Суть слов Веры теряется за этими визгами, и я даже не стараюсь понять, что она говорит.
Сейчас, сейчас, Злючка, за стол сядем, а лучше сразу в отдельный кабинет. Там и музыки не так слышно, и вообще… Спокойнее. Тише. Можно всласть полапать упругую попку в обтягивающих джинсах, на которую весь клуб уже подрочил мысленно, можно… Да много чего можно.
Я тяну ее за локоть в сторону кабинетов, но Злючка внезапно начинает упираться. И злиться.
Некстати рядом оказывается тот, кто с нею, мать его, раньше был, и начинает предъявлять права на Злючкину попку. Типа, он раньше ее тут увидел, и не пошел бы я нахер, и вообще, дама не хочет, отъебись…
Я отпускаю локоть Злючки, один, исключительно для того, чтоб со смаком впечатать кулак освободившейся руки к живот невезучего утырка.
Кулак у меня железный, мужик улетает в сторону и даже звука больше не издает. Охрана смотрит на это дело внимательно и, похоже, собирается принимать меры, но я вытаскиваю корочки.
И все сразу перестают замечать творящееся безобразие.
Я оглядываюсь, волоку Злючку в сторону туалетов. Так ближе.
Она идет, но постоянно что-то говорит. Я не слышу, что. Все сливается в какофонию звуков, над которыми главенствует голос певца, выводящий, как он не любит бабу, летающую от него на Бали.
Возле туалетов потише, и Злючка, наконец, становится слышимой.
Она рвет у меня локоть, толкает в плечо. Злобно очень.
Я не понимаю причин такого поведения.
Не понравилось, что спас? Не надо было? Помешал выгуливать жопку в джинсах?
Уже по одним этим тупым мыслям, а еще по тупым действиям и тому, что я без сомнения светанул корочки, можно бы понять, что все же догнался Колян до кондиции.
Но я не понимаю.
И злюсь ответно. И прикидываю, что тут, в этой части клуба, наверняка, есть тоже такие приват-зоны, куда можно бабу затащить и поиметь.
И, похоже, Злючка сейчас познакомиться с обратной, мать ее, стороной жизни ночного города.
Потому что нехер…
Ну, и далее по тексту, про жопку и джинсики…
И только через пару секунд злости моей доходит до пьяного мозга голос Злючки, нервный, срывающийся:
— Да угомонись ты, куда тащишь? Господи, дурак пьяный, ты уже на ногах не стоишь… Коля! Коля, чтоб тебя! Приди в себя! Надо Лену искать! Ты слышишь? Коля???
Че-го?
Лену??
Искать???
Это чего еще за нахер???
20. Что бывает, когда неожиданно наступает…
Вот что хорошо в моей работе — это многолетняя привычка собираться в самые сложные моменты. То есть, не важно, нажратый я, возбужденный, выдернутый из кровати с горячей бабой прямо перед тем, как кончить собрался… Мозг реагирует на пиздец однозначно.
Мобилизуется.
И готовится воспринимать реальность, мать ее, без прикрас.
И действовать.
Не всегда согласно уставу.
В конце концов, я не армейский. Умею лавировать.
Вера, резко прижатая к стене одной рукой только еще рот от неожиданности начинает открывать, а я уже в телефоне, набираю номер племяшки и одновременно выясняю по маркеру местонахождение.
Все еще надеясь на чудо, на то, что у Злючки что-то перемкнуло в голове, или она не поняла ситуацию.
Но у Ленки абонент не абонент, а маркер показывает… Сука! Он показывает, что племяшка где-то неподалеку!
К сожалению, до расстояния метра он не может определить, только примерное местонахождение.
Я разворачиваюсь к Вере. Она уже приходит в себя от моего грубого рывка и теперь вовсю занята тем, что пытается ладонь от плеча убрать. Пыхтит и ругается. Литературно.
— Что ты себе?!.. Да приди уже в себя, пьянь! Я тебе говорю, что с Леной беда, а ты тут руки распускаешь!
Похоже, она решила, что я ее тут трахать собрался.
Черт, Злючка!
Какого ты обо мне херового мнения, оказывается!
Но времени разубеждать нет.
— Вера! Теперь конкретно про Лену.
