Руки сами собой, вопреки законам логики, тянутся к этим тесёмкам, ложатся на тонкую талию.
-Отпусти! — шепчет стажерка, но я же вижу, как горят глаза в отражении зеркала. Жидкой лавой плещется радужка!
-Разве трусы не запрещено примерять? — теснее прижимая спиной к себе, поддеваю предмет обсуждения пальцем. — И что? Не постесняешься их мокрыми вернуть, а, отрава? Отрава, как есть. Видишь и мозг затягивает хмелем. Как дурманом надышался, сразу и воля отказывает, и разум в спячку. Только желание стучит в висках, наполняя тело жаром, а член кровью.
«Твою мать, Кир, у тебя невеста под боком. Какого лешего ты на эту накинулся, пойди да возьми свое!»
Но правда в том, что своего не хочется, а у этой живот дрожит под распластанной на нем ладонью. И губы тоже дрожат. Сочные такие, чуть раскрытые…
Глава 7.4
«Ну за что мне это?!»
Ведь я никогда и никого особо не обижала, кормила бездомных животных и делала донаты в помощь нуждающимся.
А ведь день начинался очень даже неплохо. Да и проходил так же, не считая этого гвоздя и порванной одежды!
С Тимом было легко и просто. Даже такое сложное, для мужчин, событие, как блуждание по магазинам, для Лиходеева превратилось в квест по съёму девушек.
Я не осуждала. Это игра, в которую играют двое. И те, кого он успел закадрить, почти в каждом отделе, между прочим, прекрасно знали, на что идут.
Но чего точно не ждала, так это встретить добермана в бельевом отделе! Финт с побегом не удался. Да, я смалодушничала и даже дернулась к дверям, но вовремя опомнилась. Тим ничего не знает и посвящать его в наши отношения не собиралась.
Даже в мыслях «наши отношения» звучало дико.
Что вообще между нами происходит?! Почему он здесь? Почему меня так ломает и трясутся руки? Почему я, где-то глубоко внутри, рада его видеть?
И почему он зол?
Кожей чувствую недовольный взгляд и вновь слышу его грубость с пошлыми намеками. Неужели он вообще не умеет общаться нормально?
«Ночью он был нормальным, — напоминает добрячка во мне»
Ага, потому полез в штаны, чисто по доброте душевной.
От какофонии мыслей и жарких воспоминаний спасла девушка консультант. Она приняла нас с Тимом за пару и сперва я даже хотела ее поправить, но опять Кощеев взбесил!
«Как у него получается? Зажигать меня за секунду? Пробуждать все темное и глубоко спрятанное?»
И вот я вновь повинуюсь внутренней сучке, иду за консультантшей, в руках которой небольшая коробка, с прозрачной крышкой, Внутри — в пене тонкой бумаги тишью лежит что-то невесомое и прозрачное.
Пока идем, спрашиваю цену. Немного фигею, конечно, но решаю, что куплю. Потому что просить ее принести что-то более бюджетное, пока ОН там, не буду. Да и примерять нательное белье нельзя. А у меня форсмажор. Поэтому, обойдемся единственной попыткой.
Девушка заводит меня в одну из кабинок и оставляет одну. Я быстро одеваю трусики и зависаю.
М-да, это тебе не хлопковые «шортики». Тонкая, телесная сетка, искусно украшена черными вышитыми вензелями. Они мерцают и манят к сокровенному переливами маленьких камней. Очень красиво и чувственно. Поддавшись порыву, надеваю и все остальное. Бюстик, если это можно так назвать, поддерживает грудь открывая ее еще больше.
«Как будто бы и в белье, а с другой стороны вроде бы и голая, полностью открытая».
Зачем-то цепляю пояс для чулок и переплетаю тесемки портупеи* (прим.автора: Портупея — аксессуар, состоящий из нескольких кожаных ремней разной длины, переплетенных вокруг тела и завершающихся шикарным поясом на талии).
То, как я выгляжу мне нравится. Подвисаю на созерцании самой себя.
«Это в миллион раз неприличнее, чем нагота. Подобный наряд сам по себе говорит — возьми меня и трахни немедленно! Интересно, как бы доберман отреагировал, ели бы увидел меня такой?»
И, словно я послала мысль в космос, дверь в кабинку открывается. Замираю, не смея отвести взгляд от горящего взора Кирилла.
Он как будто мой личный афродизиак, тело реагирует вполне однозначно — по груди, животу, ногам ползут сладкие мурашки, концентрируясь между ног, а соски съёживаются, превращаясь в две тугие горошинки.
