— Гарри!
Я поднял голову и изумлённо огляделся. За своими размышлениями я даже не заметил, как дошёл до двери чёрного хода и шагнул на кухню. В первый момент в глазах запестрило. Все, кто находился на кухне, обернулись ко мне, взволнованный разговор стих. Я обводил взглядом неуверенные, недоверчивые лица: Тонкс, Невилл, Луна, Грюм, Люпин, миссис Уизли, Джинни, Рон. Кричала Джинни. Сейчас она застыла, прижимая к груди отчаянно заломленные руки, как будто не верила, что на пороге стою именно я.
— Простите? Что-то случилось?
Стоило мне подать голос, немая сцена рассыпалась.
— Гарри, ты вернулся! — с неподдельной радостью закричала Джинни и бросилась мне на шею. Машинально обняв её, я переводил взгляд с одного присутствующего на другого.
— Ничего не понимаю! — воскликнул я, изображая недоумение и возмущение. — Что случилось? Откуда я вернулся?
Молли вытерла слёзы:
— Гарри, родной мой! Ты же пропал!
— Как пропал? — удивился я, осматривая себя. Ещё немного паясничества — и позавидовали бы даже близнецы. — Вроде здесь…
— Не дури, парень! — прохрипел Грюм и, стукнув деревянной ногой, поднялся с табурета. — Рональд Уизли нам сообщил, что тебя похитил Люциус Малфой, потому здесь такое столпотворение. А ну, изволь объясниться, где ты был?
Я посмотрел на Рона, а он на меня. Стало ясно: он устал шататься по двору и пошёл посмотреть, куда я отправился. И мы с Малфоем его проглядели. Довод в пользу того, что Люциусу сейчас совсем не до личной безопасности…
— Гарри, я же сам видел, своими глазами! — воскликнул Рон. Мне пришло в голову, что эти его слова значат, что он разочарован.
— Ага, — серьёзно подтвердил я. — Похитил. А потом раскаялся и срочно вернул обратно.
Рон нахмурился, и тут ему в голову пришла другая мысль.
— А это вообще Гарри?! — вопросил он. — Гарри бы так в жизни не сказал!
Отстранилась даже Джинни, внимательно посмотрела на меня.
— Это Гарри! — твёрдо заявила она.
— Ну-ка, скажи, как мы с тобой познакомились? — спросила Тонкс. Я спокойно усмехнулся.
— Проще простого. На пятом курсе. Ты пришла на Тисовую улицу в числе прочих Орденцев, чтобы забрать меня на Гриммо, где я был в первый раз.
— Это он, я же говорил! — воскликнул Невилл, улыбаясь. Однако быстро же от меня отказались — и кто?
Я повернулся к Рону и сухо бросил:
— А ты меньше пей.
Он весь вспыхнул, по цвету сравнявшись с волосами, но мать не дала ему ответить, накинувшись на него с полотенцем:
— А ты будешь знать, как придумывать! Будешь знать, как… — она осеклась, но для порядка ещё раз хлестнула моего друга, теперь, наверное, уже бывшего.
— Мама! — выл тот. — Люди же смотрят!
— Пусть смотрят! — с запалом возразила миссис Уизли и добавила ещё. Я искренне надеялся, что за суматохой все забудут о главном, но Люпин внимательно смотрел на меня честными янтарными глазами, и я знал, что кто-кто, а оборотень не забыл.
— Гарри, и всё же, куда ты подевался? — в своей обычной мягкой манере спросил бывший преподаватель, когда шум улёгся.
— Гулял у озера, — не моргнув глазом, соврал я. — Что-то вспомнил о смерти Дамблдора, тяжело стало на душе…
Беспроигрышный вариант с упоминанием светлой памяти директора почему-то не сработал.
