В доме Женя с досадой швырнула пакет с продуктами на кровать и пристально покосилась на вывалившийся конверт. В другое время, когда рядом с ней сопел Абрамыч она вскрыла бы его, не задумываясь, ни на секунду, но сейчас… Нет, она стала другой, она сделала себя другой и не позволит себе ни шагу назад. Это вот Клава и ей подобные, не имеющие представления о добропорядочности… А может и вправду эта сутенерша сунула нос в письмо и ее намеки не просто шпильки наугад. Напрасно Женя не поддержала с ней беседу, может что-то и выведалось бы… Ну и чем тогда эта тайная вечеря была бы лучше того, что она распечатала бы письмо. Говорят, что достаточно конверт подержать над паром, и он сам раскроется… До чего же трудно быть порядочной!
Отвергнув все доводы толкающее на криминал, Женя решительно сунула письмо в платяной шкаф, на полку с бельем Василия, и захлопнула дверцу…
Несколько дней веселой жизни она себе, таким образом, обеспечила. Чем бы теперь ни занималась Женя долгие часы в ожидании мужа мысли, как змеи уползали к платяному шкафу, а, когда она проходила мимо, ей казалось за дверцей тиканье часового механизма. Натуральная мина… Может быть, эта стерва, расписывает, как она его все еще любит, как страдает… Ну и наглость! И почему же письмо из Орши? Откуда и куда же она пробирается. Неужто в Питер? Что замыслила эта сучка?
Если бы Василий задержался хоть на день, Жене пришлось бы сдаваться в психушку. Встретив мужа на пороге, она старалась вести себя естественно, но письмо продолжало торчать в сознании как заноза. За столом он, с улыбкой поглядывал на жену и в этом взгляде было что-то обещающее. В иное время эти намеки уже завели бы ее, но не в этот раз. Сейчас она ждала его реакции на сюрприз. Как он воспримет это известие, как вскроет конверт?
Когда Василий отвалился к спинке стула она, словно только что, вспомнив, выдала, наконец, измучившую
ее информацию:
– Тебе письмо, – Женя хотела этим и ограничиться, но не удержалась. – От возлюбленной.
Никакой реакции. Ей даже показалось вначале, что он
не расслышал ее слов. Хотела, было повторить, но он,
наконец, спросил:
– О чем там?
Женя вспылила. За кого он ее принимает? Чужие письма она не читает вообще…
Василий взглянул на нее и, похоже, улыбнулся.
– Ну, давай!
Женя дернулась. Еще она будет ему подавать любовные письма от всяких потаскух!
– Возьми там, – она кивнула в сторону шкафа. – В твоих трусах.
– Почему в трусах, – засмеялся Василий поднимаясь.
– Ну, как. Все-таки от любимой женщины. Там, куда
направлены все ее помыслы.
– Ну, ты и юмористка у меня! – совсем развеселился
Василий.
Распечатывал и читал он письмо без всякого выражения на лице. Штирлиц! Письмо было, видимо, коротким, потому что уже через минуту он опустил его.
– Хочешь прочесть?
Женя, как ей показалось, искренне мотнула головой.
– Не интересно.
– Ну и правильно, – согласился Василий и сунул письмо, вместе с конвертом в печь. Пламя охватило послание моментально и, едва погасло как, Женя спохватилась. Как она теперь узнает его содержание? Ведь этот иезуит по своей инициативе не проронит ни словечка. Не станет же она расспросами портить весь спектакль – где она знающая себе цену столько дней держалась с таким достоинством… Не может же она теперь все сговнять, прости, Господи! Ну почему было не скользнуть взглядом (можно было даже презрительным) по строчкам. Хоть что-то задержалось бы в памяти…
Уже поздно вечером Женя снова вернулась к злополучному письму, и ей уже не показалось, что невинным вопросом она может подмочить свою репутацию истинной
леди. Еще не уверившись в правильности выводов, Женя
услышала собственный голос:
– Почему письмо из Орши? Она что, путешествует?
– Была у родственников, сейчас отправилась в Питер.
