Немного подумав, все же отвечаю на звонок, слышу знакомый голос. И уже хочу ответить, как вдруг тишину моей скромной, светлой палаты разрывает стук в дверь, а затем:
— Лана, открой.
Глава 5.
— Света, ты где? — тут же напрягается Женя, и мне перед ним вдвойне неудобно. Он настолько безопасный в плане чувств, что порой кажется игрой воображения. Макса же я ощущаю кожей, каждым натянутым нервом, стоит ему появиться в зоне ста метров.
— Я перезвоню, — кладу трубку и зло смотрю на дверь. Так, чтобы она сейчас загорелась и сожгла наглую морду Одинцова. Но раз магией я не обладаю, остается магия слова.
— Уходи, я уже сплю.
— Не правда. Ты даже душ не приняла.
Оборачиваюсь, чтобы глянуть нет ли скрытых камер. Я в свое время хлебнула.
— Я уже разделась и готова принять душ.
— Давай я осмотрю тебя. Ты же так и не зашла к врачу.
Ну это уже не просто наглость, это полное отсутствие совести и каких-либо понятиях о приличиях. Хотя, о чем я? Максим и приличия - понятия просто диаметрально противоположные. И, кажется, я совершаю страшную ошибку, когда открываю дверь, чтобы высказать ему за его некорректное поведение. Как ребенку.
Открываю дверь совсем немного, но в проем тут же влезает его плечо, и как его не пихай обратно, он все равно зашел и закрыл за собой дверь. На замок.
— Я буду кричать, — тут же беру с подноса кружку, потому что знаю, стоит ему ко мне прикоснуться, о приличиях забудут все.
— Я ничего не буду делать, если… — он делает шаг. – Сама не попросишь.
— А, ну в таком случае, — отставляю кружку, на мгновение опускаю взгляд, чтобы глянуть, как ладно его бедра облегают светлые брюки. – Мне нечего бояться.
Как же легко пожалеть о своих словах, когда чувства не в ладах с разумом. Стоило мне поднять взгляд, заглянуть в эти синие омуты, как мне становится нечем дышать, а стены как будто смещаются, комната становится размеров гроба, в который кто-то кладет мою совесть, мои обиды, мои страхи.
Остаются только желания. Порочные. Грязные. Преследовавшие меня столько лет и нисколько не сбывшиеся с Женей.
С ним я просто ощущала секс. Просто фитнес.
А с Максом даже на расстояние настоящее моральное насилие над чувствами.
Он делает шаг, а я отступаю.
— Ничего не будет, понял? — хриплю, тяну руку к шее, а там как будто ремень кто-то натягивает. Душит. — Все в прошлом.
— Тогда почему ты трясешься? Почему облизываешь губы, почему жалишь меня взглядом?
Кто? Я? Быть того не может.
— Тебе кажется. Это я просто зла и расстроена. Ты опять говоришь одно, а делаешь другое. Не приближайся ко мне! – сама делаю шаг, отталкиваю его так сильно, что он падает на кровать, а сама закрываюсь в душевой. Может он уйдет?
Слышу шуршание за дверью и проверяю ее. Надежно ли закрыта. Блин, что ему стоит ее сломать, если он чуть дверцу хонды не вырвал.
— Максим, я хочу помыться.
— Так я вроде не мешаю, или тебе помощь нужна?
Да, психиатра, пожалуйста. Потому что такая боль в груди и тахикардия от одного его присутствия не норма. Наша жизнь с момента рождения не норма. И я не хочу, что сын хлебнул того же.
— Мне нужно, чтобы ты не ломал двери в ближайшие пол часа.
— Ты там мыться будешь или утопиться решила? Тогда я обещать не могу, — он уже дергает ручку, а я тут же спешу ему сказать?
— У меня сын. Я точно не утоплюсь. И тут даже ванны нет.
— Не знаю, не знаю. Ты, помнится, знатная врушка. Мне нужно проверить, — снова дверь шатается под его рукой, и я вздыхаю:
— Давай я буду с тобой разговаривать. Через дверь, чтобы ты знал, что со мной все в порядке.
— А через шторку нельзя?
— Нельзя.
— Тогда дверь подойдет. Нам не привыкать через нее болтать. Помнишь?
— Лучше бы забыла.
Вспоминать, как он меня трахал, а я отдавалась, как течная самка не очень хочется. Тем более, думала, что он мне родной брат. Кошмар.
