Осторожно придавливаю раскаленные складочки всей пятерней. Раздвигаю нежные створки нижних губок!
Не сдерживаюсь, глухо стону, чувствуя сумасшедший, безумный отклик.
По ее телу проносится крупная дрожь. Она, как звенящая струна, дергается. Прогибается вся со стоном от моих прикосновений!
Ярость от того, что бежать от меня вздумала, обострила все до предела! Превратила меня в один сплошной оголенный нерв! Все дикие, первобытные инстинкты, которые Саида во мне с первой встречи пробудила, усилились в сто, нет, ни хрена, в миллиарды раз!
Я…
Я рвать ее и терзать до крови был готов!
Вонзаться снова и снова. Приковав к постели. Намотав волосы на кулак! Дергая так, чтобы слезы на глазах у нее выступали! От натянутой на голове кожи! Он резких, пронзающих моих толчков, хлопающих в самую матку!
Озверел.
Озверел во всех смыслах, когда сообщение от охраны пришло, что мать вернулась, а Саида сбежала!
Вычислить все не составило труда. Несколько минут.
Охрана с ними не поехала. Согласились мои бойцы отправить мать и жену только с отцовским водителем!
Твою мать!
Хочется сдавить ее подбородок стальным захватом. Глаза выдавить так, чтоб они совсем огромными. На все лицо стали!
Она что? Реально думала, что все будет так просто?
Я ведь сказал, что не отпущу!
А она не прошла даже первой,, самой простой проверки на вшивость! Ну, естественно, мои люди не отходили от них ни на шаг. Держались в стороне, но глаз не спускали!
И не в том вопрос, что я своей женщине не доверял! А в том, что после ситуации с Бадридом, у нашей империи слишком много врагов. Мы пошатнулись. Серьезно пошатнулись. И куча тварей сразу почуяли вонь крови. Головы свои поганые задрали. Те, кто раньше только пресмыкаться и могли! Теперь на серьезный удар замахнулись! Решили, что свалить нас можно!
А я. Свою женщину. Никогда не подставлю под улар!
Сорвался прямо на середине речи, которую говорил на пресс-конференции. Под удивленные возгласы журналюг. Под недовольное ворчание моих пиар-менеджеров.
Просто. Тупо. Сошел с трибуны. Нет. Не сошел. Сбежал, как будто за мной черти гнались!
И знал же. Знал. Мои люди следят. Ведут машину, в которую она уселась.
Но не мог оставаться в стороне. Кипятком обожгло. Ртутью спалило, на хрен, все внутренности!
Я должен был! Должен был сам! Догнать! Найти! Вытащить собственными руками из машины и в глаза ей посмотреть!
– Иди сюда.
Переворачиваюсь на спину.
Дергаю еще сильнее на себя. Заставляю прижаться самым сокровенным к моему паху.
Намеренно вожу бедрами, чувствуя, как даже кожа под моими руками, на бедрах ее, на спине, вспыхивает. Потрескивает. Искрит. Ладони током бьет и обжигает вспышками.
Распластываю ее нежные складочки о себя.
Вздыбленный член уже налился кровью так, что глаза сейчас лопнут!
Моя! Маленькая моя. Хрупкая. Такая смелая и такая трусишка!
Испугалась, что не навсегда для меня…
– Иди.
Скольжу руками выше. Прижимаю , заставляя прогнуться. Наклонить лицо над моим так, чтобы наше дыхание сплелось.
И сердце колотится бешено. Безумно. До одури.
Кто бы подумал, что у моей девочки в голове столько разных сомнений!
А у меня ни одного не было. Ни разу. С тех пор, как решил что моей она будет! С тех самых пор стало наплевать на все! Хоть война. Хоть апокалипсис.
Но мы вместе! Только вдвоем! К чертям собачьим все. Все готов послать! Лишь бы она была рядом! Лишь бы ее сердце стучало так близко с моим! Кожа к коже. И еще. Еще сильнее. Еще ближе. С ней я и без кожи словно. Одна натянутая струна. Один оголенный нерв!
И безумие, которое возможно утолить только ей одной! Моей Саидой!
Хотя… Чем больше утоляю свою жажду по ней, тем сильнее ее не хватает!
– Мало, – шепчу, целуя ее висок.
Скольжу ниже прикусывая кожу. Добираюсь до чувствительного местечка в ушке.
– Мне всегда тебя так мало, Саида! Никогда не смогу тобой насытится! Никогда!
