Ехали молча, лишь кассета в магнитоле нарушала напряжённую тишину. Лиза тупо смотрела в окно, не замечая мелькавшие перед глазами деревья. Все слёзы она выплакала ещё час назад и сейчас сидела, словно полумёртвая. Пощёчина обернулась синяком, а разбитая губа саднила и никак не желала проходить. Но физическая боль была ничем в сравнении с болью моральной. Она не понимала, за что? За что и чем она заслужила такое?.. Что она сделала не так? Недостаточно любила, недостаточно потакала и слушалась?.. Что она сделала не так, когда всё, чем она дорожила, полетело под откос?
— Юр, — отвлёкшись от тягостных мыслей, прохрипела девушка, даже не взглянув на друга, — можно, я выключу?
Песня выводила из себя. Соболев кивнул, не отвлекаясь от дороги, и Лиза склонилась к магнитоле. Собранная неизвестно, где, и неизвестно, кем, приблуда никак не хотела слушаться и замолкать, продолжая воспроизводить дискотечные мотивы. Несколько раз Черкасова тщетно пыталась справиться с магнитолой, но электроника оказалась сильнее. Девушка выругалась, чем привлекла внимание Юрки.
— Что?
— Как эта херня выключается?
Соболеву пришлось отвлечься от дороги и склониться над приемником. И даже ему он поддался не сразу, заставив владельца разозлиться и совершенно забыть о дороге. А когда Лизавета подняла взгляд, крик её перебил группу «Мираж», заглушив музыку практически полностью.
— Юра!
Парень отвлёкся от магнитолы, но всё, что он успел сделать — вывернуть руль вправо, чтобы хотя бы попытаться избежать столкновения с фурой. Из-за музыки они даже не слышали сигналов клаксона грузовика.
…Наряд выехал на место ДТП только через час после случившегося.
— Чего там? — зевнув, молодой капитан нехотя вылез из машины и скучающим взглядом окинул искорёженную «пятёрку».
— Да в фуру въехали, молодёжь, мать их, — сквозь зубы процедил молодой лейтенант — участковый близлежащей деревни.
— …клянусь, я сигналил, пытался как-то уклониться… — лепетал водитель грузовика — мужчина средних лет.
— Разберёмся, — отмахнулся от него лейтенант, продолжая. — Непонятно, то ли водила заснул, то ли отвлёкся. Ну, что там?
Вопрос адресовался врачам из «Скорой», которые колдовали над машиной и носилками.
— Парень готов, прямо на месте, — обыденным голосом произнес фельдшер одной из двух бригад.
— А девчонка?
Фельдшер неопределённо пожал плечами, и этот его жест заинтересовал капитана. Кивнув коллеге, он отошёл от него и направился к носилкам, на которых лежала стройная девушка в разодранном светлом плаще, пушистые волосы которой спутались и насквозь пропитались кровью.
— Твою мать!..
— Что? — фельдшер с интересом взглянул на капитана, и того вдруг затрясло. — Знаете её, что ли?
— Это… это дочка моего коллеги. Елизавета Черкасова.
— О, отлично, а то при них документов никаких. А парня не знаете?
Капитан покачал головой, отчаянно борясь с накатившими волнами дурноты.
— Жива?
— Пока да, — фельдшер пожал плечами, делая пометку в картонной папке, а затем махнул рукой, и носилки подхватили санитары второй бригады. Капитан схватил сотрудника «Скорой» за локоть, и голос его дрогнул.
— Ребят, помогите ей, я умоляю.
— Постараемся. Если довезём вообще.
Капитан закрыл глаза ладонью и протяжно вздохнул. И что ему теперь делать? Как сообщать, что говорить? Ведь это не просто пострадавшая, это дочь сослуживца. Ей ведь через неделю восемнадцать…
Комментарий к 20. Истинное лицо
В первоначальной версии истории эта глава была последней. Но теперь ситуация изменилась. Теперь мой рассказ стилистически можно поделить на две части, и эта глава завершает первую часть. По традиции жду Ваших отзывов и комментариев. Вы поистине прекрасные читатели.
