Коперник начал пыхтеть так озлобленно, что ещё немного, и пар повалит из ушей. Я остановила его тихим движением руки.
— Тебе завидно, Кошелев? — спросила вызывающе. — Обидно, что у кого-то мозгов больше, чем у тебя?
— Да кому эти мозги нужны, — заржал кто-то из парней. — Коперник же ботаник. Прости, Коперник, но это правда. Ты занудный умник, который чудом заполучил нормальную деваху.
— Ещё и прыщавый, — тихонько заметили подвыпившие девчонки, но это всё равно все услышали.
— И страшный, — подтвердила Светка без стеснения. — Чего пыришься, валенок?
Ванюша никак не реагировал, но рука, сжимающая одноразовый стаканчик, всё сильнее подрагивала, а щеки покрылись пунцовой краской. В этот момент меня накрыло такой злостью, что перед глазами поплыло.
Не люди, а стадо!
Нападают всей толпой и ждут реакции. Хотят втоптать слабого соперника в землю по самую макушку.
— Зато у него член двадцать пять сантиметров, — выпалила я безапелляционно, и половина общежития уставилась на меня круглыми глазами.
Коперник, кстати, посмотрел точно таким же взглядом.
Тьфу, вот и как такого брать в разведку?..
— Вот такой вот! — Отмерила расстояние руками; кажется, немного заигралась, потому что сантиметров выходило не меньше сорока. — А как он им пользуется… Да у меня такого оргазма в жизни не было!
Теперь девочки смотрели на Ванюшу уже не с жалостью, а с интересом. Скрытым пока ещё, неосознанным. Но женская половина всегда падка на слухи о чьем-нибудь достоинстве. Теперь не успокоятся, пока не уложат Коперника в койку. Хотя бы на спор.
— Так что, Кошелев, тебе с твоей сосиской остается только заткнуться, — мило улыбнулась я Сереге, и теперь покраснел уже тот.
Пьяная Шевченко, кстати, защищать благоверного не спешила. Наоборот, она хохотала громче всех, повторяя как заведенная:
— Сосиска! Нет, это очень смешно! Такое прикольное сравнение! Никогда бы не подумала!
— Куда пошел? — цыкнула я на Ваню, пытающегося под шумок слиться. — Теперь ты обязан изображать героя-любовника.
— Ну и как это делать? — сиплым от испуга голосом уточнил он.
— Это ты мне скажи, теоретик. Вспоминай, что обсуждали.
— Точно! Сейчас вспомню…
В итоге Коперник уж очень активно влился в роль, и вскоре мне приходилось пресекать особо рьяные его попытки потрогать меня за пятую точку или отвесить пошлую шутку по поводу груди (все мы помним, насколько плохо ему это дается).
В общем, на удивление вечер задался.
Ровно до того момента, как народ не начал расходиться, и пьяный вдрызг Серега не поднялся на кровать с ногами и не свистнул в два пальца.
— Минуточку внимания! У нас тут появились свеженькие сплетни! — крикнул он, держа на вытянутой руке телефон. — Иванова, солнышко, напомни, как ты получила четверку по сопромату?
— Учила, учила и получила, — огрызнулась я, а Кошелев заржал ещё громче.
— И только? — Он не дождался моей реакции и произнес полушутливым тоном: — А я вот имел честь видеть твою переписку со Станиславом Тимофеевичем. Жарко, аж в пот бросает. — И внезапно для меня он зачитал с телефона: — Хочу тебя. Думать ни о чем другом не могу. Вот такой наш преподаватель. Принимает экзамены натурой! Иванова, зачем ты обозвала его «Станислав Кафе»? Думала, что не узнаем? Зачем тогда обращаешься к нему по фамилии, а? Измайлов, отстань, — прочитал другое сообщение. — М-да, ну ты и конспиратор.
Я схватилась за карман, в котором должен был лежать телефон, но внутри ничего не обнаружила. Затем перевела испуганный взгляд на Иришку, и та резко протрезвела.
— Сережа!!! — кинулась она к своему ухажеру, но тот был пьян и весел, ловя кайф от всеобщего внимания.
— Ты, получается, предпочитаешь спать с отличниками? С ущербным Коперником, с унылым Измайловым, да? Парни, запомните: если хотите залезть в трусы к Ивановой, то продемонстрируйте годовую пятерку.
