– Нет, так дело не пойдёт. Сейчас я хочу выебать маму. Но кое-что ты можешь сделать, – говорит он в крайнем возбуждении. – Когда я засуну свой хуй в маму, ты можешь натирать ей секель, это её разогреет, хочешь?
Пеперль без лишних колебаний соглашается и уже собирается занять указанную ей позицию. Но тут с дивана вдруг раздаётся слабенький голосок не до конца ещё пришедшей в чувство Мали.
– А про меня забыли? Я тоже хотела бы к вам присоединиться!
Мужчина восхищённо смотрит на бледное личико Мали и затем указывает ей место возле набухших теперь до размеров пальца сосков Божены.
– Иди сюда и как следует пососи их, Лизерль, – поучает он, – а когда на маму будет накатывать, то кусай покрепче. Она не скоро ещё проснётся. Ты, Пеперль, смотри, покрепче только натирай ей секель, не робей, она и не такое выдерживает, сильно растягивай и надавливай.
При этих словах по телесам Божены явно пробежала судорога, а из пизды забил настоящий фонтан. Теперь Засрунчик нацеливает свой уже вновь вздыбившийся хуй и стремительно вгоняет его в пиздищу. Пеперль возбуждает секель обеими руками, насколько возможно крепко ухватив этот скользкий бугор, а Мали обсасывает сосок, как будто во рту у неё карамелька. Божена постанывет и охает, однако не говорит ни слова и только время от времени слегка всхрапывает. Обе девочки старательно занимаются доверенными им средоточиями наслаждения, Засрунчик трубит как олень и ебётся при этом как жеребец. Он взлетает и опускается, по самый корень загоняя гигантский ствол в поглощающий с ненасытной жадностью грот, а Божена усердно ему подмахивает. Пеперль соображает, что при такой неистовой ебне её руки на секеле только мешают, и оглядывается вокруг в поисках какого-нибудь нового поля деятельности. Она находит его на мошонке Засрунчика. Опустившись на колени непосредственно за спиной мужчины, она ловит его подпрыгивающие яички. Но вдруг ей в голову приходит идея. Сначала медленно, а затем резким толчком она засовывает палец в сраку ебущегося мужчины. Это вторжение пальца в заднюю дыру приводит Засрунчика в такой раж, что он начинает ебаться со скоростью машины, и Пеперль совсем больше не может ловить его яйца.
В пизде у Мали всё ещё жжётся, но эта ебня её возбуждает, и девочка медленно наползает пиздой на лицо Божены и сразу же чувствует, как та начинает поигрывать языком и причмокивать губами в пораненной щёлочке. Пеперль видит это и с грустью про себя отмечает: «Только я одна всегда остаюсь ни с чем». В ярости она загоняет в жопу Засрунчика сразу два пальца, и этим окончательно его добивает.
– Мама, мама, – орёт он, – боже мой, что я наделал.
Неистово спустив, он валится на мягкий живот Божены, и та отпускает пизду Мали, потому что на женщину тоже накатило так, что члены могучего тела затряслись в конвульсиях. Засрунчик, тяжело дыша, лежит на горе плоти Божены, несколько обалдевшая Мали сидит на полу на корточках, а Пеперль раздосадовано стоит чуть поодаль и продолжает поигрывать со своей так и не насытившейся пиздой. Тут Божена приподнимается и озирается по сторонам. Лицо у неё ещё краснее лица Засрунчика, на губах запеклась слюна, и глаза её вдруг начинают гневно сверкать. Она хватает трость, лежавшую рядом с ней, замахивается и наносит такой сильный удар по голой жопе Засрунчика, что тот, взвыв, подскакивает на ноги.
– Я тебе покажу, как ебать собственную мать! – вопит Божена. – Ты у меня получишь, вшивая тварь! Ты что это наделал?
Засрунчик смиренно подползает поближе, стараясь прикрыть руками свисающий стержень.
– Я… я… – запинаясь, бормочет он, – я только хотел посмотреть, что у тебя, мама, между ног, но Гретель, – его голос звучит с ревнивой запальчивостью, и он с упрёком показывает на Пеперль пальцем, – она соблазнила меня, она сказала, что ты крепко спишь и ничего не заметишь. Она даже засунула тебе в пизду руку по локоть, и тогда я тоже решил попробовать. Пожалуйста, прости меня, мама, я больше никогда не буду этого делать.
Божена дослушивает его монолог до конца, потом с выражением лица, не предвещавшим ничего хорошего, оборачивается к Пеперль и со свистом взмахивает в воздухе тростью. Она грузно встаёт на ноги и делает шаг по направлению к Пеперль, которая невозмутимо ожидает развития событий и при этом старательно ковыряется в пизде и поигрывает секелем. Конечно, она никак не может упустить удобный случай поиграть с клитором.
– Сейчас же убери руку с пизды, когда я с тобой разговариваю, – яростно сверкая глазами, заявляет толстуха.
Однако Пеперль над этим даже не задумывается, вид монументальной особы только ещё сильнее распаляет её.
– Ты должна убрать руку с пизды, я тебе говорю, свинья! Сперва ты подбиваешь Засрунчика на грех, а потом сама на глазах у всех играешь с пиздёнкой и наводишь моего хорошего мальчика на дурные мысли.
И прежде чем Пеперль успевает произнести хотя бы слово, трость со свистом опускается на её голую жопу и сразу же оставляет на ней широкий алый шрам. Пеперль визжит как поросёнок, которому щекочут ножом горло, и делает прыжок к двери. Однако Божена оказывается проворнее, её исполинские груди так и взлетают, когда она на ходу перехватывает Пеперль и сейчас крепко держат трепыхающуюся беглянку за руку. Мали извивается на полу от смеха и, давно уже позабыв о боли, преисполнена злорадства. Засрунчик жадным взглядом смотрит на Пеперль, которая царапается и брыкается, лишь бы вновь вырваться на свободу. Божена должна что-то сделать, чтобы удержать беглянку, и отработанными захватами швыряет Пеперль на диван и крепко её прижимает. Пеперль лежит на животе, выставив голую жопу, которую, словно орденская лента, пересекает широкий пунцовый рубец, на обозрение вожделеющих партнёров по игре. Засрунчик подкрадывается вплотную. Он рассматривает два белых, совершенной формы полушария и разделяющую их прорезь, в глубине которой скорее угадывается, нежели видится маленькая коричневая срака Пеперль. Девчонка тяжело сопит и старается выкрутиться из-под цепко удерживающих её рук Божены.
– Ну, теперь ты у меня получишь, паршивка, – радостно провозглашает она. – Сейчас тебя ждёт наказание за то, что подбила своего брата на такое свинство.
– Да, наказание, – поддакивает Засрунчик и сглатывает тяжёлый ком, подступивший к горлу, – она должна понести наказание, эта Гретель.
– Возьми-ка трость, мальчик, – велит Божена, – мне придётся держать маленькую паскудницу, а ты всыпь-ка ей хорошенько по жопе.
Тот послушно берёт тросточку и разок нежно проглаживает ею по столь изящно подставленной ему жопке. Пеперль вздрагивает, хотя почти не почувствовала прикосновения, и громко кричит:
