детьми. Учишь их, учишь, а в голове всё равно не пойми что… Что творят?! Никогда такого не было, чтобы мы через детей что-то решали. Откуда это?
― Боевиков насмотрелись, хотели впечатлить тебя.
― Почему ты? Почему твоя дочь? В чём логика? Не понимаю. ― искренне удивился Гарпиев.
― Как они объяснили: «Дядь Серёж, это человеческий фактор!» Перепутали меня с мажором.
— Как девочка?
— Я сказал, что это проверка-игра на безопасность, чтобы дети не садились в машины к чужим. Как в школе пожарная тревога.
— О! Да ты прирождённый психолог! Я бы не догадался. Это хорошая идея. Я даже не представляю, как перед тобой загладить свою вину.
― А я не представляю, как сейчас ехать к её маме и смотреть ей в глаза… Всё просчитал, везде соломки подстелил, и вот на тебе, откуда не ждали ― человеческий фактор!
― Серёж, у тебя два сына. Откуда дочка взялась?
― Она здесь со своей мамой живёт. Это не важно! Важно, что моя дочь и её мама ― неприкосновенны!
― Я понимаю. Я тебе многим обязан… Эх, старею, видимо, раз такая петрушка под носом произошла. Считай, что твоя дочка и её мама мне дороги не меньше, чем тебе. Я буду за ними присматривать… Вот что! Вечером мы собираемся семьей: моя мама, жена, братья, сёстры с мужьями, наши дети. Все свои. Приходите вместе. Я на коленях перед ней буду стоять, пока она тебя не простит. Девочка с нашими детьми поиграет, отвлечётся. С «факторами» этими я поговорю. Они тоже будут на коленях просить прощения. Когда она их увидит в другой обстановке, не будет бояться. Я не хочу, чтобы у неё, у тебя и у мамы твоей дочки остались негативные воспоминания обо мне. Я хочу загладить вину!
Леманн глубоко вздохнул:
— Хорошо.
— Тогда сегодня вечером в 18:00. Посидим, всё обсудим. Хорошо?
— Хорошо.
Леманн открыл заднюю дверь серого универсала. Гарпиев туда заглянул:
― Ну что касатики, накосячили ― мама, не горюй! Заставляете старого на колени вставать! Вместе со мной в ногах ползать будете! Вы ведь не понимаете, что бьете по руке, которая вас кормит. У школы давно нет финансирования! Кто по-вашему взносы на соревнования оплачивает? За чей счёт ремонт в залах, инвентарь? Вот ваш спонсор! ― Филипп указал рукой на Леманна. ― А вы что творите?! Что творите?! Вам в голову вбиваешь: учись, занимайся спортом, ставь цели, добивайся, решай вопросы цивилизованно. Всё для того, чтобы вы на ноги встали, а не болтались, как говно в проруби!
Сергей с улыбкой положил ему руку на плечо:
― Фил, осторожнее, скаканёт давление. Давайте, болезные, свои руки сюда.
Леманн снял с ребят наручники.
― Мне бы в город вернуться.
― Сейчас! ― раздался свист Гарпиева. ― Артурчик! Отвези Сергея Викторовича куда он скажет! Серёжа, до вечера, дорогой!
***
Ирина подошла к столу у окна и краем глаза увидела, как рядом с джипом Леманна остановился чёрный люкс-седан представительского класса. Сергей вышел, попрощался за руку с водителем. Давид и Тимур сразу вышли из машины. Они о чём-то говорили минуты две, и Леманн вытащил из кармана пальто что-то непонятное, стараясь незаметно передать Тимуру. Острый глаз Ирины сравнивал увиденное с возможными вариантами в голове. «О Боже! Это наручники? ― мысленно воскликнула она. ― Господи! Господи! Что это значит? Хватит, Ирина Николаевна, успокойся. Это же не лопата, которой трупы закапывают, в конце-то концов! Как мне с ним разговаривать? Что сказать? Что он мне скажет?»
