Да расслабься ты, Ксю, — фыркает он. — Знаешь же, что Антон без тебя не сможет.
Эта тщеславная мысль и помогает мне заснуть.
Встречать утро без звонков Антона все еще непривычно, но уже вполне терпимо. Пролистав за завтраком новые вакансии и не найдя ничего путного, я решаю снова поехать в спортзал — на этот раз плавать. Клин, как известно, вышибают клином, а секс, по сути, тот же спорт. Нужно просто заменить его другой физической активностью.
Телефон на этот раз беру с собой, чтобы не испытывать вчерашнего разочарования, не обнаружив в нем новых уведомлений. А когда слышу характерный писк входящего сообщения, не предпринимаю попытки вылезти из воды, продолжая плавать до тех пор, пока легкие не начинает саднить.
Привет, Ксюш. Как твои дела?
Заливая экран каплями, падающими и в волос, я разглядываю это сообщение.
Казалось бы — вот он, тот самый долгожданный знак внимания от него, но все что я испытываю — это желание отправить Антону горстку спор сибирской язвы и килограмм коровьего навоза в придачу. С каких пор ему стало так сложно мне позвонить?
Решив ничего не отвечать, я бросаю телефон на дно сумки и вызываю такси до торгового центра. Лучше коротать время в примерочных, чем в сотый раз, лежа на диване, размышлять на тему «Почему Антону так подходит его имя?» (внимание, тонкий юмор — прим. Автора)
Когда, набрав в любимом отделе кучу рубашек, я вместе с продавцом консультантом марширую к кассе, то слышу очередной писк сообщения. Отправитель, конечно, Антон.
Я бы соврала, сказав, что не испытываю самодовольства. Внутренний голос победно улюлюкает: «Видишь, Ксюха. Этот слабак не может без тебя».
Неторопливо оплатив покупки, я бреду в ближайшее кафе, заказываю кофе, и лишь после этого открываю сообщение, готовясь увидеть слезные извинения. Извинения там действительно имеются, а вот заключительная часть становится, мягко говоря, сюрпризом.
Ксюш, прости меня. Понимаю, что поступил отвратительно по отношению к тебе, но я не смог довести дело с разводом до конца.
Я перечитываю эти строчки раз за разом, до тех пор, меня наконец не осеняет. «Не смог довести дело с разводом до конца» означает то, что Антон решил остаться с женой.
Из легких вырывается глухой смешок. Ну конечно же. Идиотка ты, Ксюха. Все это время он не сражался за то, чтобы остаться со мной. Он пытался сохранить отношения с женой.
Сообщение о необходимости поговорить, наконец занимает свое место в этом идиотском пазле. Интуиция меня не обманула: Антон приходил со мной расстаться. Только вот смелости лично объявить о своем решении у него не хватило, и поэтому он предпочел меня трахнуть. Натянуть напоследок как резиновую куклу.
Забыв про остывающий кофе, да и вообще обо всем на свете, я с презрением барабаню по виртуальной клавиатуре.
Решил остаться с женой? Что ж, желаю вам счастья. Постарайся не представлять меня, когда придется трахать ее.
Нажав «отправить», я решительно и без раздумий отправляю номер Антона в черный список. Слабость после болезни, преследующая меня две недели, исчезла, заместившись небывалым приливом энергии.
Залпом выпив кофе, я набираю Олесе и предлагаю срочно выпить. Желательно чего-нибудь покрепче, ибо повод появился сказочный.
41
— Что случилось? Выглядишь… — Олеся смотрит на меня изучающе, подбирая нужное слово. — Возбужденной, в хорошем смысле этого слова.
— А, что, у этого слова бывает и плохой смысл? — похабно хохотнув, я обеими руками машу официанту. — Мо-оло-одой человек! Ну что же вы все мимо да мимо ходите? Даме срочно требуется выпить.
— Вечер обещает быть томным, — иронично резюмирует Олеся, вглядываясь в мое лицо с удвоенным старанием. — Дай угадаю? Дело касается Антона?
Закинув в рот одну из хлебных палочек, стоящих по центру стола, я утвердительно киваю.
— Угадала. Браво-браво. Сегодня он написал, что… Барабанная дробь… Он не смог довести дело с разводом до конца. Это цитата.
— То есть он остается с женой?
— Именно.
Глубокомысленно вздохнув, Олеся откидывается на спинку стула.
— Ну ясно. Козел он, че. И что ты чувствуешь по этому поводу?
— Что чувствую? — весело переспрашиваю я, перехватывая стопку настойки, еще до того как она успевает опуститься на стол. — Облегчение. Я чувствую облегчение, что больше не придется видеть скорбное лицо Антона и ломать голову, как поднять ему настроение, ведь он пошел на такие жертвы ради нас. — Издевательски скривившись, я рисую в воздухе кавычки.
— Ну да. Не похоже, чтобы ты была близка к депрессии.
— Ха, вообще нет, — отмахиваюсь я, залпом опрокидывая в себя рюмку. — Меня просто мучила неизвестность. Я не понимала, какого черта он себя так ведет. Чувствовала подвох, понимаешь? Но отказывалась верить, что Антон просто возьмет и даст заднюю. Просто вспоминаю, как было с Арсеном… Скажи он, что придется переехать в другой город, я бы не раздумывая переехала. Так я понимаю любовь, о которой Антон столько твердил. Кстати, напомни мне больше не связываться с теми, чье имя начинается на «А». Что-то мне не прет с ними.
— Никак не пойму: то ли тебе действительно фиолетово, то ли у тебя истерика. Ты на себя не похожа.
— Это потому что я пью впервые за последние три месяца, — смеюсь я, делая жест официанту повторить. — Ведь все это время я делала только две вещи: ходила на работу и трахалась. Ну и еще болела.
— Ладно, — соглашается Олеся, продолжая смотреть на меня с настороженностью. — И какие у тебя теперь планы на жизнь?
— Планы на жизнь оптимистичные. Найти работу, накачать офигенную задницу и обзавестись достойным парнем до того, как моя промежность успеет покрыться мхом.
— Действительно оптимистично. Ну что? — Она протягивает ко мне бокал с вином. — За твою новую жизнь?
— За нее!
Но если новой жизни и суждено начаться, то точно не раньше, чем я провожу старую. А потому весь вечер предпочитаю философствовать на тему того, почему без Антона меня ждет только светлое будущее, а вот его без меня — загнивание, боль и стагнация. Олеся терпеливо выслушивает поток моих излияний, лишь изредка вставляя что-то вроде «угу» и «ну да». Наверное, понимает, что после постигшего разочарования мне необходимо выговориться.
Мы расходимся ближе к полуночи. Набираюсь я прилично, а потому счастливо проваливаюсь в сон. А вот утро встречает меня гораздо менее радостно: страшной головной болью и тошнотой. Все же напиться, едва восстановившись после болезни, было плохой идеей.
Простояв под душем почти час и закинувшись аспирином, я сажусь просматривать новые вакансии, но ведомая новым приступом тошноты отказываюсь от этой идеи и, поскуливая от боли, залезаю в кровать. Там меня снова накрывают мысли об Антоне. О том, что он козел, предатель и обязательно умрет от обширного семяизвержения, после того как увидит во сне меня.
Не то, чтобы в первый день своей новой жизни я не пытаюсь о нем не думать. Пытаюсь и еще как. Но мысли все равно как зацикленные возвращаются к нему, по-новой обсасывая каждое слово и каждый поступок. К вечеру я успеваю увериться: начать новую жизнь во второй раз оказывается так же сложно, как и в первый. Опыт с Арсеном нисколько не облегчил мне участь. Главный вопрос, которым я задаюсь остается все тот же: как после всего Антон может так просто от меня отказаться? Если он не любил, тогда для чего было врать? Пропуск в мою постель он получил и без заветных трех слов.
Злость на него по-прежнему не дает грустить. Вернее, даже не злость, а мстительное убеждение, что сейчас Антону гораздо хреновее, чем мне. К тому же, его супружеская жизнь сейчас едва ли напоминает сказку. Честно говоря, я вообще слабо представляю, как он и Вероника смогли так запросто сойтись после той откровенной сцены в офисе. Одно дело знать, и совсем другое — увидеть собственными глазами.
