Дверь в комнату находится сбоку, поэтому, чтобы увидеть все, что находится внутри нужно войти и повернуть направо. Тогда оказываешься как раз перед большой квадратной кроватью застеленной черным бельём и с резной спинкой у изголовья. Стены комнаты темно вишнёвого цвета с абстрактными разводами, напоминающими расцветки в киношных борделях, где ночные феи принимают своих посетителей. Создается ощущение приглушенного цветом небольшого пространства, хотя сама по себе комната довольно просторная. Черный шкаф возле кровати, непонятно для каких целей, он плавно вписан в рисунок комнаты.
Здесь достаточно мрачно для спальни. Как тут вообще можно спать в этой темноте.
Поменять светлую комнату на тёмную можно только для одного — ну вот и начнётся самая главная часть моего пребывания в этом доме. Не то, чтобы я испугалась… ну да вообще-то, находясь в такой комнате, сразу начинают приходить в голову именно те мысли, которые и должны прийти в таком месте.
Кажется, я услышала шарканье шагов, вздрогнула и поспешила выйти из спальни. Дорога назад не заняла много времени. Когда я вошла в комнату мамы, она уже стоит в халате и просушивает полотенцем волосы.
— Ну как? Понравилась комната?
— Не очень, там как-то мрачно. Если он считает, что мне должно было там понравиться, то он ошибся.
— Ну, тогда ночуй здесь, можем лечь вместе.
— Я могу и на диване.
— На кровати достаточно места, обещаю, не буду громко храпеть.
— Ах, точно, ты же храпишь, ну ничего, сегодня могу и потерпеть, ради твоего приезда, — я подошла к ней, она обняла меня, а я положила голову маме на плечо.
Когда мы обнялись, так захотелось заплакать и рассказать ей про все мои неудачи, но я не могу, чтобы не разочаровать её, не огорчить.
Знаю, если хоть слово скажу, сразу домой меня звать начнёт. А я пока не готова, хоть и говорила Саманте, что уеду, но всё как-то по-настоящему не могу решиться. После того как пройдут эти несколько дней, не знаю сколько, тогда и подумаю. Сейчас-то чего рассуждать. Нужно отрабатывать вложенные в мою семью деньги. Сколько бы там ни было, а за них нужно расплачиваться. Сразу в голове промелькнула комната с черным постельным бельём и вишнёвыми стенами. И как-то даже страшно стало. Что там будет?
Я вздохнула и отстранилась от мамы.
— Ладно, пойду в душ.
— Давай. Я лягу, устала что-то.
Я пошла в душ, а мама легла в кровать.
Моюсь не торопясь и думаю всё о том же. Само собой представляется. Я в той спальне. Дерну головой спугну видение, открою глаза, осмотрюсь пугливо, не видел ли кто, не догадывается ли, о чем я думаю. Кругом тишина. Мама притихла, возможно заснула.
Я помылась, завернулась в халат, волосы в полотенце, вышла в комнату. Глянула на маму. Точно спит. Я погасила свет, осталась только небольшая лампа у дивана. Я села на него. Откинулась на спинку и смотрю в стену.
Что будет завтра? Мама уедет, а я останусь тут, снова одна.
Но ведь я не одна, со мной Дэвид…
И словно в ответ на эту мысль, услышала за дверью тихие шаги. Дверь медленно поползла открываться, без единого скрипа, и я наблюдаю, как в проёме показывается Дэвид. Он придержал дверь, чтобы она не открылась полностью, так чтобы мама, если проснется, не увидела кто там за этой дверью.
Смотрю на него, а он на меня. Головой мотнул, показал, чтобы я выходила. Я посмотрела на маму, потом снова на Дэвида и головой покачала — нет.
Взгляд его стал суровым. Поза выжидательная. Дэвид поманил меня пальцем, а я вдруг решила не подчиняться.
Нет — показываю головой.
— Лаура, иди сюда, — читаю беззвучные слова на его губах.
— Не хочу, — отвечаю беззвучно.
Тогда он показал ладонь.
Пять минут и чтоб я была в той спальне.
Я резко отвернулась, чтобы больше не видеть его устрашающего взгляда.
Да, он мог бы просто войти и вытянуть меня за руку, но не делает этого из уважения к моей маме, чтобы не показывать ей, какие именно у нас с ним отношения.
Так значит, мне лучше послушаться и не раздражать его ещё больше.
Тем временем, дверь беззвучно закрылась.
Ладно. Не буду злить его, ведь я отлично знаю, какой он может быть, когда злой.