Я открывала и закрывала рот, но слова наружу не лились. Они будто бы кончились. Иссохли. Превратились в пыль, что царапала горло до кровавых ран.
Иришка вырывала у Кошелева мой телефон и обещала смертельно обидеться на него, а тот отпихивал её и зачитывал особо «вкусные» послания, которыми мы изредка обменивались со Стасом.
Мне хотелось провалиться сквозь землю. Раствориться. Исчезнуть. Навсегда.
Внезапно к кровати подошел Коперник и поманил Кошелева ладонью.
— Сереж, наклонись-ка. Мне надо тебе кое-что сказать.
— Чего тебе, дитя аборта? — гоготнул тот, но просьбу исполнил.
Коперник очень горестно вздохнул, будто собирался сотворить что-то для себя несвойственное, а затем схватил Серегу за воротник одной рукой, а второй со вкусом проехался по лицу. Хрустнули кости, носом полилась кровь, заливая дорогущую рубашку. Заголосила Иришка, а Ванюша отпихнул поверженного врага и с видом победителя подошел ко мне:
— Давай-ка закругляться, Иванова.
Я только кивнула и, взявшись за горячую ладонь Коперника, двинулась за ним следом.
Уже не важно, куда.
Часть 4. Сила реакции опоры. Глава 1
Кажется, меня прокрутили через мясорубку и завернули фарш в кишку, чтобы потом смастерить сардельку. Звучит отвратительно, но примерно так я себя и чувствовала, пока плелась вместе с Коперником по коридорам, а где-то в отдалении ребята гоготали над избитым Серегой.
Как он додумался стащить мобильный? Зачем влез в него? Нашел ведь переписку со Стасом…
Впрочем, ничего удивительного. Мы не скрывались. Никаких паролей не стояло, сообщениями обменивались ежедневно. Мне даже в голову не пришло, что в мой телефон может влезть кто-то посторонний. Я имя-то другое написала только для того, чтобы не спалиться, если Стас мне позвонит.
А в остальном… Сложно не догадаться, что я называю «Измайловым» конкретного человека, а он неспроста периодически подкалывает меня на тему точных наук.
Обиженный Кошелев очень уж хотел откопать что-нибудь горяченькое.
У него получилось.
Коперник затормозил у дверей в нашу с Шевченко спальню.
— Спасибо за всё, — пискнула я, выуживая из кармана ключ. — Ты настоящий друг, Ванюша. Честно.
— Я настоящий друг, а поэтому не оставлю тебя одну в таком состоянии. Иными словами, надевай спортивную форму, — приказал он властным тоном. — Через десять минут встречаемся на лестничной клетке. Я сейчас твой телефон заберу и вернусь.
— Сгинь, пожалуйста, — я привалилась к стене и покачала головой. — У меня нет никаких сил бегать.
Ответом мне стал средний палец, гордо вскинутый вверх. Откуда набрался-то таких повадок?
Ах, точно. От меня.
— Через десять минут, Иванова! — напомнил Ванюша.
Если честно, мне хотелось закрыться от всего белого света и предаться жалости к самой себе. Засасывающей такой, всепоглощающей. Рыдать ночь напролет, а утром с трудом подняться с кровати и ощущать себя полумертвым человеком.
Но в комнату ввалилась Иришка, и внезапно я поняла, что хочу уйти. Незнамо куда, но не оставаться здесь. Не слышать того, что «Сережа неплохой, просто перебрал. Прости его, пожалуйста».
В общем, вскоре я открыла дверь на лестницу, где уже дожидался хмурый Коперник.
— Прошло пятнадцать минут, — цыкнул он, возвращая мне мобильник. — Меня раздражает твоя непунктуальность.
— Спасибо за то, что ты неизменно мерзкий.
— Обращайся.
Мы нарезали круги по району, причем сегодня заводилой был Иван, а мне оставалось вяло плестись за ним и глотать злые слезы.
— Да всем начхать, Иванова, — успокаивал меня запыхавшийся Ванюша. — Ежедневно кто-то с кем-то спит. Что естественно, то не безобразно.
— Ты издеваешься? — хлюпала я носом. — Это же новость года. Иванову имеет преподаватель!
— Ну и что в этом такого? Я, например, догадывался, что между вами что-то неладно, — он вздохнул. — Станислав Тимофеевич не из тех, кто просто так поставил бы четверку.
— Догадывался и ни разу не спросил?! — поразилась я, переводя дыхание и нагоняя бегуна.
