Каноник закончил с женщиной, исполнявшей роль алтаря. Ее поднимают… я вижу, что следов крови на животе и грудях уже не осталось — чистая работа, подносят к деревянному идолу и, повернув задом наперед, насаживают на несгибаемый рог. Красный член погружается сначала в одну дырку, потом в другую…
Что-то отвлекает мое внимание от этой сцены… Одна из женщин восстала против происходящего: она выкрикивает слова молитвы и призывает громы и молнии на голову каноника. Ей быстро затыкают рот, связывают руки, после чего мятежницу бросают на алтарь… Она визжит на протяжении первого траха… второго… третьего… Потом силы покидают ее… приходит раскаяние… и вот она уже стоит на коленях и вылизывает задницу своей сестре по вере, которая, в свою очередь, делает то же самое с пиздой еще одной сатанистки…
Голова идет кругом. Перед глазами все дрожит… плывет… В ушах шумит… дым такой густой, что больно дышать. Под ногами у меня два парня сражаются с какой-то блондинкой. В конце концов одному удается вставить ей в зад, тогда как другой ловкач исхитряется воткнуть свой таран в пизду. И пока они дрючат ее таким вот образом, сучка грызет, пуская слюни, красный резиновый член.
Место на алтаре уже заняла женщина лет тридцати. Обнаружив тушку цыпленка, она сдирает кожу с кровоточащей шейки, обнажая сырую костлявую плоть. Дергает шкурку вверх и вниз, как будто забавляется с членом… потом вдруг сует в рот и начинает сосать, пока губы не становятся красными…
Какая-то девчонка неуверенно, как обкурившаяся, поднимается по ступенькам. Платье с нее стащили, однако белье, туфли и чулки остались. Добравшись до ног каноника, она сбрасывает бюстгальтер, рвет в клочья трусики, лижет ему бедра и тянется губами к хую.
Странно, среди участниц всех этих церемоний я не вижу Александру. Наконец нахожу. Она стоит у стены, голая, одна. Глаза блестят, на лице выражение дьявольского восторга. Дышит глубоко, и тяжелые груди с темными пиками сосков подрагивают и колышутся при каждом вдохе.
Нахожу ее одежду и пробиваюсь к ней. Сначала Александра вроде бы даже не узнает меня, но я громко кричу ей в ухо, и она поворачивается и пытается повиснуть на мне.
— Выеби меня… я хочу, чтобы ты выебал меня…
У меня только что ширинка не лопается, даже ходить трудно, и все же трахать ее здесь я не собираюсь. Одеваться она не хочет, не желает даже брать одежду, поэтому я хватаю ее за руку и тащу к выходу. Сучка визжит, царапается, кусается, лягается и зовет на помощь.
Кругом такой бардак… все орут, стонут и пищат… никто никого не слушает… Тем не менее каноник Шарентон обращает на нас внимание. Путаясь в сутане, он сбегает с алтаря и несется к нам через толпу. Глаза его горят яростью… Но ему мешают — женщины хватают его за ноги, рвут одежду, бросаются ему на шею. Мы успеваем выйти, и я тащу Александру по коридорам и вестибюлям.
Едва оказываемся на улице, как в ней словно ломается что-то. Силы покидают ее, ноги подкашиваются, и она едва плетется за мной по дорожке к стене. В какой-то момент рука ее выскальзывает из моих пальцев… Александра падает в мокрую траву… неуклюже поднимается на колени и умоляюще протягивает ко мне руки.
— Альф! — восклицает она. — Альф! Я хочу домой!
Книга 3
LA RUE DE SCREW[4]
Везет Артуру просто фантастически. Это надо видеть… Такое, когда совершенно невероятные вещи начинают происходить у вас на глазах, не спишешь на чересчур богатое воображение, как бывает, если слышишь о них от других. Прогуляться с Артуром по городу — примерно то же самое, что купить билет в страну эльфов, и если вы вдруг наткнетесь на колонию живущих под грибами человечков, не воспринимайте это как нечто необычное. Тем не менее сам Артур к сюрпризам никак не привыкнет и, попав в очередной переплет, удивляется вместе с остальными. Рассказывая о своих приключениях, он совсем не пыжится, никого из себя не строит и не пытается делать вид, что для него чудеса — обычное дело, тогда как вы, жалкие, несчастные олухи, обречены на унылое, серое существование; наоборот, бедняга скорее похож на иллюзиониста, неожиданно для себя обнаружившего, что чудеса совершаются сами по себе, без всякого его участия. Заинтригованный наравне со всеми, он старается преуменьшить их значимость, свести до уровня обыденности, но вы, зная Артура, быстро понимаете — то, что в его изложении звучит нескладной выдумкой, на самом деле больше похоже на ожившую сказку братьев Гримм.
Впрочем, иногда неплохо получается и у Эрнеста. Однажды он даже подцепил настоящую, стопроцентную индианку. Девочка приехала на работу в местную академию дизайна учить студентов рисовать свастики и все такое. Эрнест говорит, что проекты у нее сильно напоминают рекламу в метро. Уж не помню, как они познакомились, но пару недель он успешно разыгрывал из себя великого вождя по имени Торчащий Хрен, а однажды, напившись, даже обработал ее кустик маникюрными ножницами. Все бы ладно, да Эрнест никак не мог забыть, что она индианка, а в том штате, откуда он родом, до сих пор принято считать хорошим индейцем только мертвого индейца или в крайнем случае такого, который каждый год покупает новый катафалк. В общем, бедолага постоянно боялся, что как-нибудь ночью подружка выйдет на тропу войны и снимет с него скальп, а потому в конце концов ему пришлось с ней распрощаться.
Ну, про то, что на свете есть индейцы, все знают, как и про то, что искать настоящего индейца надо в Париже. Нет, приключения Артура никогда не бывают такими банальными. Можно не сомневаться — если он и заведет шашни с индианкой, то уж наверняка не с какой-нибудь, а с такой, у которой будет две пизды или нечто столь же эзотерическое.
Мы с Артуром неспешно прогуливаемся по Эстрападе, наслаждаясь зрелищем выставленных напоказ женских прелестей и приятным ощущением залитого в бак перно. Светит солнышко… обычный день, ничем не отличающийся от других, и, глядя на Артура, не скажешь, что удача отметила его своим расположением. И вот оно — прямо на тротуаре лежит дамская сумочка, люди проходят мимо, некоторые едва не наступают, но никто ее не замечает. Артур поднимает сумочку, и мы присаживаемся на бордюр, чтобы посмотреть, что там у нее внутри.
Денег нет. Судьба никогда не искушает Артура, не ставит его в такое положение, когда необходимо принимать решение, когда, чтобы заслужить от фей награду, надо обязательно проявить себя хорошим, честным парнем. Итак, в сумке нет ни су, а следовательно, простейший вариант — забрать деньги и выбросить остальное в мусорную корзину — отпадает. С самого начала выбор один: вернуть ее хозяйке, если, конечно, вообще стоит возвращать.