Резко насаживаю ее на дергающий от нетерпения член.
Она готовая. Мокрая. Такая влажная для меня, что это сводит с ума. Лупит по мозгам хуже любого молота!
Одновременно вскрикиваем.
Один мощный толчок. Чувствую, как узко. Как я растягиваю ее. Врываюсь и заполняю собой. И сам. Сам становлюсь так наполнен, что дыхание вышибает. Из обоих. Одновременно. У нас все теперь на двоих! И удары сердца. И дыхание. Все!
– Мы всегда будем вместе, – хриплю, зарываясь рукой в ее густые черные волосы.
Второй обхватываю бедро. Заставляю подниматься и опускаться. Веду. Направляю. Подстраиваю под ритм, который заставит обоих слететь с катушек. Дойти до мощного пика. Взорваться вместе, извиваясь в самом первобытном танце на земле!
– Всегда!
Резко ударяю бедрами.
Сжимаю. Не даю увернуться.
Толкаюсь жестко, ловя губами ее сладкие всхлипы. Пожирая каждый вздох. Каждый стон. Каждый крик.
Саида
– Давид?
Прихожу в себя с огромным трудом. Кажется, я просто выключилась. Заснула сразу же после того, как нас с Давидом обоих взорвало от безумного оргазма…
Ох…
До сих пор искры перед глазами.
Облизываю пересохшие, истерзанные губы.
Дергаю головой, отряхивая упавшие на глаза локоны.
Пытаюсь убрать их руками, но ничего не выходит.
В запястья врезается кожа, стоит только дернуть руками!
Опять? Он снова зафиксировал мои руки ремнем?
– Давид!
Зову, дернувшись в постели. Ноги тоже не слушаются. Как ватные. Как будто все кости в них в пластилин превратились.
Зато мышцы наоборот, гудят! Дают о себе знать очень хорошо! Ноют, как после нереального напряжения. Как будто я неделю, без перерыва, провела в спортзале!
Да и с голосом явные проблемы. Кажется я его сорвала в последний раз…
Вся заливаюсь жгучей краской, как только вспоминаю наше последнее безумие. Ярость. Зверский голод. Облегчение и блаженство от всего. Что он мне сказал. От того, как развеял все, даже самые малые сомнения!
Все сплелось, как и наши ноги. Бедра. Языки. В пляске дикой, первобытной, или в самом страстном танце, сжигающем дотла! Не разобрать! Но это было истинное безумие. Такой накал, от которого мы оба и правда просто взорвались! Нежные ласковые слова шепотом смешались и оглушительными криками, от которых сорвался голос.
Нежные ласки переплелись с жесткими ударами тел, которые дрожали и звенели от того, как им всего было мало.
Голод. Дикий. Звериный. Первобытный.
Безумное сплетение в одно! То, после которого и правда обратной дороги не будет!
Но…
Где же Давид?
– Я здесь.
Поворачиваю голову с ту сторону, откуда доносится хриплый голос. Такой же сорванный, как мой.
Он стоит у изголовья кровати.
Совершенно обнаженный. Красивый, как Бог.
Уже ведь видела. Все видела. Все чувствовала своими руками, своей кожей.
Но и сейчас дыхание замирает. Не могу не любоваться этим мужчиной! Своим мужчиной!
Литые мышцы перекатываются на груди. На животе, поигрывая кубиками. Косые мышцы уводят взгляд к порочно и мощно вздыбленному члену. Он придавливает живот. Почти полностью закрывает собой густую черную дорожку ниже пупка Давида.
Непроизвольно облизываю губы. Поражаюсь тому, какой он большой. Огромный. Толстый. Каменный. Не могу до сих пор понять, как он во мне умещался. И не только внутри. Но и во рту… Тогда, той самой ночью, когда я решила попрощаться. И позволила себе самую порочную ласку.
Слышу, как из горла Давида вырывается рычание.
Поднимаю взгляд и тут же всю бросает в жар от того, как жадно, как хищно и голодно вспыхивают его глаза.
Он снова обжигает. Сводит с ума. Заставляет каждую клеточку моего тела напрячься и задрожать. В каком-то странном дурмане. В нетерпении. В безумной жажде. Будоражит. Сводит с ума! Заставляет снова и снова терять голову!
– Зачем ты меня связал?
Шепчу. Дыхание сбивается.
Давид молча подходит.
