Единственное, что меня волновало - это мысль о том, что я во что бы то ни стало должна его остановить. Сделать так, чтобы он одумался, не ушёл, не покинул меня, не бросил, не отвязался...
Он, держа меня на руках, развернул к себе и мы слились в поцелуе, равном которому у нас ещё не было. Жадный, сумасбродный, требовательный, страстный - он просто кричал о том, как сильно мы уже влюблены.
Поцелуй продолжился на ходу. Илья принёс меня, обвивающую его и руками и ногами, к кровати, и уровнив на неё, попытался подняться. Но я вцепилась в него, и мотая головой, шептала, что не отпущу.
Новый поцелуй. Новая нежность. Новая страсть.
Бешеное возбуждение, торопливое сбрасывание одежд. Треск рвущейся ткани, суета, сбивчивое дыхание.
И чуть позже... наконец-то... он вошёл в меня. С такой лёгкостью, и с таким взаимным удовольствием, будто я всегда была создана только для него. А он - для меня.
Безумно нежный секс... Безумно страстный... Вновь нежный... Вновь страстный...
Это сменяющаяся череда бешеной активности и какого-то задумчивого упоения друг другом, сводила меня с ума... Я растворилась в нём. Я не трахалась, я любила.
Но всё когда-нибудь кончается.
И теперь я просто лежу на кровати, глядя в ночь за незашторенным окном и жду, пока она скажет, что ему пора.
Или просто... молча... уйдёт.
Теперь я знаю точно: всё, что я могла сделать, я сделала. Всё, чем могла его удержать - ему дала.
Но он уйдёт всё равно. Уйдёт, оставив во мне своё себя. Которым он наполнил меня, когда я кончала. Он тихо-тихо рычал, когда кончал сам. В унисон с моим оргазмом.
Но в отличие от меня он не плакал. Только играл желваками, молчал, нежно целовал и гладил по щеке и волосам.
Прощальный секс - это больно.
Но без него я не смогла бы его отпустить.
Этот призыв к сексу был моим криком "Останься".
Он позволил мне прокричать.
Но он уйдёт. Я знаю это. Чувствую. Ощущаю по тому напряжению, которого овладело им, после того, как мы вот так вот разом... замолчали.
Его пальцы легонько касаются моих волос. Очень нежно. И из глаз снова льются слёзы. Одна за другой. Но теперь - в тишине.
- Ты... - слова даются с трудом, я хрипло едва произношу первое, сквозь першение в горле и наполняющие веки новые слёзы. - ... не неполноценен. Ты - лучший мужчина, который был в моей жизни. Лучший.
Чувствую, что пытается справиться с эмоциями. Что ему трудно это. Что ему не легче, чем мне.
- Сейчас да, больно - низкий голос контрастирует с тёплым дыханием у шеи. - Очень. И завтра будет.
- И послезавтра... - горько шепчу я.
- Да... И послезавтра. И ещё какое-то время. Но если видеться мы не будем, тебя отпустит. Поверь мне, отпустит.
Кусаю губу. Брызжет кровь. Слишком сильно, но это как-то само собой получилось.
- Уходи... - давясь комком, шепчу я. - Уходи.
Он тихо вздыхает. Снова проводит пальцами по моим растрёпанным теперь волосам.
Встаёт.
Остаюсь лежать так же. Не двигаюсь вообще. Мне так больно, что меня просто глушит. Я толком ничего не соображаю. Понимаю лишь то, что не хочу этого слышать. Не хочу, чтобы он пытаясь сделать мне легче, обесценивал то, что я чувствую сейчас. То, что чувствовала несколько минут назад, когда яростно трахалась с ним. Отдаваясь так, как никогда ранее не отдавалась никому. Даже ему. Вкладывая в этот секс всю себя. Чтобы он понял, что может потерять. Чтобы передумал. Чтобы не ушёл.
Тихо шуршит одежда. Звук застёгиваемой ширинки. Позвякивание металлической пряжки ремня. Снова шуршит одежда.
Тишина.
Она будто тихо звенит в ушах.
- Прости.
Его голос еле слышен. Это скорее шёпот. Но в нём столько горечи, что дальше можно не продолжать.
Я всё понимаю. Я - сильная. Он - сильный. Он - мужчина. Он - решил.
В рту кровь.
Шаги, шаги, шорох, звук закрываемой двери, еле слшный шум шагов там, за дверью.
И тишина.
А слёзы всё текут и текут...