Встала, сняла с головы полотенце, промокнула волосы. Сушить не стала, сказал же через пять минут, значит через пять. Переодеваться думаю тоже не нужно. Прочесала волосы пальцами, посмотрела в зеркало в ванной, вроде ничего. Запахнула посильнее халат и пошла к двери. Кинула последний взгляд на маму. Спит.
Когда я подошла к той спальне, дверь в неё уже открыта, словно приглашая меня войти. Не стала долго раздумывать, шагнула внутрь, повернулась… Дэвид сидит в кресле, которого раньше тут не было. Оно поставлено так, чтобы человек, в нём сидящий, мог видеть кровать.
— Закрой дверь, Лаура.
Я закрыла дверь.
— Сними халат.
Тут я замешкалась. Не знаю, как быть.
— Ну же, не заставляй меня ждать.
Неторопливо и нехотя я потянула пояс, развязала, но всё ещё не могу распахнуть халат. Что-то останавливает. Не могу решиться.
— Лаура, я теряю терпение, снимай халат, — сказал он ещё не резко, но чувствую, к этому идёт.
Оголила плечо потом другое. Нехотя стягиваю халат по сантиметру отрывая тело. Вот уже открылась полностью грудь, ещё немного и оголятся бёдра.
Дэвид не смотрит, он ждёт. Я уже почти открылась, халат повис задержавшись на запястьях.
— Теперь иди, ляг туда и раздвинь ноги.
— Что! — я быстро натянула халат обратно, — я не буду этого делать.
Запахнула покрепче. Пусть попробует снимет.
— Лаура, скажи я мало тебе дал? Сколько ещё дать, чтобы ты начала делать, так как я прошу?
— Мне ничего от вас не нужно.
— Тем не менее, ты согласилась на нашу сделку и подписала договор. Лаура, как ты видишь, я делаю для тебя всё, даже больше, но совсем не вижу отдачи от тебя. Не заставляй меня думать, что я в тебе ошибся.
— Я не проститутка, чтобы ложиться и раздвигать ноги, — говорю возмущённо.
— Но ведь это я прошу тебя об этом, не кто-то другой. Это я, Лаура. Ты хотела видеть свою мать, я не поленился, поехал за ней лично и привёз её сюда. Разве я не достоин посмотреть на то, как ты ляжешь и раздвинешь ноги.
— Не путайте, это — разные вещи.
— Лаура, я тебе, ты мне… забыла?
— Не забыла, но вы требуете от меня невозможного.
— В чём трудность? Лечь и раздвинуть ноги, это на самом деле очень легко.
— Может быть, вам легко, мне нет. Тем более, когда тут, в этом доме находится моя мать, вы думаете, я вот так по щелчку лягу и расставлю ноги?
Он усмехнулся. Потом ещё раз. Два раза усмехнулся о чем-то задумавшись. Ладонь его легла на подлокотник кресла.
— Нет, я так не думаю Лаура, — встал с кресла, повернулся ко мне и посмотрел черным взглядом, — я уверен.
Он пошел на меня, я попятилась к стене, прижалась, поняла, что это дверь, повернулась, чтобы открыть её и сбежать отсюда, но в два быстрых шага Дэвид оказался возле меня и ладонями резко придавил меня к двери.
— Поверь, мне насрать, что ты там себе вообразила, я хочу, чтобы за мои деньги меня слушались. Если ты не хочешь, чтобы я отмотал всё назад иди Лаура, ложись на кровать и раздвигай ноги, — процедил он сквозь зубы.
Отпустил меня и я как стояла, так и окаменела.
Придётся идти, ложиться и раздвигать ноги.
21
Я пошла к кровати. Зачаровано смотрю на черное бельё, пытаюсь взглядом уцепиться хоть за что-нибудь, что остановит, предотвратит или хоть немного отодвинет во времени моё грядущее унижение.
Как это всё отвратительно. Я не хочу, не хочу…
Но мыли о маме и особенно о папе, заставили сжать руку в кулак… Да какого черта я выделываюсь? Я должна. Пусть смотрит, пусть трахает. Пусть.
Какие вообще могут быть претензии к человеку, который заплатил за свободу моего отца? Сколько можно сопротивляться, Лаура, сколько стоить из себя святошу?
Мысль эта скользнула, холодом остудила мои строптивые порывы и действительно стало легче. Тут разговор вообще не о стыде, который я переживаю, не об унижении, а о спасении семьи. У каждого свой интерес.
