Они кидают его в угол камеры. Матери тут нет, поэтому он избавляется от напускной смелости и дрожит так сильно, что зубы вот-вот сломаются, а гортанные, мучительные всхлипы пробиваются наружу. Железная дверь захлопывается, и он кричит в темноту. Год — слишком долго, чтобы выдержать этот холод.
Драко резко проснулся. Грудная клетка болезненно сжималась, и звук закрывающейся двери громким стуком раздавался в ушах. Он откинул одеяло и поднёс руку к горлу, как будто таким образом возможно хоть как-то облегчить дыхание. Холодный пот покрывал всё тело.
Дотянувшись до палочки, он зажёг свет во всей комнате и заставил себя сесть, чтобы осмотреться. Ковёр, а не камень. Бежевые стены, а не сланец. Тёплая кровать, а не ледяной пол. Дверь не заперта.
Дыхание плавно выровнялось, и Драко взглянул на часы на прикроватной тумбочке. Потрясающе. Солнце ещё даже не встало, а день уже полностью безвозвратно испорчен.
Он заставил себя подойти к шкафу, выбрал костюм, без которого спокойно обошёлся бы ещё месяц, и направился в душ.
***
День выдался вызывающе тёплым, и Драко нахмурился, всмотревшись в голубое небо и яркое солнце, прежде чем войти в кафе. Звук задорно рычащего капучинатора и приятный аромат свежесваренного кофе и выпечки только сильнее испортили настроение. Какой отвратительно идеальный день.
Однако стоило его взгляду наткнуться на Шеннон, вся ненависть вмиг испарилась. Конечно, она заслужила идеальный день.
Она заметила его у двери и сверкнула нахальной улыбкой.
— Так, было бы хорошо, если бы этот гонец был не с плохими вестями.
— С плохими вестями… и подарками, — ответил Драко, театрально доставая из-за спины свёрток в упаковочной бумаге.
Улыбка Шеннон стала ещё шире, и она наклонилась над прилавком, подставляя щёку.
— С днём рождения, — сказал он, протягивая подарок.
— Спасибо, дорогой. Но знаешь эту старую поговорку о том, что главный подарок — это ты?
Он тяжело вздохнул.
— Извини. Я бы очень сильно хотел прийти, но у меня…
— Семейные обязательства, — мягко закончила Шеннон. — Знаю. Я всего лишь дразню. Мы будем скучать без тебя, — многозначительно добавила она, отвернувшись, чтобы приготовить его обычный кофе.
— Поверь, скучать буду я, — пробормотал он, потирая глаза.
— Ну, если что-то поменяется, ты знаешь, где нас найти, и мы будем гулять допоздна, — сказала она, вручив ему бумажный стакан.
Драко ненавидел это полное надежды выражение лица. Ненавидел разочаровывать её, особенно из-за этого.
— Повеселись сегодня, — подмигнул он, положив пятидесятифунтовую банкноту в банку с чаевыми. — Ты это заслужила.
***
Драко весь день не знал, куда себя деть. Он бродил вокруг поместья, делал вид, что читает в библиотеке, наблюдал, как мать обрезает кусты роз. В Азкабане не было никаких особых часов посещения, можно было прийти в любое время, но без назначенной с друзьями встречи, которая заставляла придерживаться хоть какого-то графика, обнаружилось, что он в высшей степени не заинтересован в этом путешествии. Теперь Драко жалел, что сказал им не приходить. Хотя они виделись всего лишь на прошлой неделе, сейчас, когда наступил день визита, идея столкнуться с этим в одиночку пугала сильнее, чем он мог ожидать.
— Что тебя тревожит, дорогой? — голос матери прорвался сквозь его мысли. — Ты переживаешь о том, что скажет отец?
— Нет, — честно ответил Драко. — Просто сложно… возвращаться туда.
Нарцисса отложила ножницы и присела на скамейку, взяв его за руки.
— Не знаю, как выразить, насколько я ценю то, через что ты проходишь ради этого. Как много это значит для меня.
Драко попытался изобразить успокаивающую улыбку, но получилось больше похоже на гримасу.
— Сегодня мне приснился день суда.
Он почувствовал, как после этих слов её ладони сжались.