Глава 22
Самолёт несёт меня в Москву. День солнечный, яркий и тёплый. Маленькие домишки видны из иллюминатора. Узенькие дорожки, широкие квадратные и прямоугольные пятна - поля. Поля сменяются лесами, а потом, спустя пару минут, всё, что я вижу за окошком самолёта - залитая солнцем топографическая карта Ленинградской области.
Вскоре и она исчезает, погрузившись в пелену облаков.
Солнце светит ещё ярче, слепит глаза. Мы будто летим над снегами. Белыми-белыми. Только чуть окрашенными в тёплые, золотистые тона.
Я закрываю иллюминатор, потом, откинувшись в кресле, глаза.
Я будто пустая. Не наполненная ничем. В том самолёте, в котором мы увиделись снова, спустя время, в котором вместе летели в Питер, я чувствовала себя совсем по-другому. Была полна надежд, волнения, предвкушения новой вехи в жизни, радостной и классной. Было чувство предвкушения этого.
А потом, когда он подсел ко мне, и когда мы взлетели, я переключилась на него. Думала о нём, сидящем рядом, боялась, что узнает меня, вспомнит... Боялась разрушить этим карьеру.
Дура.
Может быть, если бы я тогда не сдала назад, не было бы того, что я творила под руководством Джованни, Владимира и Александра в отношении его компании. Да что там "может быть"... Скорее всего. Даже точно.
Но глобально это ничего бы не изменило. Он бы всё равно ушёл.
Потому что ушёл он не из-за того, что я делала, работая на этих подлецов.
Веки воспалены от слёз. Опухшие, они будто просят пощады. Потому глаза мои устали плакать.
Но всё равно, приходится смахнуть новые слёзы с щёк. Тихо, украдкой, чтобы никто не видел.
Чтобы никто не пристал с расспросами. Не спрашивал меня, всё ли со мной хорошо.
Со мной всё хорошо. Просто как-то так получилось, что я будто оставила в Питере сердце.
Улетела в Москву без него.
Я грустная девочка Громова. И нет у меня ни одной надежды, что я перестану ей быть.
Мне трудно представить себя, влюблённой хотя бы также в какого-нибудь другого мужчину.
А зная характер Ильи, по крайней мере, насколько я успела его узнать, я не чувствую ни единого шанса, что мы снова сможем встречаться.
"Сможем"... Горько усмехаюсь. как будто мы начали. Мы же даже не начали...
Новые слёзы. Снова торопливое движение пальцами.
Надо же как... Глаза закрыты, а слёзы всё равно текут...
Я то и дело сглатываю. Тихо шмыгаю носом. Вряд ли слышно, потому что помимо гула моторов, кругом шепчатся, разговаривают, смеются, обсуждают что-то.
- Девушка, вам?
Распахиваю глаза, поворачиваю голову на звук. Высокий мужской голос.
Приятное лицо молодого стюарда. Он протягивает маленькую пластиковую бутылку воды.
- Спасибо, - облизнув губы и быстро сглотнув, тихо благодарю я.
Беру бутулку, затем протянутый вслед за ней стаканчик.
Как хорошо, что рядом со мной - никто не сидит.
Вода оказывается очень кстати. Становится немного легче. Я жадно допиваю всё, что было в бутылке.
Прячусь в наушники. Тихо звучит музыка. Грустная, нежная, как и моё настроение.
И как новые мои слёзы. Я будто подпитала себя водой для того, чтобы выплакать их.
Сидя полубоком к иллюминатору, я отстёгиваюсь, как только мы набираем высоту. И вновь отодвигаю в сторону пластиковую дверцу. Солнечный свет бьёт в глаза.
Белоснежные облака.
Множество облаков.
Пена.
Слепящий глаза диск.
И ярко-голубое небо вокруг него.
Глава 23
Дни идут за днями. Ночи сменяют ночи. Я знаю точно, что я из чего-то выкарабкиваюсь. Просто уже плохо понимаю - из чего. Я себя почти уже убедила в том, что всё, что было в Питере - было сном. Местами классным, местами тревожным и страшным. Почти убедила себя в том, что Илья - подлец, который грамотно использовал меня ради того, чтобы добиться своей цели - обрушить компанию-конкурента. Хитрый, расчётливый мужик. Влюбил меня в себя, покорил заботой, защитой и лаской. И уделал компанию, на которую я изначально работала. Нося жучок, я предоставляла ему нужную информацию. Я была свидетелем заговора и защищал он меня только для того, чтобы иметь оружие против конкурентов, превратившихся на время во врагов.
