— Ах, ты-ы-ы… — это Лексус пришел в себя и кинулся из положения полусидя в драку, но тот легко уклонился, и Лексус вписался лбом в стену. Не сильно, но, судя по пустому звуку, чувствительно.
— Я не хочу драться, — вежливо сказал парень. — Я был не прав… Я тебя понимаю, зря я трогал твою девочку. Я извиняюсь. И простава с меня.
Мы стояли, смотрели на происходящее, и парень мне нравился все больше и больше.
Редко кто не пугается нас. И имеет мозги признать свою неправоту.
И сейчас парень вел себя правильно.
Он показал, что нас не боится и, при необходимости, будет разбираться по взрослому, и в то же время, извинялся за неправильное поведение с Алькой.
Достойно, я считаю.
Судя по тому, что Немой с места не двинулся, чтоб вступиться за Лексуса, ему парень тоже понравился.
Сам Лекс к тому времени раздышался и пришел в себя. Видно, удар башкой о стену помог принять верное решение.
Он выпрямился, потер лоб, где, кстати, даже следа не было, наверно, удар выше пришелся, за линию роста волос, оскалился злобно.
Зыркнул на нас, видно, ожидая поддержки.
Немой тут же прикинулся бревном. У него, с его тупой рожей, это замечательно выходило.
А я кивнул спокойно:
— Нормальный расклад, Лекс.
За что получил охрененно злобный взгляд и… Все.
В принципе, я и думал, что так будет, потому что Лекс, при всей его внешней крутизне, редкостное ссыкло. У меня ушел год, чтоб это понять. И, если в самом начале, когда мы только стали вместе тусить, я постоянно влипал во всякую херню, благодаря его нраву, да и сам — тот еще отморозок был по малолетству, то сейчас уже не вариант.
И он это знал, хотя предпочитал делать вид, что все по-прежнему, и мы все, я, Немой и Вилок — такие его бодигарды или опричники, и стоит ему шевельнуть пальцем, как мы кинемся в бой.
Реально, так было на первом курсе и немного на втором.
Не то, чтоб по первому шевелению пальца, но… Мы были совсем мелкие, только-только закончившие школу и изо всех сил старались самоутвердиться. Любым способом.
Те еще придурки были, короче говоря.
И наша слава, заработанная за первые годы учебы в универе, теперь работала на нас по полной программе. Это было неплохо.
Но иногда напрягало.
Вот как сейчас, например.
Лексу не стоило орать на весь коридор, называя незнакомого нам парня “сучарой”. А ему не стоило трогать незнакомую ему девочку.
Он это признал и предложил проставу.
Нормально.
И Лекс будет дебилом, если откажется и опять полезет.
Нет, если б мы с Немым решили за него встать, тогда да. Имело бы смысл.
Но мы выбрали нейтралитет, а один на один Лекс с этим парнем не потянет. Потому что у того чувствуется бойцовский опыт, а Лекс у нас в зале умеет только фотографироваться красиво. И мышцы его, нажратые на спортпите, громко падают, и все.
Лекс понял, что расклад не в его пользу, и сделал верный выбор.
Шагнул к пришлому, протянул ему руку. Первым.
Тот пожал.
Ну а дальше все пошло нормально.
Мы покурили, поговорили, выяснили, что парня зовут Игорь, и он буквально вчера здесь появился. А в городе неделю как.
И его отец — назначенный Москвой спец по строительному направлению у нас в министерстве.
Наша область, оказывается, получила охеренных размеров грант на благоустройство, здесь будет строиться дикое количество различных объектов, и как раз отец Игоря отвечает за целевое расходование средств. Такой, типа, смотрящий, какие в девяностых были.
Короче, очень важная шишка, на которую будут завязаны серьезные бабки.
И, так как строительство — это вообще не быстро, то он прикупил здесь себе домик, а детей перевел в местный универ.
Почему бы не оставить вполне совершеннолетнего Игоря в столице и дать ему возможность доучиться там, мы не уточняли. Лекс задал вопрос, Игорь скривился, показывая, что ему не сильно нравится тема, из чего мы сделали вывод, что папаша у него непрост по всем показателям, и отстали.
В конце концов, у каждого из нас свои траблы с предками.
У Лекса отец сильно хочет его грузануть ответственностью за свой банк, а сам Лекс хочет гонять и гулять.
