Белинда сложила губы как для поцелуя, потом лукаво улыбнулась и наклонила голову.
— А я смогу включать рок-музыку на полную громкость и повесить в своей комнате постеры?
— Конечно-конечно. И получишь столько жвачки, сколько душе угодно, забудешь о виски и сигаретах.
— Ну вот, началось!
— Какая разница, сейчас или потом? Хочешь, прочту тебе лекцию о том, какое питание необходимо организму девочки-подростка?
— Я знаю, что необходимо организму девочки-подростка, — промурлыкала Белинда и поцеловала меня в щеку. — Почему бы нам не смотаться отсюда?
Уже на полпути к дому я вспомнил, что должен срочно отправить Селии пятьсот долларов — ведь я так и не ответил на ее звонок. И мы повернули обратно в центр, в «Вестерн юнион».
Как только мы оказались на моей кухне, Белинда тут же принялась за виски. Только один стаканчик, сказала она. Я следил за тем, как она опрокидывает в себя полстакана зараз, и, сдавшись, разрешил ей взять виски в кровать.
Потом я разжег камин и спустился вниз за бутылочкой шерри и двумя хрустальными бокалами. Если уж пить, то хотя бы не виски. Я налил ей бокал шерри, а потом мы откинулись на подушки и, тесно прижавшись друг к другу, сидели в темноте и смотрели на огонь.
Я повторил Белинде, что гостевая комната в ее полном распоряжении. И вслух пожалел, что мы не забрали постеры из той дыры на Пейдж-стрит.
Белинда засмеялась и сказала, что найдет другие. Она вся была такая мягкая, теплая и сонная.
— Если хочешь купить стерео, пожалуйста, — предложил я. — Я открою счет на имя Линды Мерит.
Но Белинда с улыбкой сообщила мне, что у Линды Мерит уже есть счет. На что я ответил, что с удовольствием буду его пополнять.
— А видик у тебя есть? — поинтересовалась Белинда.
Оказывается, она долгое время не имела возможности смотреть видеофильмы. Я сказал, что у меня даже два видеомагнитофона: один — в задней комнате, а другой — в кабинете, — и поинтересовался, какие у нее видеокассеты. Да всякое старье, ответила она. Тогда я объяснил ей, что на Маркет — множество пунктов проката видеофильмов.
Мы молча сидели в темноте. Я пытался хоть как-то систематизировать собранную по крупицам информацию о ней. Да, задача не для среднего ума.
— Ты все же должна мне кое-что объяснить, — как можно мягче произнес я.
— Что именно? — удивилась она.
— Прошлой ночью ты сказала, что не смогла стать обычным американским подростком. Что ты имела в виду?
Белинда молча допила шерри и только потом ответила на мой вопрос.
— Понимаешь, — начала она, — когда я впервые приехала… я имею в виду Америку… то думала, что стать на время американским подростком будет прикольно. Потусоваться с ребятами, сходить на рок-концерт, покурить травку, просто побыть в Америке…
— А что, все было не так?
— Еще до того, как я сбежала, я поняла, что это дохлый номер. Просто кошмар. Даже идеальные дети, ну сам знаешь, богатенькие ребятишки, которые ходят в колледж, — преступники и вруны. — Говорила она медленно, без юношеской бравады.
— Объясни, пожалуйста.
— Послушай, первые месячные у меня начались в девять лет. К тринадцати я уже носила третий номер лифчика. Первый мальчик, с которым я переспала, в пятнадцать лет уже каждый день брился, и он вполне мог сделать мне ребеночка. И я обнаружила, что дети здесь такие же продвинутые. Знаешь, я вовсе не была моральным уродом. Но что такое американский ребенок? Что он может делать? Даже если ты ходишь в школу, даже если ты примерная барышня, которая каждый вечер проводит с книжкой в руках, как у тебя дела с личной жизнью?
Я внимательно слушал Белинду и только кивал.
— Ты не можешь открыто курить, пить, начать делать карьеру, вступить в брак. Ты даже не имеешь права водить машину, пока тебе не стукнет шестнадцать, и так много лет подряд, хотя ты давным-давно достиг физической зрелости. Если хочешь знать, все, что ты можешь делать, — это играть. Играть, пока тебе не исполнится двадцать один год. Вот они так и живут, здешние ребятишки, играючи. Играют в любовь, играют в секс, играют в жизнь. Играют и при этом каждый день нарушают закон, дотрагиваясь до сигареты, или до стакана с выпивкой, или до того, кто на три-четыре года старше тебя. — Белинда отхлебнула шерри, в ее глазах танцевали красные отблески огня в камине. — Мы преступники, — продолжила она. — Так уж повелось, и именно в таком свете нас воспринимают окружающие. Я тебе больше скажу. Как только начинаешь играть по правилам, сразу же становишься пустышкой.
— И поэтому ты их нарушала?
— Постоянно. Я приехала сюда, нарушив правила. И когда попыталась стать частью толпы, то увидела, что все как один нарушают правила. Я хочу сказать, быть американским ребенком — значит стать плохим человеком.
— Тогда-то ты и сбежала.
— Нет. То есть да, но не поэтому, — неуверенно кивнула Белинда. — Просто… так получилось. Все пошло кувырком. Для меня не осталось места.
Белинда вдруг напряглась и словно отстранилась от меня. Тогда я налил себе шерри, сделал большой глоток и постарался успокоиться, мысленно уговаривая себя расслабиться и смотреть на вещи проще.
— Я сейчас объясню тебе, — продолжила Белинда. — Когда я впервые попала на улицу, то действительно думала, что это будет забавным приключением. То есть я думала, что окажусь в компании реально крутых ребят, а не лживых трусливых маменькиных сынков. Ужасная глупость, конечно. Уж можешь мне поверить. Я хочу сказать, что богатенькие детишки притворяются взрослыми ради своих родителей. А уличные детишки — это дети, притворяющиеся взрослыми ради себя самих. И каждый из них изгой. И каждый из них мошенник. — Белинда озабоченно обежала глазами комнату, а потом вдруг начала грызть ноготь, совсем как прошлой ночью. — Но я больше не уличная девчонка, какой недавно была. Я имею в виду парней, промышляющих кражей радиоприемников из машин, чтобы купить наркоты и еды; девочек, торгующих телом в злачном районе, и, конечно же, шлюх, считающих, что им крупно повезло, если какой-нибудь парень отвезет их на час в модный отель и угостит обедом. Можешь себе представить, для них это был целый мир: шестьдесят минут в отеле «Клифт»! То же, что и с богатыми ребятишками. Сплошная лажа. Полная туфта. А копы! На самом деле ты им на фиг не нужен. Им и поместить-то тебя некуда. Они только того и ждут, чтобы ты испарился.
— Или чтобы пришел папочка…
— Ага, папочка. Нет, все, чего я хочу, — поскорее стать взрослой. Хочу вернуть свое имя. Хочу начать жить. Хочу выбраться из дерьма.
— Ты из него уже выбралась.