Она замолкает, перестает отдирать мою ладонь от себя. И, похоже, понимает, что я уже в себе. По крайней мере, тоже очень шустро собирается и выдает:
— Она мне позвонила полчаса назад. Просила приехать сюда и забрать ее и Самсонова. Просила ни в коем случае не сообщать в полицию, потому что тогда у Самсонова будут серьезные неприятности. Я не смогла выяснить, что именно, она была очень напугана. Просила тебе ничего не говорить!
— И ты, конечно, бля, послушалась! — рявкаю я, не сдерживаясь. Потому что от сказанного веет такой жопой, что не передать.
Моя тринадцатилетняя племяшка ночью в стрип-клубе, с ней, мать его, Черный Веник, который в очередной раз куда-то феерически вперся! И Ленка, добрая душа, его спасает! А когда не получается, звонит почему-то не своему дяде-полицейскому, а своей класснухе! Молодой бабе, нихера не терминатору! И еще и просит не говорить полиции и мне!
И эта дура соглашается? Так? Это че за бред?
— Нет, не послушалась! — рявкает неожиданно Злючка и толкает меня в плечо, — в полицию не стала звонить, это да… Но вот тебе… Тебе — звонила! Ты не брал трубку! Что я должна была сделать? И вообще, хватит уже искать виноватого! Делай что-нибудь! Лена где-то здесь! Она сказала что-то про нижний этаж!
Нижний этаж…
Это как раз туда официанты сегодня бегают постоянно.
Я иду, по пути набирая дежурный отдел, представляюсь, прошу выслать бригаду на адрес. Попутно отмечаю двадцать пропущенных от Злючки. В самом деле, идиот пьяный. В обидки решил сыграть. И даже не заметил, как телефон звонил…
Ладно, потом будешь разбор полетов устраивать. Надо выяснить, что там с парнями, может, помогут.
В зале оцениваю состояние коллег, но там все херово. Ваныч спит мордой в нарезке, еще парочка ребят тоже в полном неадеквате. Остальных вообще не видно. То ли по домам расползлись, то ли по приватам. В любом случае, они мне сейчас не помощники.
Ждать бригаду не могу. Одна мысль, что моя племяшка где-то там сейчас, внизу, и с ней делают хер знает что, сводит с ума.
Непонятно, как вообще держусь.
Надо срочно вниз, разворошить этот гадюшник. Но тут одна проблема. Пока я пробиваюсь, Ленку могут просто… Сука!!!
Это же палево, это такое палево!
Несовершеннолетняя девочка в таком гадюшнике! Да если ее тут найдут, то распнут, нахер, всех, кто имеет к этому отношение!!! И никакие прикрытия, никакие крыши не спасут! Просто никто вступаться не будет, все руки умоют! А значит, что? Правильно! Надо проблему устранить…
Про меня уже знают, причем, примерно минут пять. Корочки я светанул, молодец, утырок…
И теперь, скорее всего, уже спешно чистят хвосты.
А, значит, Ленку тут держать вряд ли будут. И Веника тоже.
— На выход! — мотаю я головой Злючке, и она топает следом, не задавая вопросов лишних. Похоже, тоже пришла в себя, взгляд очень серьезный и собранный. Смешно сейчас напоминает маленькую злую комнатную собачку. Есть такие, сплошная няшность. Особенно, когда пытаются злиться.
В другое время я бы даже поумилялся. А сейчас просто отмечаю для себя, как что-то отстраненное, и топаю на выход.
К черному ходу.
По пути торможу и прихватываю Веру за локоть:
— Так, ты стоишь здесь и ни во что не вмешиваешься, поняла?
— Да, но как же…
— Вера! — я легко встряхиваю, смотрю в глаза серьезно. Так, чтоб дошло. — Ни. Во. Что. Поняла?
Последнее слово, кажется, даже рычу уже, и, не контролируя себя, трясу ее так, что зубы клацают.
— Скоро приедет наряд. Но я не могу ждать. Понимаешь? И ты мне мешать будешь. Смотри за центральным входом. И, если что, кинь мне неотвеченный на телефон.
— Если что «что»? — шепчет она, кажется, только сейчас понимая до конца, какая происходит жопа. Глаза ее, огромные, испуганные, еще больше расширяются, пальчики на моем плече сжимаются добела. Я это все замечаю вскользь, просто по привычке все отмечать. Не анализирую. Не время.
— Если они выйдут через центральный. Если увидишь Лену. Или Веника.
