Никто и никогда прежде не смел поднимать на меня руку! И сейчас я в шоке. В ступоре. Словно оплеуха начисто выбила из меня способность соображать…
— С-с-сука, довела-таки! — склоняется надо мной муж. — Сегодня же идёшь в суд и забираешь заявление, ясно? А иначе, вдобавок к сгоревшему обогревателю, у твоей подруги и наркота в сумочке найдётся. Это я тебе прям обещаю.
— Только попробуй, тварь…
— Да ладно? — смеётся он. — И что ты сделаешь? Трахарю своему мифическому нажалуешься? А нет, погоди, опять папашей пугаешь? Думаешь, я такой идиот, что за всё это время так и не понял, что ты скорее сдохнешь, чем к нему обратишься? — Выпрямляется, в сердцах пинает туалетную дверь. — Дура, ну какая же ты дура, Алиса! Можно ведь было по-хорошему порешать, так нет, драму тебе подавай!
Он уходит, а я сначала сижу, прислонившись саднящей спиной к стене, потом медленно поднимаюсь.
Под лопаткой, на месте удара об ручку, заметная припухлость. Щека красная, но без ссадин, а если повезёт, то и синяка не останется.
Хотя, почему повезёт? Наоборот, посильнее бы!
Не подтираю потёкшую тушь, не причёсываю взлохмаченные волосы — выхожу из дома как есть. А не была бы такой трусихой, ещё и самостоятельно добавила бы себе пару-тройку синяков. Для торжества справедливости любые методы хороши. Или он, тварь такая, думает, неприкасаемый что ли?
— Куда едем? — окинув меня любопытным взглядом, спрашивает таксист. И даже не удивляется, когда я выдавливаю зловещую улыбочку:
— В отделение. Побои снимать.
Из полиции я периодически звоню Ирке, но она недоступна. Нервничаю. Так и кажется, что снова что-то случилось. Поэтому, едва освободившись, сразу еду на рынок. Но Ирки там нет, а на её уличном прилавке какая-то левая бабуська торгует огурцами и малиной.
Снова и снова звоню Ирке. Бесполезно. Еду домой — там она явно не появлялась. Иду в садик, там выясняется, что Тоська спокойно спит на тихом часе, и Иринка не приходила. Пугаюсь уже не на шутку. Пытаюсь убедить себя, что подруга занята личной жизнью… Но, во-первых, если Димка не в городе, то и Володька тоже, а во-вторых, даже если бы он и был здесь — до амуров ли сейчас самой Ирке?
Словом, чем больше думаю, тем параноидальнее подозреваю мужа. И наконец, окончательно отчаявшись, звоню ему. Однако и он не берёт трубку.
Сговорились что ли все?!
Набираю снова. Сбросил. Перенабираю — сбросил.
Ах ты гад!
Упрямо набираю ещё, и на этот раз мне везёт. Сходу ору в трубку:
— Скотина, где Ирка?
И после небольшой заминки мне вдруг отвечает до боли знакомый, с тёплой хрипотцой голос:
— Алиса, здравствуй! Это папа.
Глава 19. Меня у тебя больше нет
Глава 19. Меня у тебя больше нет
Чем ближе подхожу к парку, тем больше волнуюсь, хотя казалось бы — с чего вдруг? Я ведь сразу поставила себя независимо: отвечала холодно и односложно, наотрез отказалась от варианта отца прислать за мной машину, заявив, что, если ему надо — пусть сам и приезжает. И даже встречу назначила в людном месте у фонтана, чтобы подчеркнуть дежурную формальность происходящего… И вот надо же, вроде вся такая гордая, а у самой пульс шкалит и сохнет во рту. А когда ещё издали вижу знакомую, не по годам статную фигуру, то и вовсе — под коленками внезапно разливается пугающая слабость.
Невольно замедляю шаг и, так и не дойдя метров десять, останавливаюсь. Но отец словно чувствует: тут же настороженно ведёт шеей и оборачивается.
Поседел. Как же сильно он поседел!..
Смотрим друг на друга и как будто оба не решаемся сделать первый шаг. И если с отцом-то, как раз, всё понятно, то что, чёрт возьми, со мной?
И всё-таки он шагает первым, а я так и не двигаюсь с места, только суетливо перекидываю волосы на одну сторону, прикрывая всё ещё красноватую от пощёчины щеку. Мои проблемы его не касаются!
— Ну здравствуй, дочка! — отец явно хочет, но в последний момент так и не решается обнять меня. — Как ты?
Сцепляю руки на груди, чтобы скрыть их дурацкую дрожь.
