- Aerum nova!
В воздухе заметно посвежело и стало прохладнее - исчезла эта жуткая, неанглийская духота, сменившись лёгким движением воздуха.
Вторым стало необходимое:
- Aquamento!
И Снейп напился холодной, свежей воды, льющейся из кончика волшебной палочки.
Ну, а третье зельевар приберёг к возмутителю спокойствия - Братику, если он, конечно, наберётся наглости вернуться и продолжать пялиться бесстыжими глазами на Господина и высокорожденного патриция Снепиуса Северуса.
И Братик вернулся, подошёл близко к внимательно следящему из-под полуприкрытых глаз Северусу с каким-то кожаным приспособлением на верёвочной ручке.
Мгновенно вытащенная из-под неудачной пародии на подушку волшебная палочка, и молитвенно прозвучавшие в тишине слова:
- Смилуйся, высокорожден…
И заклинание:
- Tarantallegra!
Холодная и вкусная колодезная вода из кожаного ведра, не удержанного в бешеной пляске Квотриусом, окатила профессора, и Снейпу впервые за многие годы стало стыдно перед простым, но таким заботливым безо всякой на то причины магглом.
Для Очищающего заклинания теперь не было нужды.
Наконец, на излёте магической ауры ослабленного организма Северуса, но такие необходимые и для него самого - проснувшейся так некстати совести, и для безвинно пострадавшего Квотриуса, последние слова:
- Finite incancatem!
Глава 8.
Северус поел, наконец-то, парной телятины в полном и гордом одиночестве, прогнав ещё затемно вкусивших своей неудобоваримой пищи домочадцев, пришедших с благопожеланиями нового дня, отмахиваясь от них в сердцах:
- После вчерашней оргии видеть вас не желаю! Уйдите, противные! Вы во мне желание поесть нормально убиваете. Без меня теперь вкушайте своих агнцев.
Братик не явился засвидетельствовать своё почтение - наверное, или испугался, или обиделся после ночного шоу - ну и Мордред с ним!
Хотя… Вот все припёрлись, а он… нет.
Сейчас он чувствовал себя спокойно, читая в библиотеке, действительно, обширной, включающей даже древнеегипетские папирусы, исписанные непонятными иероглифами, работы Сенеки. Этот философ-стоик всегда поистине умилял Снейпа каким-то врождённым, что ли, мазохизмом, а этот опус, в частности, рассказывал читателю о пользе голодания, но нет, не для здорового образа жизни, как считают ожиревшие магглы, а в целях воспитания характера ровного, нордического.
- Сюда бы для полной коллекции романы де Сада и можно было бы сравнивать, кто кого перещеголял в разработке идей садо-мазохизма, этой своеобычной концепции мировоззрения, - со скрытой ехидцей думал профессор.
А скрытой была переполнявшая его жажда позлословить, как обычно, всласть, потому, что не на ком было вымещать её - Братик отправился в термы, где-то на час опередив высокородного брата и Господина, к удивлению зельевара, не спросясь у него о столь важном шаге.
А мыться вместе с Братиком - об этом после того горячечного сна и речи быть не могло.
- Не хватало бы только, чтобы мой «дружок» прилюдно встал на него, - так думал Северус, лениво разворачивая свиток.
Северус уже не был… на сто процентов уверен в собственной гомофобии после сегодняшней ночи. Напротив, он убедился в том, что Братик, пользуясь магическими знаниями, наверняка существующими у друидов уэскх`ке и переданных ему матерью, в свою очередь бывшей дочерью и сестрой вождя, грубо, по древнему обычаю, приворожил его, Северуса. Вот и явился в похабном сне с таким подробностями, о которых на свежую голову, вот как сейчас, профессор и додуматься бы не сумел - фантазии бы не хватило.
Обрывки же, да и только, подобного рода знаний он почерпывал из пошлых анекдотов пьяного Люпина.
Только не было в тех анекдотах таких подробностей, как ощущение поцелуя, тяжести чужого, мужского тела, глянцевито поблёскивающих во тьме чёрных красивых глаз… сына рабыни, недостойного Господина дома - статуса, к котрому постепенно привыкал Северус. Но именно этому вот худородному Братику и суждено будет продолжить славный, древний, патрицианский род Снепиусов.
- Придётся Братику попотеть без меня, когда я исчезну из этого, уже задолбавшего меня мира, преодолев гомосексуальность, всё же латентную, и с помощью покровителей Папеньки найти-таки достойную моего рода будущую супругу себе, худо-бедно, но патрицианку, - думал Северус о Братике с нескрываемым пренебрежением.
- Ещё бы не думать о нём так, хотя он, вообще-то, хорошее дело для меня хотел сделать, а я… заставил его ноги бешено отбивать ирландскую чечётку, то-то он испугался! - мысли профессора прыгали, как уж на сковородке.
- А то, не приведи Мерлин, привяжется Папенька: «Женись, высокородный наследник мой и Господин дома!»
А мне что прикажете делать? Грубо заявить ему, как говорят… говорили… будут ещё говорить мои студенты друг другу: «Отвали!» или жениться и размножиться в этом времени? Но это уже извращение покруче, чем галлюцинация, наведённая на меня Братиком - быть предком самого себя…
Да нет, тогда я просто-напросто исчезну из настоящей реальности, то есть, из моей реальной жизни в будущем - совсем запутался - где какая по-настоящему истинная реальность? Ведь в этой я и ем, и не только, и сплю, и читаю, правда «ненастоящие», не сохранившиеся в моём времени опусы великих древних, но ведь так и должно быть!
Раз эти труды не сохранились к моему истинному «настоящему», значит, им место именно здесь!..
… Труд Сенеки был напрочь позабыт - так увлёкся Северус своими обоими «настоящими», что сотворил себе эрзац сигареты и нервно закурил - в библиотеке! Даже про меры противопожарной безопасности забыл, стряхивая пепел прямо себе под ноги. Удобные это штуковины - земляные полы!
Ах, как же хорошо было бы вымыться не мочой, а ароматным, дорогим из-за ингредиентов, на него пошедших, мылом, в собственной ванне, да хотя бы и в Хогвартсе - там личный домашний эльф Линки чуть языком бы её не вылизал, и блестела бы она белой сияющей эмалью, и не пришлось бы раздеваться на глазах десятка мужиков, и текла бы в неё освежающая, чистая, чуть прохладная по такой жаре вода…
Снейп уже изрядно накурил в хранилище свитков, папирусов и вощёных дощечек, когда в библиотеку ворвался, иначе не скажешь, свежевымытый Братик.
- Я нашёл тебя, высокородный брат и Господин мой Северус, по аромату твоих трубочек, испускающих разноцветный дым! - радостно сообщил он.
- Чему ты так радуешься, Квотриус? Развлёкся в термах? И как оно там, веселее, чем изображать дома недотрогу?
- Но… Я спешил к тебе, мой Господин и брат, ведь за утренней трапезой тебя не было, и я не мог узнать, здрав ли ты?
