– Ой!
– Приложись покрепче, – кричит Божена, однако и ухом не ведёт. Мягко, даже почти любовно ласкает трость задний фасад Пеперль, оставляя на нём только лёгкое покраснение. Девочка ещё несколько раз вскрикивает, потом её переполняет особое, уже знакомое ощущение. Должно быть, ей вспоминается оплеуха, полученная от Ферди, и пиздёнка у Пеперль начинает совершенно невыносимо зудеть. Пеперль только мечется из стороны в сторону и больше не издаёт ни звука. Её жопка самопроизвольно выгибается навстречу трости, и Засрунчик благодаря этому зрелищу распаляется до крайности, хуй у него начинает подниматься и конвульсивно подрагивать. Но чем больше распрямляется хер, тем сильнее становятся и удары по заднице Пеперль и теперь оставляют после себя уже весьма заметные рубцы, так что девчонке приходится теперь кричать по-настоящему. Но, собственно говоря, не от боли, нет, а от неведомого ей до сих пор чувства, которое дрожью пронизывает всё её естество, от смеси наслаждения и боли. Ей хочется, чтобы он перестал её стегать, однако стоит ему лишь на секунду замешкаться, как она с лихорадочным нетерпением ждёт очередного удара. Во время порки она непреднамеренно слегка раздвигает ляжки и тут же ощущает, как чей-то толстый палец втискивается ей в пизду, отбивает дробь на её секеле и вызывает такой всплеск сладострастия, что она только охает да ахает. Эта реакция в свою очередь приводит к тому, что удары отныне градом сыплются на её жопу. Спустя считанные минуты она уже ярко багровеет и начинает содрогаться от боли и вожделения сразу. Обжигающе-горячий поток половодьем захлёстывает Пеперль до кончиков пальцев, и всё её тело вибрирует от похоти.
– Хочу ебаться, – во всё горло кричит она, – если я немедленно не получу хуй в пизду, у меня там ожог будет!
В тот же момент её рывком переворачивают на спину, и вот уже твёрдый, горячий хер рычащего по-звериному мужчины ввинчивается в её жадную пизду. Она словно тисками сжимает бёдра ебущегося мужчины, как будто боится, что он опять выйдет из неё. При каждом толчке девочка вместе с ним подаётся вверх, она так просто теперь его не отпустит. Она ощущает, как хуй слегка касается матки, она чувствует его повсюду, ей кажется, будто хер проникает до самого горла и инстинктивно вытягивает язык, чтобы лизнуть его кончик. Внезапно она чувствует, как чей-то мягкий, ластящийся язык лижет ей груди, и она начинает тихо скулить от прежде неведомого наслаждения. Ей кажется, что её пиздёнку ублажают сейчас тысячи хуйков, и она даже сосёт собственный язык. Вот она уже не в силах больше это выдерживать, и её всю охватывает знакомое ощущение.
– У меня подкатывает, – громко кричит она, – но теперь я обязательно спущу, слишком долго мне пришлось дожидаться, пока хуй принесёт мне избавление.
Засрунчик свирепствует в пизде девочки точно берсерк. Эротический экстаз довёл его до безумия, ибо Мали делает сейчас то, что раньше делала ему Пеперль, она обрабатывает ему сраку. Рядом с Пеперль широко растопырилась Божена. Вытянув вверх жирные ляжки, она умудряется подобным образом обрабатывать свой секель длинным, как палец, соском собственной груди. Под мужчиной – задыхающаяся, вопящая от наслаждения девочка, перед ним – сама себя надрочивающая до оргазма Божена, а в жопе – по-детски юркий пальчик Мали. Всё вместе приводит Засрунчика в ярость и от сладострастия сводит с ума. И он работает как динамо-машина, гудит и грохочет, точно бог-громовержец, он буйствует в пиздёнке Пеперль, которая при каждом ударе ещё похотливее ему подмахивает. Он напрочь забывает о своём материнско-сестринском комплексе, сейчас он ощущает только одно: перед ним женщина, он внутри полноценной женщины, и могучим толчком, окончательно сминающим Пеперль, он выстреливает сохранившийся ещё у него в запасе заряд спермы. Пеперль облегчённо вздрагивает под ним и жадно вбирает в пизду последние капли, печальные остатки его семени. Мужчина стремительно поднимается, он больше не обращает внимания на обнажённую плоть вокруг и широкими шагами выходит из комнаты.
Божена с оханьем поднимается. Её ноги тяжело колыхаются.
– Итак, всё было славно, девочки, – отдуваясь, произносит она и начинает одеваться. Пеперль по-прежнему лежит на диване с раскинутыми ногами. Божена подходит к ней и разглядывает подергивающуюся пизду. – Классная у тебя пизда, – отмечает она, – и ебёшься ты как большая. Да, ебле нельзя научиться, её нужно понимать, и ты по-настоящему правильно её понимаешь для своего возраста! Но одно я могу тебе сказать, не позволяй себя ебать каждому встречному и поперечному, иначе пизда быстро фасон потеряет. Всегда подпускай к себе только изысканных господ, потому что когда тебя ебёт хуй хорошо воспитанного мужчины, пизда долгое время остаётся красивой и узенькой. Вот так-то, – заключает она своё наставление, – а теперь идите переодеваться в ванную.
Между тем Мали опять увлеклась большой куклой и с довольным видом качает её на руках. Она уже совершенно позабыла о том, что ещё недавно её так зверски лишили девственности, единственного достояния простой городской девчонки. Пеперль лениво потягивается, встаёт с дивана и затем широкими шагами движется вслед за Боженой в ванную комнату. Сейчас все её мысли заняты деньгами, которые она получит. Красива Пеперль, на длинных ногах вышагивающая по коридору, красив её мягкий, округлый животик, красивы её нежные грудки. К своему удивлению она не ощущает никакой боли на попе, и как показывает зеркало в ванной, на ягодицах не видно ни единой ссадины. Она без сожаления облачается сейчас в свою простую холщовую сорочку и в старое платье, сбрасывает с ног изящные сандалии и обувается в грубые башмаки. Божена убирает роскошные кружевные вещи обратно в шкаф. Мали переживает это преображение иначе, болезненнее, сопровождая печальным взглядом каждую деталь туалета, которую она должна снять с тела. Она даже морщит носик, когда чувствует запах собственных одежд. Да, если бы у неё была возможность как-то остаться в этой среде, она уже через несколько дней наверняка позабыла бы и район Оттакринг, и всё своё прежнее окружение. Печальное выражение её лица исчезает лишь только тогда, когда рука мужчины через дверную щель бросает в ванную конверт, которым тотчас же овладевает Пеперль. Девочки топают через тёмную прихожую, Пеперль судорожно сжимает в руке заветный конверт, а Мали бросает последний, полный сожаления взгляд на дверь комнаты для девочек.
– Ну, а теперь отправляйтесь прямо домой, – напутствует их на прощанье Божена, и девочки с восклицанием «Целую ручку!» выскальзывают из квартиры. Дверь очень тихо закрывается у них за спиной. Внизу, в укромном уголке подворотни, Пеперль вскрывает конверт. Русая и каштановая головка склоняются над ним, они с жадным оцепенением разглядывают его содержимое. Потом обе глубоко вздыхают и в один голос произносят:
