Сложней всего закрыть нос. Фьюри всегда оставлял это на последок, и, когда больше не мог откладывать, его собственные легкие горели так, будто это он не мог дышать.
Когда плющ одержал победу над изображением, Фьюри скомкал рисунок и бросил его через всю спальню в латунную корзину для бумаг.
Какой месяц был сейчас… Август? Да, август. Что означает… Остался еще целый год беременности, при условии, что она доносит. Как большинство женщин, она была на постельном режиме из-за большой опасности преждевременных родов.
Затушив окурок косяка, он потянулся за заготовленным следующим и понял, что выкурил уже оба.
Выпрямив здоровую ногу, он отложил мольберт в сторону и потянулся за своим неприкосновенным запасом: пластиковый пакет с красным дымком, папиросной бумагой и его большой золотой зажигалкой. Свернуть новый косяк было минутным делом, и, сделав первую затяжку, он измерил заначку.
Блин, мало. Очень мало.
Стальные ставни, открывающие окна на ночь, успокоили его. Наступила ночь с ее бессолнечным величием, принося освобождение от особняка Братства… а также предоставляя возможность добраться до его дилера, Ривенджа.
Спустив с кровати искалеченную ногу, Фьюри потянулся к протезу, пристегнул его к правому колену и встал. Он выкурил достаточно для того, чтобы сквозь воздух в комнате нужно было продираться к окну, которое, казалось, находилось в милях от него. Но так было лучше. Знакомый туман в голове утешал, и ощущение, что он плывет, идя голым по комнате, расслабляло.
Сад внизу был великолепен, озаряемый светом из ряда французских дверей в библиотеку.
Так и должна выглядеть задняя сторона дома, думал он. Цветы, пышущие здоровьем, деревья, богатые плодами — грушами и яблоками, чистые дорожки, подрезанный самшит.
Он вырос не в таком месте. Вовсе нет.
Прямо под его окнами цвели чайные розы, крупные бутоны гордо держались на своих колючих стеблях.
Розы перенесли его мысли к другой женщине.
Делая новый вдох, он все ярче представлял свою женщину, единственную, которую он имел право рисовать, единственную, кого, согласно закону и обычаю, он должен был не только рисовать…
Избранная Кормия. Его Первая Супруга.
Из числа сорока…
Блин, как он умудрился стать Праймэйлом?
Я говорил тебе, ответил колдун. Тебе предназначено иметь множество детей, которые с радостью будут смотреть на отца, единственное достоинтсво которого — подводить окружающих его людей.
Ладно, этот негодяй вел себя настолько отвратительно, насколько это было возможно, но с его заявлением было трудно спорить. Он не соединился с Кормией, как того требует ритуал. Он не отправился на Другую сторону, чтобы увидеться с Директрикс. Не познакомился с другими тридцатью девятью женщинами, которых, как предполагалось, он должен был оплодотворить. Фьюри затянулся сильнее, бремя этих проблем обрушилось на его голову, словно пылающие валуны, брошенные колдуном.
Колдун имел превосходный прицел. Но, с другой стороны, он много практиковался.
Ну, напарник, ты — легкая цель. Только и всего.
По крайней мере, Кормия не жаловалась на неисполнение супружеского долга. Она не хотела быть Первой Супругой, ее принудили к этому: в день ритуала она была привязана к церемониальной кровати, предоставленная для его использования, словно крайне испуганное животное.
В тот момент, когда он увидел ее, включилась его «настройка по умолчанию», которая представляла собой роль абсолютного спасителя. Он привел ее в особняк Братства Черного Кинжала, поселил в соседнюю спальню. Традиция или нет, но он ни за что на свете не возьмет женщину силой, он решил, что если у них будет некоторое пространство и время, чтобы узнать друг друга, все может пройти легче.
Да… нет. Кормия предпочитала одиночество, пока он ежедневно пытался не рассыпаться на части. За прошлые пять месяцев они не стали ближе друг к другу или к кровати. Кормия редко разговаривала и появлялась только на трапезах. Если она выходила из своей комнаты, то только в библиотеку за книгами.