========== 21. Обманчивое солнце ==========
Весна 91-го…
…А вообще, диван прямо в кабинете — это, конечно, просто сказка! Хочешь, лежа работай, хочешь, просто вздремни часок, пока начальник на совещании или просто отъехал. Главное, попросить Людмилу вовремя набрать и по селектору сообщить о том, что тихий час окончен. А то Артур Вениаминович такой — пару раз накосячишь, и всё, потом замучаешься терпеть укоризненные словечки в свой адрес.
Артур Лапшин поднялся быстро и довольно успешно. Из небольшого офиса он в одночасье сумел сколотить, практически в одиночку, солидную фирму с красивым названием «Курс-Инвест». Вообще, всегда везло ловким и быстрым. Вот и Артур, вовремя почуяв ветер перемен, умудрился повернуться так, чтобы этот самый ветер стал для него попутным, и сейчас плыл себе по течению смутного времени относительно спокойно. Фирма процветала, вот, например, буквально неделю назад был завершён переезд в новое здание на Цветном бульваре — огромная постройка с аллейками и арками радовала глаз предпринимателя каждый раз, когда он выходил на улицу и подходил к своему автомобилю. Когда где-то убывало, где-то обязательно должно было прибыть. И Лапшину привалило, причем прилично. И он был невероятно горд своей компанией. Более того, он гордился своими работниками и знал, что это взаимно.
…А вот диван всё же был спасением! В этом можно было с легкостью убедиться при очередном приступе, когда достаточно было просто встать из-за стола и упасть на мягкую кожу настоящего произведения мебельного искусства. Артур недолго сопротивлялся покупке и даже сам выбирал диван, тщательно следя за тем, чтобы он был уютным и удобным. Ну, и чтобы в кабинете оставалось место для стола и всего необходимого, конечно.
— Людочка, чайку организуешь? — кнопка селектора вызвала милую спасительницу.
— Конечно, пара минут.
Кофе был под запретом. Нестрогим, но лучше уж слушать все предписания врачей — целее будешь. Да и чай у Люды получался лучше. Вообще, эта милая девчушка была просто ангелом, не больше и не меньше. Ну, какая ещё секретарша согласится не только задерживаться на рабочем месте до полуночи, но и при этом всегда улыбаться и быть крайне обходительной и внимательной? Даже график приёма лекарств был отдан на отслеживание именно ей, потому как уверенность была стопроцентной: Людочка не забудет ни об одной пилюле.
Стук в дверь прервал поток размышлений, и та, о ком в данный момент думали, материализовалась в кабинете, бережно держа в руках чашку с чаем.
— Вот, как обычно, зелёный.
— Ты чудо, Людочка, спасибо.
— Не за что, Елизавета Андреевна.
— Я же тебя просила… сколько раз просила?
Секретарша виновато взглянула исподлобья.
— Артур Вениаминович в коридоре.
— А, ну тогда ладно. Спасибо, иди.
Дождавшись, пока Людмила покинет кабинет, девушка медленно встала с дивана и босиком прошла к окну. Обманчивое солнце светило так же ярко, как светило ровно три года назад. Странно, но только солнце-то и осталось прежним в жизни той, что стояла сейчас у окна и смотрела куда-то вдаль.
— Юра!
Глухой удар оказался столь сильным, что, казалось, выжить было просто невозможно. Почему-то последним воспоминанием был звук зажёванной в магнитоле кассетной плёнки…
Она выжила. Выжила лишь благодаря ему — другу, который пожертвовал собой ради неё — об этом ей уже в последствии рассказали отец и его коллеги. А потом была реабилитация. Реабилитация, полная бессонных ночей и криков от боли, полная отчаянного нежелания жить, полная слепой жажды смерти. Казалось, что жизнь никогда не станет прежней, всё вдруг потеряло свой смысл.
А потом был переезд в Горький. Там она жила до конца девяностого года. До того самого момента, пока однажды в квартиру её родственников не позвонили, и она не распахнула дверь. Тогда на пороге стоял он. Тот, который дал ей всё, что у неё было сейчас. Он выдернул её из состояния, граничившего с депрессией, встряхнул её и заставил взглянуть на жизнь под иным углом. Он дал ей цель, дал шанс вылезти из пучины, и она не прогадала, протянув однажды ему свою руку. Часто она думала, правда, и над тем, что, должно быть, зря их отношения, раньше бывшие просто доверительно-товарищескими, однажды перешли в разряд интимных, но старалась тут же гнать от себя подобные мысли. Не до конца же жизни в монахинях ходить теперь?