Женя подскочила.
– В Питер?! Что ей там надо? Что она там копает?
– Да ничего. У нее свои дела.
– И что, об этом надо писать отчет бывшему мужу,
чтобы не переживал?! – начисто забыв о роли благовос-
питанной, высоконравственной женщины взвилась Женя.
– Да нет, конечно. Она просит денег…
Женя остолбенела.
– Вот это да! – прошипела она. – Она что у тебя на со-
держании?!
– Успокойся! – уже суховатым тоном призвал ее Василий. – Ты же видела, как я поступил.
Женя, с трудом прикусила язык, с которого уже рвались, самые непристойные словечки. Эта стерва так и не смирилась с тем, что Василий теперь ЕЕ муж и к ней никогда не вернется. Но она что-то замыслила. Иначе, что ей делать в Питере? Ни родственников, ни подруг у нее там нет. Разве что бывшие клиенты. Так их везде хватает, а в Мурманске особенно. Там, наверное, и ставки выше…
Спать они легли вместе, но желания повернуться к мужу у Жени не возникло. Не настаивал на интиме и бабник.
Утром, обнаружив его отсутствие, она вспомнила, что они приходили только чтобы что-то там заменить. Значит
снова ушли в море … Так и оставил ее с головной болью!
Думай что хочешь, поступай как знаешь…
Она постояла у печи, бессознательно открыла дверцу, поковыряла веточкой рассыпавшуюся горку золы. Хоть бы где, какой уголочек … Женя нутром чувствовала, что было в этом письме еще что-то, читал ведь он его больше минуты. Что там было еще? И почему на его лице не отразилось ни возмущения, ни удивления, когда он увидел конверт? То, что Василий умеет владеть собой здесь не проходит… Объясняется просто – он не исключал возможности, что она напишет. Следовательно, он считает такое положение естественным. И тогда что, групповуха? Она, Женя, не позволившая самой природе вмешаться в их отношения, позволит какой-то…стать им поперек?! Да она, сметет, уничтожит ее …! А если по разуму, опасность не в ней, а в отношении Василия к этой бывшей. По ситуации выходит, что она никакая не бывшая, а самая, что ни на есть настоящая. Это скорее она сама промежуточная.
Уже на другой день Евгения, потеряв всякое самообладание, принялась набирать номер мобильника Василия, хотя обещала себе этого не делать… Конечно, никто не ответил. Все логично. Ему не о чем больше с ней разговаривать. В помыслах и желаниях его снова та, искусная минетчица…Что она, Женя, ему? Он вероятно и деньги ей потихоньку переводит, надо же как – то содержать дорогую, не похудела бы…
Не выдержав, Женя распахнула холодильник, вынула бутылку водки…Какой теперь смысл в воздержании? Кому оно нужно? А ее потуги в самоусовершенствовании? Будьте любезны… Не могли бы вы немного посторониться растакую вашу мать! Да, теперь она будет изъясняться сплошным матом! Надо же, даже сейчас, когда можно положить на все, хороших слов не подобрать. Совсем этот ирод ее изувечил. Ничего, вернется в Питер, вернется и в форму. Пусть в безобразную, но свою! Женя плеснула с полстакана водки, но выпила с трудом. Это еще что такое?! Мало того, что яркие слова перезабылись, она и нажраться уже не может! И что же теперь? Веревку на шею и на осину?… Непонятен уже сам смысл ее прозябания здесь, все эти бесконечные дни и ночи в лишениях. Один запах этого полуистлевшего дерева стоит в горле! Склеп, а не дом. Бревенчатый гроб! А может быть она сама виновата в том, что все пошло в разнос, может быть не так старалась в постели, не так изощрялась, как та сучка? Отдавалась она ему всегда с желанием, с самыми фантастическими предложениями. Этим и отпугнула Василия? Хотя она помнит блеск в его глазах, его невозможно подделать. Ведь даже шальная информация, что она его биологическая дочь не затормозила их. Не только не затормозила, даже, напротив, подхлестнула! … И все это позади? Позади, так позади!
