воскресные пикники.
Словно прочитав ее мысли, Абулшер спросил у Эвелин, не соскучилась ли она по
дому. Эвелин отрицательно покачала головой. Он повернулся к брату и сказал:
-- Раненая волчица приползает умирать в родное логово...
* * *
Они все ехали по пуштунской земле -- Абулшер и Имхет впереди, Эвелин чуть
отстав от них. Неожиданно братья остановились. Абулшер сложил руку козырьком,
чтобы защититься от яркого солнца, и стал напряженно всматриваться вниз, в
долину, простирающуюся у подножия горы, по склону которой они держали путь.
Эвелин поглядела туда и увидела одинокого всадника -- он размахивал рукой,
явно стараясь привлечь их внимание.
Абулшер и Имхет были в нерешительности -- спускаться ли им в долину или
подождать здесь. Но всадник уже направил своего коня к тропе, он быстро
приближался. На полном скаку он поднял ружье и выстрелил в воздух. Так один
тхалец приветствует другого, встречая его в горах. Братья поняли, что перед
ними их соплеменник.
Подъехав, всадник поздоровался и, торопясь, начал говорить. Он сообщил, что
два дня назад видел в сорока милях отсюда патруль из солдат-гурок во главе с
английским офицером. Патруль кого-то разыскивал. Теперь тхальцы разослали по
окрестностям гонцов, чтобы предупредить своих.
Эвелин знала, что благодаря такой системе оповещения уже через несколько
часов каждый тхалец будет знать о появлении солдат. Все те в кишлаках, у кого
есть основания скрываться, тотчас покинут свои дома и уйдут в горы. К приезду
патруля там не будет никого из тех, кого ищут. В горах колониальные власти
оказывались бессильны.
Сообщив новость, всадник попросил Абулшера передать это в тхальский кишлак,
до которого было около часа пути. Братья поблагодарили его, после чего трое
путников помчались по узкому ущелью.
По дороге они дважды попадали под камнепад. По счастью, сыпавшиеся
градом камни были мелкими и не причинили вреда ни людям, ни лошадям.
Уже смеркалось, когда они увидели крыши глинобитных хижин. Абулшер дал
холостой выстрел, и вскоре двое мужчин на вороных конях выехали им навстречу.
Абулшер попросил отвести их к главному аксакалу, сказав, что у него есть
важные вести. Откуда-то появились многочисленные лохматые собаки, их
заливистый лай сопровождал прибывших до центра кишлака. Встречавшиеся на
пути женщины торопились прикрыться чадрой, успевая при этом бросить
любопытный взгляд на незнакомцев. Перед домом аксакала они спешились и
привязали лошадей.
Их ввели в просторную комнату и представили высокому и очень худому старику.
Сквозь натянутую на лице кожу просвечивали кости черепа, но вместе с тем его
черты были тонкими, даже изящными. У него был благородный орлиный нос, чуть
нависающий над белоснежными усами, с подбородка спускалась мягкая седая
борода. Губы, почти целиком скрытые усами и бородой, были красиво очерчены,
сейчас они сложились в приветливую улыбку. Он поднялся навстречу гостям и,
когда подошел к ним, то оказался даже выше Абулшера.
Тхальцы почтительно поздоровались, Эвелин тоже склонила голову и приложила к
груди руку. Абулшер, не мешкая, рассказал о появившемся в округе военном
патруле.
Новость произвела на старика большое впечатление, он явно разволновался.
Подумав, он распорядился созвать всех жителей кишлака на площадь. Высказав
слова благодарности за сообщение, он просил путников быть гостями в его
доме.
Имхет и Эвелин едва успели напоить, накормить и почистить лошадей, как
услышали бой барабана. На него тотчас отозвался весь кишлак, из всех домов
выходили встревоженные мужчины и женщины, выбегали дети. Эвелин с Имхетом
вышли из конюшни и их сразу подхватила толпа.
На середине пустыря был небольшой деревянный помост. На нем уже стояли
главный аксакал и Абулшер, а также пятеро других старейшин-аксакалов. Люди
столпились около помоста большим полукругом и приготовились слушать. Главный
аксакал выждал, пока стихнет гул толпы, поднял руку и начал с того, что
представил Абулшера. Потом он поведал новость, которую никак нельзя было
назвать хорошей.
Стоило ему закончить, как толпа вновь загудела, теперь уже как растревоженный
пчелиный улей. Один за другим слышались выкрики, люди в тревоге обращались к
аксакалам, требуя у них совета. Некоторые спрашивали -- где именно были
замечены солдаты, сколько их было, в какую сторону они направлялись.
К толпе обратился Абулшер. Он заявил, что патруль если и появится здесь, то
не раньше, чем на следующий день.
Это успокоило жителей, но несколько человек уже спешили к своим домам. У них
наверняка были основания не дожидаться встречи с солдатами, и они не желали
понапрасну терять время. Сегодня же они заберут все необходимое и скроются.
За ними следовали жены и дети -- необходимо было приготовить запас провизии в
дорогу.
Мало-помалу толпа рассеялась.
Главный аксакал повел Абулшера, Имхета и Эвелин к себе, их ожидал такой
ужин, который бывает лишь по большим праздникам.
Сначала подали пиалы с зеленым чаем и блюдца с орешками, курагой и изюмом.
Когда гости утолили жажду, внесли ребра молодого барашка с печенкой, жареной
на вертеле. Далее следовали два огромных подноса, один -- с громоздящимися на
нем шампурами шашлыков, другой -- с шиш-кебабами. Одновременно появились
чашки с горячим супом-шурпой. Потом торжественно принесли главное блюдо --
высившийся горой плов. Янтарный рис, сдобренный желтой морковью, кольцами
лука и разнообразными приправами, таял во рту. За пловом последовали фрукты,
а потом снова чай.
Эвелин еле дышала от сытости. Вчетвером они съели столько мяса, сколько
обычной британской семье хватило бы на целый месяц. И это были не пресные
английские бифштексы, а аппетитные и ароматные яства, искусно обработанные
восточными специями.
После обеда принесли кальян -- как и полагалось, один на всех. Сперва его
предложили Абулшеру, как старшему, а значит, самому почетному гостю. Эвелин
с волнением ожидала своей очереди, ей раньше не доводилось курить, но она
слыхала, что после первого раза новичку может быть плохо. Нельзя показывать
слабость, ведь ее принимают за мужчину...
Ей надлежало взять кальян после Имхета. Она вставила в рот длинный чубук,
