— Это потому, что она была сумасшедшей, Алессандро! — Слова вырываются у него изо рта, эхом разносясь по лощине, а глубокая пещера за школой повторяет их ему, как звук выстрела.
Я стою совершенно неподвижно, как вкопанный, когда мужчина бросается ко мне, сердито тыча пальцем мне в лицо.
— Ты даже не представляешь, каково это было, мальчик. Она была неуравновешенной, когда мы встретились, но тогда это было мило. Довольно волнующе. Никогда не знаешь, что она сделает дальше. Непредсказуемость была забавной. Но когда ты родился, она... — он качает головой, отвращение глубоко врезалось в черты его лица. — Она совсем потеряла голову, Алекс. И совсем не в веселом смысле. Она пыталась ударить меня ножом, черт возьми. Как парень должен обращаться с сукой, когда она такая, бл*дь, чокнутая?
— Если ты еще раз назовешь мою мать сукой, я лично прослежу, чтобы ты никогда больше не ел твердой пищи. — В моей груди нарастает электрическая буря, и в любую секунду я могу распахнуться и обрушить ее на него.
Джек протягивает руки в умиротворяющем жесте.
— Алекс. Именно поэтому я пришел сначала повидаться с твоей девушкой. Я надеялся, что она поможет тебе понять, что я пришел сюда не для того, чтобы создавать проблемы. Все, чего я хочу — это, наконец, построить отношения между нами, после стольких лет…
Я бросаюсь вперед, ударяя его руками в грудь.
— А где ты был, когда они заперли меня и Бенни в том интернате, а? — Поток ярости загорелся прямо под поверхностью моей кожи. — Где ты был, когда меня выгнали из моей первой приемной семьи? — Я снова толкаю его, стискивая зубы. — Или второй? — Джакомо хорошо держится на ногах, но, когда я толкаю его снова, он теряет равновесие, поскользнувшись на наледи. — А как насчет третьего дома, Джек? Ты знаешь, что парень из третьего приемного дома не разрешал мне носить нижнее белье? Он обычно раздевал меня догола и запирал в собачьей клетке в гараже. Ему казалось забавным мочиться на меня через решетку, когда он приходил пьяный каждую вторую ночь.
Глаза несчастного ублюдка округляются, как будто я только что сказал самое обидное, что только мог придумать.
— Я... я не... знал, Алекс. Я бы так не сделал…
К черту. К черту его и его фальшивое чувство вины.
— Точно. Ты ничего не сделал, — выплюнул я. — Ты даже не проверял нас.
— Бен? — он шепчет. — Они... они и ему причиняли боль?
Маниакальный смех пузырится у меня в горле. Отойдя от него, оставив между нами небольшое пространство, я откидываю голову назад и выпускаю его на волю: воющий грубый, безумный смех в небо.
— Нет. Нет, нет, знаешь, Бену действительно чертовски повезло. Какая же это ирония судьбы? Я боролся зубами и ногтями, и я ругал Джеки, но, по крайней мере, она чертовски любила его. Она никогда бы не причинила ему вреда. Не специально. У него был стабильный дом, а это больше, чем было меня когда-либо. Конечно, сейчас это не имеет никакого значения, потому что БЕН МЕРТВ, и ты можешь катиться к чертовой матери!
Я бросаюсь на него, отпуская все это; молния внутри меня нуждается в том, чтобы выйти наружу. Джек вскидывает руки, прикрывая лицо, но я не собираюсь ломать ему нос. Сломанный нос — это больно, но это еще не конец света. Я сосредоточилась на более хрупкой части его тела: груди и животе. Если я сумею сломать ему несколько ребер, то, возможно, смогу нанести ему более серьезные повреждения. Проткнуть легкое. Остановить сердце. Я не знаю... что-нибудь.
Я вгоняю кулаки ему в бока и грудь со всей силой, на какую только способен, удар за ударом сыплются дождем... и мужчина тут же опрокидывается на задницу. Совсем не то, чего я ожидал. Я жду, когда он встанет, тяжело дыша, перенося свой вес с одной ноги на другую, готовый, черт возьми, покончить с этим... но затем Джек перекатывается на бок в грязном снегу и хрипит, пытаясь сесть... и все, что я вижу — это жалкий неудачник в кожаной куртке, притворяющийся кем-то, кем он не является. Притворяющийся, что он все еще чертовски важен.
