Когда ритм усиливается, я чувствую жжение в руках и бедрах, я использую их, чтобы поднять свое тело вверх и вокруг шеста. Я чувствую, что полный зал смотрит, как я двигаюсь. Я чувствую, как их взгляд обжигает мою кожу через весь клуб, все эти взгляды по заднице, бедрам и груди. Возможно, я не всегда горжусь тем, что делаю, но это не значит, что у меня плохо получается. Я не буду лгать; бывают ночи, когда мне кажется, что это просто еще одна работа, я предпочла бы быть где угодно, но не здесь. Но чаще всего я счастлива, зная, что, пока мой сын спит, я зарабатываю вдвое больше, чем в закусочной. Я зарабатываю деньги, которые мне нужны, чтобы отдать его в приличный детский сад, деньги, которые мне нужны, чтобы заплатить арендную плату и погасить долг.
Но самое главное, когда я «надеваю» Розу, я могу быть кем захочу. Я уже не девушка, которая живет в захудалой квартире без денег и со сломанной машиной. Я могу быть сильной. Я могу быть соблазнительной. Когда я танцую, нет сомнений, на кого смотрят эти мужчины, и желание в их глазах вызывает во мне трепет, который я не смогу найти нигде.
В эти короткие минуты на сцене я – звезда чьего-то мира.
Слишком быстро песня заканчивается, и я остаюсь с колотящимся сердцем и влажной кожей. Двигаясь быстро, я переодеваюсь из своего танцевального костюма во что–то мягкое и легкое, что–то, что я могу легко надевать и снимать, что-то, за что вы идете прочь, если не платите.
Один из вышибал заглядывает в раздевалку.
— У тебя Тайлер в третьей комнате, Скар.
Я кладу жвачку в рот и киваю ему через плечо.
— Спасибо, Пол. Я буду через пять минут.
После очередного быстрого распыления дезодоранта и духов за ушами и на шее, я иду через клуб в частные комнаты.
Глаза направлены в мою сторону, головы поворачиваются, взгляды падают на каждый дюйм обнаженной кожи, когда я двигаюсь по полу клуба. Первые несколько недель я чувствовала себя неуютно – я не привыкла, чтобы десятки мужчин следили за каждым моим движением. Но теперь я знаю, что каждый взгляд и каждая улыбка означают деньги в кармане и еду в холодильнике. Я не могу сказать, что желание не имеет своих достоинств. Покачивание бедрами и взмахи руками в нужных местах могут заставить весь зал выпрямиться, и одним движением волос и обещанием большего я могу заставить человека отдать свою зарплату. Иногда путешествие эго вызывает головокружение. Поэтому я улыбаюсь и прохожу по клубу, покачивая бедрами, как будто это ничего не значит для меня. Как будто все, что у меня есть, не зависит от каждого моего движения.
Как всегда, когда много людей, ночь пролетает быстро, и вскоре вышибалы начинают выбрасывать последних клиентов. На заднем сиденье я снимаю парик и провожу рукой по влажным волосам, собирая Скарлет по кусочкам, пока запихиваю Роуз в сумку на следующую ночь. Ноги и спина болят, и теперь, когда позади целая неделя, я могу думать только о долгом горячем душе перед тем, как лечь в постель.
— Скарлет, — говорит Маркус, протягивая мне белый конверт с моей ночной выручкой из бара.
Нахмурившись, я открываю его и пересчитываю купюры. Слова вылетают прежде, чем я успеваю их обдумать.
— И это все?
Он пожимает плечами, протягивая Джейн конверт.
— Вот именно. Может быть, на следующей неделе вы будете работать немного больше.
Бумажный конверт сминается между пальцами. Здесь также чаевые, которые делятся между нами и клубом – мы зарабатываем половину барных сборов, когда клиенты покупают напитки. Я не дура, я веду счет по ночам. Что-то в моем конверте не сходится. Это даже не близко к тому, что я должна была заработать.
— Может, ты пересчитаешь? — спрашиваю я, протягивая конверт. Кристен наблюдает за мной из-за плеча Маркуса, ее глаза дико вращаются между ним и мной.
Маркус поворачивается, его темные глаза смотрят на меня. Я стараюсь не отпрянуть, когда он подходит ближе.