Кощеев не останавливается на взгляде, его рука ложиться на мой живот, притягивая к себе, опаляя жаром кожу, заставляя вздрагивать и кусать губы.
-Отпусти, — стараюсь звучать жестко, но сама понимаю, что произношу с придыханием. Держать защиту, когда он так касается, когда скользит кончиками пальцев по коже, выписывая неизвестные узоры на животе, ласкает дыханием затылок, как будто наперед зная все мои тайные кнопки, невозможно.
Наши глаза прожигают друг друга в отражении зеркала. Доберман наклоняется, касается губами шеи, слегка прикусывает кожу, высекая искры желания из моего тела. Ноги дрожат, хочется откинуть голову, подставить под поцелуи шею, позволить большее, полностью отдаться в его власть.
«Нужно это прекратить! Немедленно!»
-Пусти, — шепчу тихо.
-Зачем? — не отводя взгляд, спрашивает он. Его рука ползет вверх, обхватывает левую грудь снизу, большой палец медленно проходиться по соску туда-сюда, поглаживает сквозь тонкую преграду.
-Чё-ёерт, — шиплю, не в силах оторвать взгляд.
Он ухмыляется. И мне не нравится эта его улыбка. Как будто шлюху ласкает. И я в одночастье вижу себя именно шлюхой: в порочном нижнем белье, в зеркале, словно в витрине борделя с клиентом за спиной.
«Мерзость».
Наверное, что-то в моем взгляде слишком отчетливо звучит и вибрирует. Кощеев хмуриться, убирает руки.
А мне становиться без них плохо, физически. Хочется вернуть их на прежнее место, но я держусь. Хватаю юбку, отвожу глаза от нашего отражения.
-Долго вы здесь еще будете торчать, Кирилл Константинович? Если хотели меня унизить — у вас это замечательно получилось. Спасибо, что в очередной раз поглумились и показали свое отношение. — Застегнув крохотную пуговку на юбке, потянулась за блузой. — Но только я не шлюха, в отличии от того, что вы обо мне думаете. То, что произошло ночью — было огромной ошибкой, о которой я очень сожалею! Да, я не отрицаю, что меня тянет к вам в определённом смысле, — запнулась, говорить вот так, открыто, тяжело. — Но только это не дает вам право вот так… — голос дрогнул и стало понятно, что пора бежать, а то еще чуть-чуть и я разревусь, как последняя истеричка. Мне было обидно, от того, что именно этот козёл привлекал и притягивал, обидно, что тело горело от неудовлетворенности и жаждало его прикосновений, обидно, что меня, девственницу считали потаскухой. — Не дает вам право врываться и нагло меня лапать, вот! А теперь, пропустите меня, будьте добры!
Глава 7.5
Кир–Обращайся, — как будто она в самом деле думала, что меня эта детская отповедь смутит! Ну глупая, как вчера родилась. Глаза какие грозные! Только вот торфяником тлеет прикрытый негодованием недавний огонь.
«Я все вижу, Яда. И то, что ты так отчаянно демонстрируешь, и то, что скрываешь тоже. Все равно вижу».
Ни о чем ты не сожалеешь. Может, головой разве что, а пальцы твои не от сожаления трясутся, не в состоянии даже пуговицу в петлю, с пятой попытки, протолкнуть. И даже не от злости, за которой ты так трусливо прячешься.
Иронично изогнув бровь, слежу, за жалкими попытками одеться скорее, скрыть себя от насмешливого взгляда в зеркале. Моего взгляда. Губы ломает усмешкой.
Не дает мне права?
Ха-ха.
Хорошая, очень забавная шутка. Знала ли она, что, снарядив ко мне на практику, отец буквально пустил ее в расход? Либо откупился за что-то в очередной раз. За то, что чертовски херовый родитель, например. Либо преследует свои какие-то цели. В первом случае девчонка это негласный подарок, а во втором попросту смертница. Так что я имею куда больше прав, чем кажется с того момента, как эта дурочка подписала контракт. Потому что все контракты, подписываемые в “Костях” магические. И согласно большинству из них я царь и бог: могу казнить, могу миловать. Прямым текстом это не сказано, конечно, на то он и магический. Только наша братия видит подводные камни, а остальным все равно сотрут воспоминания после того, как срок службы истечет. Если доживут. А если не доживут, то их самих сотрут из памяти родных, близких, превратив в безликое, никому неинтересное и мутное пятно из прошлого.