— Мы прочесали весь берег! — рявкнул Грюм. — В твоих же интересах…
Я разозлился; не знаю, что удерживало меня от моего обычного повышения голоса. Возможно, забавная идея сказать им, что этот час я провёл в сарае за мастурбацией на картинки из «Плэймага», и полюбоваться на их лица. От демонстрации проснувшихся садистских наклонностей всю честную компанию спасла, как ни странно, Луна.
— Не хочешь говорить — не надо, — меланхолично сказала она и, глядя в потолок, безошибочно нащупала в вазочке пряник. — Четвёрка появилась, и не нам мешать.
Повисла тишина. В ушах невозмутимо жующей Луны покачивались громадные серьги.
— К-какая четвёрка? — неуверенно спросила Молли. — Деточка, ты о чём?
Луна отмахнулась пряником.
— Ах, не обращайте внимания, это всё мозгодряки…
— К-какие мозгодряки? — повторив запинку миссис Уизли, спросил Невилл. — А где мозгошмыги?
— Разве ты не знаешь? Сейчас не сезон, — спокойно ответила райвенкловка, как будто речь шла об апельсинах. Джинни уже полминуты пыталась шепнуть что-то мне на ухо; я понял только то, что нужно идти. Проходя к противоположной двери, я обменялся быстрым рукопожатием с Невиллом, и Джинни вытащила меня в коридор.
— Ф-фух! — сказал я, прислоняясь к двери.
— У него какие-то следы на запястьях… — донёсся до меня голос миссис Уизли. Только бы не сказала, что у нас Драко; хотя нет, не скажет.
— Гарри, что случилось? Мне-то можно узнать? — взволнованно прошептала Джинни.
— Вербовал сторонников светлой стороны, — сказал я почти правду. — Почему Молли так сердита?
Она вздохнула, потом виновато посмотрела на меня.
— Прости, Гарри, мы не уследили за Роном…
— О чём ты? — спросил я, догадываясь, что она говорит не про то, что он следил за мной.
— Рон выдал тайну Малфоя маме, — Джинни схватила меня за рукав и потащила наверх. — При нём. Он упал прямо на лестнице… лежит, смотрит, а глаза пустые-пустые… Гарри, сделай что-нибудь!
Я схватился за голову и застонал. Стоило договориться и наобещать с три короба, чтобы меня потом стёрли в порошок! Это был удар в спину.
— Не прощу…
— Ты что? — спросила Джинни.
— Где он? — процедил я. — В спальне?
Полумрак лестницы растворялся в красном тумане перед глазами. Будь я здесь, когда Рон унизил Драко, от рыжего не осталось бы мокрого места.
— Да, я отлевитировала…
Радость целиком потонула в ощущении, что я взвалил на себя ещё одну ответственность. Почти оттолкнув Джинни, я бросился вверх по лестнице.
Я проснулся с нехорошим ощущением, что сделал что-то не то. Постель была не моя, и я потратил несколько секунд, чтобы сообразить, что нахожусь в комнате Северуса. Интересно, как меня угораздило здесь заснуть… Я подскочил, пытаясь понять, правда ли то, что сейчас возникло перед моим мысленным взором, или всё-таки дурной сон. Однако предчувствие подтвердилось действительностью: на мне была одна только простыня. Я прислушался к царящей в комнатах тишине и прилёг снова. О великий Мерлин, дружили столько лет — и вот тебе…
Однако следовало признать, что собой я не владел совершенно и моё поведение так отклонялось от нормы, что ошарашенный Северус даже не пытался сопротивляться и дал повалить себя на постель. На эту самую. Я присмотрелся внимательнее и обнаружил вокруг себя беспорядок, наводящий на однозначные мысли. Да, он ведь начал вырываться. Но было уже поздно, защита пала, и за крепостными стенами мантии, сюртука и рубашки обнаружилось вполне привлекательное тело… Внезапно мне стало не по себе, и я понял, что чувство, которое я испытываю, — это стыд. Он усилился, как только я взглянул на свою одежду, аккуратно сложенную на стуле.