У Немого папаша сидит, но это пока. А вообще, все в городе в курсе, кто такой Горелый, и насколько у него херовый характер. Немой в него, кстати, полностью.
У меня одного, пожалуй, никаких проблем с родными, но тут такой вариант, что лучше б были…
Так что мы покурили, забились на вечер развлечься у меня на вписке, Игореха обещал музыку и выпивку, после чего разошлись в разные стороны.
Мы с Немым и Лексом — в туалет, а Игореха — сразу в буфет.
И вот, блять, встретились опять…
— Сом! — рычит он, — пусти ее!
Я смотрю в светлые глаза Игорехи, не понимая, какого, собственно, хера он тут возник, между мной и моей сегодняшней жертвой, радужной стервой, которую непременно надо поставить на колени. И заткнуть ее грязный рот членом.
— Пусти! — повторяет он жестко.
Че? Пустить?
Я, наверно, настолько охреневаю, что не воспринимаю слова. И вопрос сам собой вырывается:
— Че?
Я все еще держу Радужку за локти, даже не думая отпускать, но смотрю на Игореху, не понимая, чего ему надо от меня.
И вот зря я отвлекаюсь от основной своей задачи! Потому что эту сучку нельзя оставлять без внимания!
Резкая, дичайшая боль в ноге взрывает мозг, я оступаюсь, ослабляю захват, и в этот момент Игореха дергает у меня из рук девчонку!
Разворачивает ее к себе и рычит раздраженно:
— Какого хуя???
— Он сам виноват! — пищит стерва, покорно вися в его лапах и не думая вырываться.
Да кто он такой? Парень ее? Какой еще, нахуй, парень? Нет уж! Она моя, блять!
— Пошла отсюда, засранка! — приказывает Игорь, и это вызывает во мне волну бешенства, перекрывающего даже дикую боль.
Куда еще пошла? А ну стоять!
Боль в ноге сильно отвлекает, я не могу держаться прямо, наклоняюсь, растирая место, куда дрянь угодила своим ботинком, и пытаюсь начать дышать.
А ведь еще реагировать надо на ситуацию!
Бля, меня так уже хрен знает, сколько лет не прикладывали!
Пиздец ей… Определенно.
— Но, Игорь… — все пищит она, но тут я нахожу в себе силы проявиться и с рыком:
— Убью, блять!
Дергаюсь в ее сторону.
Получается херово, потому что она отскакивает, не давая себя поймать, а на моем пути встает ее защитник:
— Тормози, Сом.
Да, блять, какое тормози? Какое?
— Ты-ы-ы… — я пытаюсь сформулировать предъяву, но получается откровенно херово, настолько мутят мозг боль и ярость, — ты, блять… Она, блять…
— Мне предъявляй, — спокойно говорит Игорь, — я отвечу.
— Какого хуя тебе? Ты кто, вообще?
— Я ее брат.
Брат. Нихуя себе! Брат!
— Игорь, я сама отвечу, — тут же гордо встревает мелкая дрянь, но Игореха, даже не поворачиваясь, рычит сквозь зубы ей:
— Я сказал, пошла отсюда, засранка! Дома по жопе получишь!
Куда еще пошла? Нее-е-е…
— Не-е-е… А ну стоять! — рычу я, не сводя с бледной Радужки кровавого взгляда. А он у меня кровавый, я в этом уверен на все сто. Потому что в глазах — краснота. Убить ее хочу.
Выебать и убить.
Да, именно в такой последовательности.
— Пошла, блять! — Игореха явно чувствует мой настрой, и что хер я сейчас тормозну, а потому легко уходит с линии обстрела, мягко перехватывает очень знакомым приемом, и сразу становится понятно: предупреждает так. Следующее движение будет уже без предупреждения. Где его учили, эту длинную тварь?
Я смотрю, как девка, вильнув радужными волосами, торопливо убегает из буфета, и не трогаюсь с места.
Понятно, что ее брат сейчас не пустит.
Слишком захват у него жесткий. И взгляд твердый.
Его можно понять в этой ситуации.
Если б у меня была сестра, я бы тоже за нее рвал.
Конечно, потом бы она жестко получила по жопе за свое поведение, но явно не от постороннего придурка.
Устраивать сейчас рубилово — не варик.
