Я была перед ним словно открытая книга, девушка, не способная даже слова против сказать. Настолько хорошо мне было в этот момент. Я сгорала на каждом судорожном вдохе и воскресала вновь на полустоне, покидающем мой рот. Это безумие… Я никогда и ни с кем не испытывала нечто подобное. Словно впервые отпустила себя в свободное плавание, не думая и не прикидывая, как и что должно произойти дальше. Рядом с ним мне не нужно отыгрывать роль или носить благородную маску. Ведь мы одинаковые и понимали друг друга, лучше, чем кто-либо на земле.
Он резко схватил меня за колени и, раздвинув стройные ноги в стороны, уселся между ними, собираясь перейти к оральным ласкам. Его глаза пылали, а губы кривились в усмешке, а мне хотелось запустить пальцы в его растрепанную шевелюру и ощутить это шелковое море под пальцами. Как только его лицо приблизилось к моим половым губам, я все же не вытерпела. Осторожно положила руку ему на голову и, взъерошив волосы, медленно оттолкнула назад, зажав кисть между бедер, тем самым, не давая ему перейти к самому сладкому.
— Не надо, Тамиан, — медленно пробормотала я. — Мы и так в читальне, думаю, если кто-то узреет эту картину, то поймет ее достаточно фривольно. Потому, лучше подождать до того момента, как бал закончится.
— Нашла чему пугатьси, — отозвался он, осторожно прикусив нежную кожу с внутренней стороны бедра. — Кабинет кронпринца тебя устраивал, а библиотека, куда и ночью никого не загонишь, посмотри-ка какая трагедия.
— Кабинет запирался на ключ, — попыталась возразить я, — а тут ничего и нигде не закрывается, чтобы сохранить интимность момента.
— Детка, мы не в борделе, где за вами постоянно следят, — посмотрел он на меня лукавыми глазами, — на потеху публики ты не впервой плясала тогда, так что же сейчас пытаешься убедить меня в том, что зрители тебя пугают?
— Потому что тогда это было впервые, — обиженно протянула я, — и вообще это была не моя богиня, пришлось ее одолжить, чтобы добиться от тебя признания.
— Но теперь между нами нет масок и недопонимая, — лукаво улыбнувшись он оставил укус на внутренней поверхности бедра, — так что мы можем продемонстрировать все, на что способны в реальной жизни.
— Черт, — тихо простонала я, сдаваясь на милость победителя.
Будучи зажатым и не способным ласкать меня губами и языком, он пустил в ход ловкие пальцы, дабы убедить меня в своей правоте. Тамиан принялся трепетно и нежно надавливать на чувствительный точки, пуская по моему телу одну волну предвкушения за другой. Когда же этот очаровательный изверг почувствовал, как расслабились мои бедра, зажимавшие ему голову, он тут же подался вперед. Припадая губами к судорожно подрагивающим пальцам и задевая чувствительную кожу, которую я пыталась прикрыть трясущейся от желания ладонью.
Я бы солгала, если бы сказала, что это было чем-то обыденным. Нет… Рядом с ним, с человеком, который почти год будоражил мою фантазию, оставаться равнодушной не выходило. Он был ярким и вкусным, таким желанным и таким порочным, что у меня голова шла кругом. Я не знала, что делать… Как вообще можно было поступить в подобной ситуации, кто из нас был прав, а кто наивный идиот, ведущийся на мнимую игру. И было ли хоть что-то настоящее в улыбках двух лжецов, привыкших пускать в ход любые средства, лишь бы добиться своего?
Спустя несколько мгновений я уже тихо, но развратно стонала, глотала воздух ртом, запрокинув голову назад, и содрогалась всем телом от сладкого удовольствия, пронизывающего от макушки до пяток. Низ живота тянуло сладко и правильно, так словно он занимался всю жизнь этим. Вырисовывая круги по моей оголодавшей без ласк и нежности, плоти. И как бы я не старалась, но вынуждена была признать — он лучший соблазнитель столицы и обычным мужикам до этой ловкости и навыков было очень далеко… Ни один мой любовник ни шел ни в какое сравнение с этой феерией, которую он мне так легко дарил.