— Ты это приехал спросить? Ну так зря время потратил, мои дела тебя по-прежнему не касаются. Хотя, судя по тому, что ты знаешь где меня искать и даже имеешь контакт с моим мужем — ты и сюда успел влезть. Следил за мной, да? С самого начала следил?
Он сокрушённо морщится, но признаётся:
— Не с самого. Но на свадьбу могла бы и пригласить. Я тебе всё-таки не чужой человек. Родной.
«Родной человек»… Понимаю вдруг, что ногти больно впиваются в ладони сжатых кулаков, а в горле ком. Усмехаюсь.
— Ну и зачем приехал, не чужой?
Отец жмёт губы, до ужаса напоминая своей серьёзной сосредоточенностью Димку, и беся этим ещё больше — не поймёшь, то ли действительно подбирает слова правды, то ли просто придумывает сказку поубедительнее.
— Мне показалось, у тебя проблемы.
— Показалось? Пха! — Импульсивно взмахиваю я руками. — То есть, сидел, такой дома, и тут вдруг — опа, а у Лисы, кажется, проблемы! Да? А ты можешь хотя бы сейчас не врать? Откуда у тебя телефон Сергея?
Отец молчит, я нервно смеюсь:
— Ну понятно. Вот теперь мне всё понятно! Это ты нанял его жениться на мне, чтобы удобнее было следить, так?
— Нет конечно, что ты несёшь! — Отец хотя и держится спокойно, но я-то прекрасно знаю, чего ему это стоит, с его-то властным характером. — Твой брак, это полностью твой выбор и твоё решение!
— Ну да. И представляю, как это тебя расстроило!
— Алиса, не надо, пожалуйста. Когда ты сказала, что отныне хочешь жить самостоятельно — я тебя услышал и не вмешивался в твой выбор, а всего лишь объяснил тому, кого выбрала ты сама, что он должен стать достойным мужем. Просто объяснил! Без давления.
— А, ну понятно. Всё понятно, вопросов больше не имею. До свидания! — Собираюсь гордо уйти, но уже через пару шагов, резко разворачиваюсь. — То есть, я правильно понимаю, что ты решил, что без твоего влияния я сама не смогу быть счастлива, и поэтому простимулировал моего мужчину дополнительно? И это не вмешательство в мою жизнь, конечно нет! — С каждым словом всё больше завожусь. — Это… Как ты там это называешь… Забота! Забота обо мне. Да? Угу... И что? Ну, в смысле, что грозит моему мужу, если он вдруг будет недостаточно хорошим? Тазик с цементом или просто паяльник в зад?
Отец молчит, и мне даже немного жаль его, хотя и не понимаю с чего вдруг. Может, так действует его опущенная голова или вот это смирение, которого никогда раньше не было? Или седина. Слишком густая и слишком белая.
— Ты снова всё испортил! — бью словами наотмашь, намеренно делая больно, а отдаётся почему-то самой. Это ещё больше злит, но вместо того, чтобы остановиться, я лишь усиливаю нажим: — Ты всё время, всю мою жизнь всё портишь! И не только мне! Но самое страшное, что ты прикрываешь это любовью!
— Это не было вмешательством. Я просто иногда звонил ему, спрашивал, как у тебя дела. И когда я позвонил три дня назад, мне показалось, что он юлит. Я послал человека проверить. Негласно. И оказалось, что ты не появляешься дома. Я потребовал у зятя объяснений, он снова уверил что всё хорошо, а ты просто уехала в гости к подруге. Я не поверил и приехал сам. Потому что волнуюсь за тебя, Алиса, хочешь ты этого или нет.
Я смеюсь, но тут же умолкаю. Всё внутри клокочет.
— Ну за сколько же ты купил его любовь ко мне?
— Никаких денег! Я просто помог ему продвинуться по карьере, да и то уже после того, как вы стали жить вместе.
— Ты… Ты ЧТО?! — возмущённо задыхаюсь я, но отец прерывает властным движением руки:
— Во-первых, это было сделано для того, чтобы ты могла жить хотя бы приблизительно на привычном уровне, потому что знаю, как это для тебя важно!
Он говорит, а у меня перед глазами Димка, с этими его деньгами на тумбочке и «А чё такова» после объяснений. И ведь реально ни тот, ни другой действительно не понимают «а чё такова» Мужик сказал — мужик сделал. Всё.
— А во-вторых, это долг любого уважающего себя отца — помогать зятю содержать свою дочь! Тем более, что я ни разу не вмешался в твою собственную судьбу, и все твои достижения по работе — это твои личные заслуги, и я здесь ни при чём.