— Я могу пересчитать десять раз, Скарлет, — говорит он ровным, но не без злобы тоном. — Ты можешь пересчитать, Кристен может пересчитать, твоя гребаная бабушка может пересчитать, ничего не изменится.
— Всего лишь восемьдесят долларов.
Его брови приподнимаются.
— Ты называешь меня лжецом? — он срывается. Грудь сейчас всего в нескольких дюймах от моего лица. Он шепчет: — Ты начинаешь перетаскивать на себя одеяло, — и мое горло и челюсти сжимаются.
Люди не пугают меня, но Маркус пугает.
Я видела, что случается с глупыми девушками, которые выходят за рамки дозволенного или осмеливаются подвергать сомнению его решения. Я видела, как он тащил девушку в свой кабинет за волосы. До меня доходили слухи о сломанных коленях и сломанных запястьях, когда девушки пытались уйти в другой клуб. «Blush», возможно, один из лучших стриптиз-клубов в городе, но нельзя скрыть тот факт, что это всего лишь красивая обложка для темной стороны бизнеса Маркуса. Когда он просит меня взять на себя ответственность, он имеет в виду, что хочет, чтобы я продавала его наркотики моим клиентам. Я видела, как девушки подсыпают парням пакетики с порошком или таблетками, и знаю, что Маркус дает им небольшую долю. Никто из танцоров не хочет говорить об этом, но, тем не менее, я не могу не заметить, что их конверты выглядят немного толще моих.
Не могу сказать, что я не думала об этом, но, каждый раз, когда я это делаю, все сводится к Коди. Меня не волнует, насколько я разорена, я буду работать на шести работах, если придется; я не собираюсь снова ввязываться в такое дерьмо. У Коди есть только я, и ставить себя в такое положение было бы опрометчиво.
Маркус делает шаг назад, чувствуя мой страх, и в этот момент во мне поселяется глубокая усталость. Деньги, которые у меня есть, покроют мои счета и покупки продуктов, но не более того. Мне нужны еще лишние восемьдесят баксов, но сейчас половина шестого утра, и я устала.
Вздохнув, я засовываю пачку денег в сумочку и возвращаю Маркусу пустой конверт.
— Окей. Увидимся на следующей неделе.
Закинув сумку на плечо, я прощаюсь с девочками и иду по коридору к боковой двери.
— Подумай об этом, — кричит мне вслед Маркус, снова прячась в своем кабинете.
— Этого не случится, — отвечаю я и захлопываю за собой дверь клуба.
Когда я возвращаюсь домой, уже почти шесть. Используя запасной ключ, я проскальзываю в квартиру Эйзади и поднимаю своего спящего мальчика с кровати на руки. Я кладу его голову между своим подбородком и плечом, и только его ощущение в моих руках ослабляет узел в груди. Поднимаясь на два лестничных пролета с тридцатифунтовым ребенком на руках, я чувствую себя легче. Завтра понедельник, а это значит, что мне некуда идти, кроме как сюда. У меня в сумочке деньги, а у Коди до вторника занятия в детском саду. Я не позволю Маркусу или кому-то еще разрушить это чувство. Не сегодня.
Бросив вещи в прихожую, я укладываю Коди в кровать, где он тут же переворачивается на живот и засовывает руки под бедра. Я включаю переносной масляный обогреватель, чтобы немного согреть комнату, и натягиваю одеяло, чтобы ему было тепло. Оставив дверь ванной открытой, я принимаю душ, смывая запах затхлого дыма и духов. Натянув нижнее белье и старую футболку, я задергиваю занавески в спальне, и как только я это делаю, звук оживающей машины доносится через мое окно. Выглянув из-за занавески, я замечаю отъезжающую блестящую черную машину, ее мощный двигатель ревел в утреннем воздухе.
Я ложусь на кровать рядом с Коди и притягиваю его к себе. Его рот слегка приоткрыт, щека прижата к подушке, лицо сморщено от сна. Я нежно целую его, убирая непослушный светлый локон с его лба, прежде чем положить руку ему на спину, чувствуя, как поднимается и опускается его дыхание. Солнце только начинает светить сквозь занавески, мягкий и приглушенный после дождливой ночи, и через несколько мгновений я крепко засыпаю, убаюканная звуком глубокого дыхания моего сына и ощущением биения его сердца под моей рукой.
Глава 3