— А я вот не смог забыть. Ничего.
— Значит не пытался, — немного расслабляюсь и начинаю раздеваться, встаю в душевую и протяжно вздыхаю, когда прохладные струи опаляют саднящую кожу. Надо было все-таки попросить пару антисептиков. Но было не до того. Главное, с Демьяном все в порядке.
— Ты что там? Тебе не больно, помощь не нужна?
Господи, ну когда он угомонится.
— Похоже, помощь нужна тебе. Сексопатолога. Нельзя так много об этом думать.
— Учитывая, что у меня секса не было больше трех лет, можно…
Замираю с руками на голове и прислушиваюсь, как будто могу услышать по его голосу врет или нет. Врет, конечно, не мог же он… То есть…
— Не верю.
— Могу доказать.
Мне становится смешно. Продолжаю мыться и говорю:
— Это невозможно, Макс. А твоим словам я не поверю.
— Стоит тебе только прикоснуться ко мне самой, и я кончу, — почему-то в этот раз голос я слышу гораздо ближе. По телу проносятся на скорости мурашки, а спины касается что-то скользкое.
— Вот скотина! – кричу и делаю разворот, замахиваюсь, но рука остается в цепких пальцах, а передо мной стоит Максим, не шевелится. На грудь смотрит и дернуться не дает.
— Ебать, они стали такими крупными… а соски темными, — он поднимает осоловелый взгляд, пока его рубашка мокнет от брызг.
А я только смотрю, как к рельефным мышцам липнет ткань. На руки, исполосованные венами, точно такими же как на члене, что явно вздыблен под светлой тканью брюк.
Господи…
Меня срочно нужно спасать. Вытягивать из болота, в которое Макс нас снова тянет. Ни любви, ни доверия, ни привязанности, голая, ничем не прикрытая похоть. Грязная, и столь возбуждающая, что в голове шумит волнами прибоя, как возле пляжа, где мы когда-то придавались разврату.
Это какое-то помутнение рассудка, разве должны люди чувствовать такое, разве должны они страдать по касаниям друг друга, по оргазмам, что дарили. Почему нельзя просто жить, просто улыбаться без желания сожрать.
— Ты кормила грудью?
— Да… — и каждый раз представляла, что на меня смотрит он. Вот так, как сейчас.
Вот и все. Макса кроет, потому что я ничего не могу сделать с собой. Он уже тянет руку, он сейчас меня коснется, и я погибну, подохну от жажды втянуть в себя его член, облизать тело. Надо что-то придумать. Надо себя спасти.
— Я замужем.
Глава 6.
Слова. Как будто эхом от стен. Пулей прямо в мозг. Замужем. Замужем.
Но, кажется, это помогает. Рука, тянувшаяся ко мне как змей искуситель, решивший умертвить мое сознание, тяжело падает вниз. А Максим на мгновение сжимает челюсть, с трудом отрывает взгляд от груди. И в глаза. И насмешливо.
— Так боишься со мной трахаться, что решила напиздеть?
Не трахаться боюсь, умереть от переизбытка эмоций боюсь. Хмурюсь на его насмешливый изгиб губ.
— Я не лгу. Я замужем. Мой муж…
— Дебил, если оставляет тебя в жопе и живет в Москве. Имей я тебя…
— Ты о чем?
— О твоем адвокате, который каждый раз, завидев меня, ссытся и убегает. Ты же про него.
И вот что тут ответить? Откуда он всегда все знает. Хотя ясно, что он заходил к Жене. Почему же за три года ни разу его не выследил? Господи, о чем я думаю… Если бы выследил…
— Про него. Он муж.
— Ты бы не вышла за него.
— От чего же?
— Ты же наверняка хочешь сберечь ему жизнь, а твоего мужа я бы спокойно…
— Максим, — господи, какие страшные вещи он говорит. Неужели я действительно боялась за жизнь Жени и поэтому держала его на расстоянии? – Ты с ума сошел.
— Очень давно и тут ни одна терапия не поможет. Поверь, я пробовал разные методы, — говорит он и неожиданно тянет вверх свою намокшую рубашку.
— Ты… Что делаешь… я же говорю… То есть… Женя.
— Его здесь нет.
— Он правда мой муж. И он докажет это тебе, — предпринимаю последнюю попытку, выхожу из душа, схватив полотенце и беру телефон с кровати. Женя должен помочь. Он скажет, что женат на мне. Обязательно.