Позабыв о том, что мы вдвоем находимся на государственном приеме, и что через несколько часов все должно перейти в светские сплетни и пересуды, я просто позволила себе откинуться и получать удовольствие. Для нас уже наступило что-то наподобие густой полуночи, когда аристократы переставали быть чопорными, высокосветскими личностями и становились просто теми, кто старался получить от жизни все. Музика и ночь растворяли в страсти, и позволяли забыть о субординации и дисциплине, о правилах приличия и общественном мнении. Они окунали всех в настоящий мир желаний!
— Стой! — тихо захныкала я, пытаясь задушить рвущиеся из груди всхлипы. — Не дай бог, сюда кто-нибудь войдет, я тебя прикончу.
— Расслабься и получай удавольствие, — рассмеялся он между моих ног, — сегодня все для вас моя госпожа и повелительница моей израненной души.
— Ох, — все же достаточно громко выдохнула я и откинулась на спинку дивана.
Мужчина, словно не слыша моего голоса поднял зеленые глаза, чтобы глянуть на мое красное и возбужденное лицо и убедившись в том, что каждое его движение доставляло мне неземное удовольствие. Коварнейший соблазнитель, который прекрасно знал, куда и как нужно надавить и потереть, чтобы его жертва теряла голову от пустоты и прострации. Движения языка ускорились, он все кружил и кружил, вырисовывая различные замысловатые фигуры на изнывающем от желания клиторе.
Когда же, я практически полностью рухнула в бездну наслаждения и готова была простить ему все и доверить всю себя без остатка, он медленно поднялся с колен, довольно улыбнулся хитрой и чарующей улыбкой и резко дернул меня за бедра. Я лишь тихо охнула, почувствовав, как пылающая кожа задницы прочертила линию на грубой ткани диванной обивки. Но этот садист и не думал останавливаться… Раскрыв меня еще сильнее и закидывая мои ноги себе на локтевые ямки и улыбнулся мне так развратно, что во рту мгновенно пересохло от предвкушения и страсти.
Добившись своего, Тамиан подхватил меня под бедра, в то время как я вцепилась руками в обивку низенького диванчика и обхватила ногами его талию. Но когда я подумала, что сейчас будет то самое, ради чего я так тяжело дышала и сходила с ума, этот изверг в человеческом обличии, переместил руки мне на спину и поднял мою далеко не легкую тушку так, словно я ничего не весила. Он быстро, но бережно перенеся меня к столу, на котором собирался продолжить начатое. Сбросив все, что попало под руку на пол, он освободил пространство, и бережно уложил меня на отполированную крышку.
Его пальцы бережно и нежно прошлись по моему телу, размазывая сочащуюся смазку по бедрам и промежности. Он смотрел так, что у меня душа в пятки уходила. Жарко… Страстно… Голодно… Дико… Словно примерялся к тому, как бы сожрать, меняя поудобнее и заставить кричать от неземного наслаждения. Он обещал все нежности и ласки мира одним лишь взглядом, а пальцами творил жестокость на грани помешательства. Пробирался до самого сосредоточия естества, раздвигал упругие стеночки и массировал их изнутри, отвешивая все более пошлы комментарии, которые, казалось бы, не достигали моего затуманенного сознания.
Наконец, приспустив штаны с трусами и освободив от тесноты брюк стоящий от возбуждения орган, он еще раз проверил достаточно ли я мокрая, резко вошел на всю длину. Его бедра ударились о мою промежность, и сладкая судорога прошла по всему моему телу, оседая в животе горящим лесным пожаром томления. Каждый его тихий шепот заставлял меня стонать не то от неожиданности, не то от боли, так как внутри я была узкой из-за частого воздержания и отсутствия полноценной супружеской жизни. Мне и того раза в бордели было за глаза, а тут новое испытание жесткое и сладкое до неприличия.
Он начал быстро двигаться, толкаясь то, как можно глубже, то, чуть едва ли не выходя из меня практически полностью. Тамиан, упершись одной рукой на стол, а второй лаская мою тяжело вздымающуюся грудь, наслаждался и возбуждался еще сильнее от каждого моего плаксивого стона. С моих губ то и дело слетало его имя, а в голове плыл туман. Но рыцарь, ведущий за собой целый орден, не давал мне ни секунды на то, чтобы прийти в себя. Каждое его движение было направлено лишь на то, чтобы я потеряла контроль и полностью отдалась ему.