В своей длинной белой мантии она больше походила на пахнущую жасмином тень, нежели на что-то, состоявшее из плоти и крови.
Стыдно признаться, но его устраивало положение дел. Он считал себя полностью осведомленным о сексуальном обязательстве, которое взял на себя, заняв место Вишеса в качестве Праймэйла, но действительность была намного более пугающей, чем он представлял. Сорок женщин. Сорок.
Сорок… ох.
Он, должно быть, потерял свой проклятый ум, когда занял место Ви. Бог знал, его единственная попытка избавиться от девственности превратилась в ад… а это происходило с профессионалкой. Хотя, может, попытка опробовать все со шлюхой стала частью проблемы?
Но к кому, черт подери, он должен был пойти? Он был двухсотлетним неуклюжим монахом. Как мог он забраться на прекрасную, хрупкую Кормию, и погружаться в нее, пока не кончит, а потом удрать в Святилище Избранных и дружно зажить, как Билл Пакстон в «Большой Любви» [10]?
Чем, черт возьми, он думал?
Вставив косяк между губами, Фьюри посмотрел в окно. Густой аромат летней ночи проникал в его комнату, и он обратил внимание на розы. На днях он обнаружил Кормию с розой, которую она, очевидно, взяла из букета, поставленного Фритцом в гостиной второго этажа. Она сидела рядом с вазой, бледно-сиреневая роза располагалась между двумя ее длинными пальцами, голова склонилась к бутону, а нос застыл над крупным цветком. Ее светлые волосы, которые всегда были собраны на голове, выпустили мягкие локоны, которые упали вперед и изогнулись в естественном завитке. Точно так же, как лепестки розы.
Она подскочила, когда увидела, что он смотрит на нее, положила розу обратно и быстро исчезла в своей комнате, бесшумно закрыв дверь.
Он знал, что не мог держать ее здесь вечно, вдалеке от всего привычного ей. И они должны были завершить сексуальную церемонию. Он заключил эту сделку, и эту роль, как сказала ему Кормия, она была готова выполнить, независимо от того, насколько сильно она перепугалась вначале.
Он просмотрел на свой письменный стол, на тяжелый золотой медальон, размером с большую перьевую ручку. Отмеченный архаичной версией Древнего Языка, медальон являлся символом Праймэйла: не только ключ ко всем зданиям, но и визитная карточка мужчины, который отвечал за Избранных.
Сила Расы, таковым считали Праймэйла.
Медальон снова звенел сегодня, как звенел и раньше. Всякий раз, когда Директрикс хотела видеть его, медальон вибрировал, и теоретически Фьюри должен был нести свой зад в место, что теперь считалось его домом — в Святилище. Он проигнорировал вызов. Как и предыдущие два.
Он не хотел слышать то, что знал и так: Пять месяцев без скрепления договора церемонии Праймэйла.
Он думал о предоставленной самой себе Кормии, скрывающейся в комнате для гостей рядом с его спальней. Поговорить не с кем. Вдалеке от своих сестер. Он попытался завести с ней разговор, но только чертовски испугал девушку. Ее можно понять.
Боже, он понятия не имел, как она провела эти долгие часы и не сошла с ума. Она нуждалась в друге. Все нуждались в друзьях.
Однако не все заслуживают их, подчеркнул Колдун.
Фьюри развернулся и направился в душ. Проходя мимо мусорной корзины, он остановился. Рисунок начал раскручиваться из комка, в который его сжал Фьюри, и в смятом беспорядке он увидел нарисованный им плющ. В одно мгновение он вспомнил то, что находилось под сорняком, — собранные волосы и локоны, спадающие на гладкую щеку. Локоны, чьи завитки напоминали лепестки розы.
Качая головой, он продолжал идти. Кормия была прекрасна, но…
Подобающе для тебя желать ее, закончил колдун. Итак, почему бы тебе не пойти по этой дороге. Это может разрушить твой идеальный список достижений?
О, минуточку, список провалов, напарник. Не так ли?
Фьюри прибавил звук Пуччини и зашел в душ.
