После ее слов кузнец долго молчал. Она слышала, как часто бьется его сердце и чувствовала, как он напряжен. Они так и стояли во мраке подвала, обнявшись в тусклом свете луны, пробивавшемся сквозь узкие окошки у самого потолка. Он думал о том, что все, о чем он мечтал когда-то, блекнет по сравнению с тем, что происходит сейчас. Ее мятежный, неудержимый дух, ее вольное, окрыленное тело, за его спиной... Ее сильные когтистые руки, нежно обнимающие его. Ее слезы и все то, что переменилось в ней. Это так трогательно и волнительно. Но и грустно, в то же время. Грустно от того, она может окончательно привязаться к нему. И что самое ужасное - он сам боялся привязаться к ней. Она и так уже оставила в его памяти неизгладимые впечатления на всю жизнь. И к боли физической, сейчас могла добавиться боль душевная. Хотя… кого он пытается обмануть?! Он уже привык... Она резко ворвалась в его жизнь и быстро стала ее частью. Заполнив собой пустоту в его остывающей душе...
Сольвейг молча ждала, прикрыв глаза, и мягко сжимая его в объятиях. Она тихо млела от тепла его чистого, распаренного тела. От терпкого, только ей уловимого аромата, сплетавшегося с запахом мыла и, почему то, сосновой коры. Хотелось прижаться к нему как можно сильнее, чтобы всем телом ощущать это приятное тепло. Сжать руками и ногами так, чтобы он уже никогда не вырвался из них... И она бы прижалась, не будь нужный ей человек, таким ранимым и хрупким...
- Хорошо, - вдруг сказал кузнец тихо.
- Ты что-то придумал? - обрадовалась она.
- Да, - выдохнул он. - И, надеюсь я об этом не пожалею.
- Что мне сделать? -оживилась Сольвейг.
- Ничего особенного. Просто пойди наверх, закрой ставни… разведи огонь в камине. И возьми себя в руки. Сильная, ты мне нравилась больше.
Сольвейг выпрямилась и быстро утерла слезы.
- Так лучше?
- Да, - улыбнулся он мягко. - Так лучше.
- А ты?
- А я поднимусь к тебе позже. Немного терпения, хорошо?
Хорошо, - улыбнулась она в ответ.
Отправив ее на верх, Арон присел на ступеньку. Нужно было успокоить бурю мыслей, поднявшуюся в своей голове. Побороть усталость, и постараться довериться ей. А еще взять в руки себя самого, и отделаться от чувства, что он скотина, которую ведут на заклание. Нет... это его, и только его, сознательный выбор. Если не сделать этого сейчас, он никогда не простит себе этой трусости. И серая жизнь снова поглотит его. Решено! Арон встал, и расправил плечи. Привычный покой поселился в его сердце и голове.... Чему быть, того не миновать. Наполнив ведра теплой водой, он, наконец, поднялся на второй этаж.
Крылатая дева переминалась с ноги на ногу, стоя у очага. Она выглядела совсем не так, как раньше. Неуверенность, и смятение чувствовалось во всем. В ее движениях, взгляде, растерянной улыбке...
- Вода еще не остыла... - заговорил он. - Ты все еще хочешь умыться?
Она быстро кивнула.
- Ты... мне поможешь?
- Прыгай в кадку, пока не остыло.
Кузнец зачерпнул ковшик воды из ведра и вылил его в кадушку, чтобы ногам было теплее. А возле нее, постелил на пол сложенное льняное полотно. В комнате было тепло и тихо. Неяркий свет исходил от камина и пары толстых свечей на его массивной полке. Они были совсем одни, если не считать маленького пушистого зверька, тихонько сопящего в уголке. Кузнец неторопливо поливал ее голову водой, и теплые струи приятно скатывались по волосам. Стоя на полусогнутых ногах, она прикрыла глаза, наслаждаясь его пальцами в своих волосах. Кузнец щедро намыливал пряди душистым травяным шампунем, и от этого странное, приятное покалывание, искрами разбегалось по спине и ногам, возвращаясь волной волнительной теплоты.
В голове становилось как-то легко и светло, не смотря на плотно зажмуренные глаза. Мысли и тревоги с каждым движением его рук растворялись в окружающей тишине. Лицо Арона, было спокойным и сосредоточенным. Ей очень нравилось, когда он ее омывал. Как бы там ни было, оказавшись в этой кадке, она была податлива как глина. Теплая вода и душистое мыло творили с Сольвейг маленькое чудо.
Конечно, сей процесс и самому ему доставлял немалое удовольствие. Сжимая в своих пальцах ее плечи, бедра, или икры, он сравнивал себя со скульптором. Зодчим, который каждый раз, с пристрастием ощупывает свой шедевр, не находя изъяна.... Конечно, мнение это предвзятое, но ее сильное, гармоничное тело, казалось ему идеальным. Близким к идеалу. Особенно будоражила его сердце мощь скрытая в нем. Дикая, безудержная... никому не подвластная.
Отвлекшись от своих мыслей, Арон похлопал деву по внутренней стороне бедра и вопросительно взглянул в глаза. Без тени сомнения, она открылась его руке...Теплая ладонь, скользнув по ее животу, легла поверх ее мягкого лобка, и чуткие смелые пальцы, под струйкой теплой воды, бережно сделали свое дело. Наконец, Сольвейг ступила на льняное полотно, расправила крылья, и была тщательно обтерта большим полотенцем. Что делать после, кузнец еще не придумал.
- Что дальше? - словно прочтя его мысли, прошептала Сольвейг.
- Дальше...?
- Да, что мне сделать теперь?
Кузнец улыбнулся, взял ее за руку, дотронулся до сточенных коготков, и приложил ее пальцы к своим губам.
- Думаю, тело подскажет.
Улыбнувшись в ответ и неуклюже склонившись, она поцеловала его в губы. Как могла нежно.
Потом, обняв ладонями его лицо, она сделала это снова.
- Так, кажется, это делают?
- Да, - согласился он. - Начало положено. Рискнем?
- Рискнем, - охотно согласилась она.
Кивнув в ответ, кузнец решительно скинул с себя рубаху, и, чуть замешкавшись, избавился от остальной одежды. Теперь они стояли друг напротив друга без всяких условностей и стеснения. Сердце Сольвейг дрогнуло, когда взору ее предстала вся картина ее деяний. Свежие, еще белые шрамы украшали все тело кузнеца. Были они и на шее, и на спине, и на животе... В общем, можно сказать, везде, где падал взгляд, она успела оставить заметные следы.