— Драко…
— Зачем мы это делаем, мама? — прервал он. — Ты правда хочешь, чтобы он вышел? Ты действительно думаешь, что он заслуживает того, чтобы выйти? Неужели мне действительно придётся снова и снова терпеть это место в течение следующих двадцати лет в надежде вытащить его?
Внутренности Драко сжались от собственных слов. Прошло всего несколько месяцев посещений. Он никогда в полной мере не задумывался о том, что впереди ещё двадцать лет.
Это казалось непостижимым.
— Конечно, я хочу, чтобы он вышел, любовь моя, — мягко сказала Нарцисса, не обращая внимания на его выпад. — Моё сердце разрывается каждую секунду, когда его нет рядом. Так же, как это было с тобой.
Драко поставил локти на колени и уронил голову в руки.
— Как ты можешь простить его? Как ты можешь простить то, что он сделал?
Он почувствовал, как тёплая ладонь опустилась между лопатками.
— Потому что он — моя жизнь, и у меня не было другого выбора.
***
— О! Забыла вам рассказать. На прошлой неделе я встретила в Норидже парочку друзей Драко.
Гермиона замерла, так и не докрасив ноготь на ноге.
— Серьёзно?
— Угу, — кивнула в ответ Джанель, обернув прядь волос вокруг плойки.
— Из школы? — уточнила Шеннон, махнув щёточкой для туши перед зеркалом.
— Ага.
— Кого? — спросила Гермиона.
— Честно говоря, я была под таким впечатлением, что не расслышала их имена, — рассмеялась Джанель. — Один парень — ходячая пара скул, девушка как будто прямо с обложки Vogue, и ещё один — ну просто мечта — высокий, темноволосый и невероятно красивый. В смысле, его глаза… Я никогда раньше не видела такого синего цвета.
— Вероятно это Блейз, Пэнси и Тео, — усмехнулась Гермиона.
Джанель щёлкнула пальцами.
— Именно они. — Она вернулась к своим волосам, но через мгновение добавила: — Они как будто удивились, когда я упомянула тебя.
Гермиона от шока прошлась лаком по всему мизинцу.
— Меня? — переспросила она. — Ты упомянула меня?
— Да, и похоже они не ожидали, что Драко с тобой общается.
Гермиона нервно сглотнула. Джанель повернулась в кресле, чтобы посмотреть на неё.
— Вы и правда не особо дружили в школе?
Шеннон встретилась с ней глазами в зеркале и одарила Гермиону понимающим взглядом.
— Нет, — ответила она, смывая лишний лак. — Мы и правда не дружили.
— Жаль, что он не может прийти сегодня, — продолжила Джанель, повернувшись обратно к своему отражению.
— Да, — грустно согласилась Шеннон. — Но ты же знаешь, каждый раз, когда у него появляются «семейные обязательства», он пребывает не в лучшем настроении.
Гермиона почувствовала, как лёгкий холодок пробирается по спине после слов Шеннон. Малфой никогда при ней не упоминал о каких-либо «семейных обязательствах», но она могла представить себе только одну причину, которая была бы достаточным основанием, чтобы он не смог присоединиться к ним.
Желудок горел от смеси вины и стыда. Когда Шеннон сказала, что он не придёт на её день рождения, Гермиона почувствовала облегчение. Стали они друзьями или нет, она всё ещё старалась быть осторожной рядом с ним, и ночь, когда можно расслабиться, точно не помешает.
Особенно если учитывать те три нереально откровенных наряда, которые девушки приобрели специально для этого вечера.
Гермионе нравилось своё тело и нравилось его демонстрировать. Мужчины (как, впрочем, и женщины) никогда не обделяли её вниманием, не заставляли как-то усомниться в себе.
Так, как делал это он.
Ей потребовалось немало лет для осознания, что любая девочка-подросток сталкивается с мучительной неуверенностью в себе. Зацикливаться на чертах, которые Гермионе в себе не нравились, было абсолютно нормальным. Но что было ненормально и что она никогда не могла до конца объяснить, так это то, что какой-то мальчик-подросток издевался над ней из-за тех самых ненавистных черт. Тем более, когда это был мальчик, в которого она по какой-то таинственной причине была окончательно, бесповоротно, невероятно влюблена.
Ещё менее нормальным было то, что этот мальчик остался с ней во взрослой жизни и, словно гигантское зеркало, постоянно напоминал обо всех сомнениях и тревогах, которые должны были остаться в далёком прошлом.