— Проклятье! — Я провожу руками по волосам, потягивая их от разочарования. — Просто... убирайся отсюда на хрен, Джек. Мне надоело смотреть на твое лицо. Прошу в последний раз, сделай нам обоим одолжение и оставь Роли в своем зеркале заднего вида, ладно? Я не хочу, чтобы ты был здесь.
Пыхтя, отец поднимается на ноги, расправляя футболку и куртку. Его лицо — белая простыня, такого же цвета, как выцветшее небо. Нижняя губа разбита, и зубы окрашены в ярко-малиновый цвет.
— Я бы так и сделал, если бы мог, сынок, — говорит он. — Но я пробуду здесь еще по крайней мере пару недель. Я остановился в мотеле, номер 6... если ты передумаешь и захочешь... поговорить.
Я смотрю, как он ковыляет к парковке, удивляясь, что те несколько ударов, которые я нанес, чудесным образом не заставили меня чувствовать себя лучше. В течение долгих ночей и бесконечных дней, когда я представлял себе, как укладываю своего старика, я был так чертовски уверен, что они это сделают.
У меня нет с собой сумки. Никаких записных книжек. Никаких учебников. Никаких ручек. Я приехал в Роли, чтобы наблюдать за Сильвер издалека, но после того, что только что произошло с Джеком, мои планы кардинально изменились. Джек бросил учебу в тот самый момент, когда ему это сошло с рук по закону. Он брался за дерьмовую строительную работу, никогда не поднимаясь выше самой низкооплачиваемой дерьмовой позиции, потому что никогда не был готов приложить усилия. Он бросал все еще до того, как приступал к работе, и то же самое относилось к моей матери.
Если я брошу школу только потому, что Бена больше нет, и уйду от Сильвер, потому что все стало очень сложно, то чем же я на самом деле отличаюсь от него? Бен был бы разочарован во мне, если бы я бросил все это сейчас, когда был тем, кто всегда поощрял его делать лучше, быть сильнее, не опускать голову и сосредотачиваться на своем образовании и жизни, которую он собирался построить для себя.
Когда я вхожу в класс на первом этаже английского блока, мисс Свифт косится на меня поверх своего iPad и хмурится. Она робкая, причудливая женщина, и ее челка постоянно лезет ей в глаза.
— Мистер Моретти, не думаю, что вы учитесь в этом классе.
При упоминании моего имени Сильвер резко вскидывает голову, ее ярко сияющие глаза изучают меня. Меня убивает то, что ее ответная реакция — это немедленное беспокойство; я могу прочитать это на ее лице за милю. Ее щеки все еще раскраснелись от холода снаружи, кончик носа восхитительно порозовел. Она так чертовски красива, что у меня перехватывает дыхание, когда я даже просто смотрю на нее. Я улыбаюсь в попытке подавить её панический взгляд, надеясь, что ее разум перестанет нестись с бешеной скоростью.
— Я попросил сменить класс, мисс Свифт. Я не получаю достаточных знаний в моем нынешнем классе английского.
— Э-э-э... — мисс Свифт смотрит на свой iPad, пролистывая несколько экранов. — Я не вижу здесь уведомления о переводе, Алекс. Ты не можешь просто прийти в класс углубленного английского, потому что тебе этого хочется. Перевод на продвинутый курс-это... ну, это вроде как большое дело. Так что…
Студенты в первом ряду избегают встречаться со мной взглядом, уставившись на свои открытые учебники, как будто боятся, что я вот-вот выскочу и разнесу все в пух и прах. Двое ребят из второго ряда отважились бросить на меня пару взглядов, одновременно наблюдая за мисс Свифт, ожидая, что она сделает.
Но я на самом деле не обращаю внимания ни на одного из них. Я слишком сосредоточен на Сильвер, пытаясь передать ей глазами извинение.
— Я не стану снижать средний балл по вашему классу, — жестко сообщаю я мисс Свифт. — Я здесь для того, чтобы учиться.
— Ты уверен? Потому что выглядит так, как будто ты пришел, чтобы строить глазки Сильвер Париси, а не открыть свой разум великолепию английского языка.
Теперь я полностью переключаю свое внимание на нее, мой взгляд сверлит ее лицо.
