— Я тебе правду сказал. Знаю, говорить я не мастер, но в душе каждый день жалею, что так себя вел. Только вот понятия не имею, как это можно исправить. — С этими словами он вылетел вон. Естественно, предоставив мне оплачивать счет.
Уже направляясь к выходу, я заметила объявление, предлагавшее работу официантки, а у меня уже довольно давно вызревала мысль бросить ветеринарную клинику. Там я задавала корм кошкам и выгуливала собак, но после урагана «Катрина» их никто не брал, так что моя работа сводилась к тому, чтобы выбривать на исхудавших лапах вполне в остальном здоровых животных участки для усыпляющих уколов. Я начинала ненавидеть свою работу. Мне было жутко смотреть в их печальные, усталые глаза, и в тот вечер я заполнила заявление о приеме на работу в кафе.
Тем же вечером дорогу возле Парланжа размыло, и Скотт, влетев на своей машине в реку, утонул.
Если у меня и возникали сомнения в том, что это был несчастный случай, а не самоубийство, то наша страховая компания, к счастью, подобным вопросом не задалась, — в конце концов, он был трезв. А поскольку у ограждения, как выяснилось, проржавели крепления, я получила возмещение и от графства. Но так или иначе — что делал Скотт в такое время в таком месте? Это было в его стиле: найти эффектный выход из положения, отяготив меня чувством вины.
Я, конечно, не обрадовалась, когда узнала, что он мертв. Но и не убивалась. И пребывала с тех пор в том самом отупении.
Через два дня после моего возвращения с похорон в Энн-Арбор, где я просидела одна, так как его родственники обвинили меня в случившемся, мне позвонил Уилл. Поначалу меня аж в дрожь бросило, до того его голос напоминал голос Скотта — правда, был внятнее.
— Кэсси Робишо?
— Да. Кто это?
— Меня зовут Уилл Форе. Я владелец кафе «Роза». На прошлой неделе вы оставили резюме. Нам нужен кто-то прямо сейчас, на утреннюю и дневную смену. Я знаю, что опыта у вас мало, но ощутил при встрече флюиды, и....
Флюиды?
— Мы разве встречались?
— Ну, когда вы подали резюме.
— Ах да, конечно, простите, я помню. Еще раз извините, я могу выйти в четверг.
— Четверг годится. Десять тридцать устроит? Я покажу, что к чему.
Через сорок восемь часов я уже трясла его руку — и головой своей тоже, так как действительно его не помнила — хороша же я была. Теперь мы над этим подшучиваем («Ага, я тебя до того впечатлил, что у тебя это даже из головы вылетело!»),но тогда, после разговора со Скоттом, я пребывала в таком тумане, что могла поговорить с Брэдом Питтом и не заметить. Так что при новой встрече с Уиллом я была застигнута врасплох его скромной красотой.
Уилл не сулил золотых гор: кафе находилось чуть к северу от людных мест и не работало по ночам. Он что-то сказал о надстройке, но это было делом далекого будущего.
— Сюда приходят в основном местные. Тим и ребята из магазина велосипедов Майкла. Музыкантов полным-полно. Некоторые — увидишь сама, как придешь с утра, — дрыхнут прямо на пороге, потому что играли всю ночь. Местные сидят часами. Но кофе пьют много.
— Ну и отлично.
Профобучение свелось к вялой экскурсии, в ходе которой он показал мне, как обращаться с посудомоечной машиной и кофеваркой и где хранятся моющие средства.
— Городские правила требуют зачесывать волосы. Остальное меня мало касается. Формы у нас нет, но во время ланча только и успевай поворачиваться, так что оденься практично.
— Практичность — мое второе имя, — сказала я.
— Я буду делать ремонт, — сообщил Уилл, когда обнаружил, что я гляжу на трещины в плитке и на разболтанный потолочный вентилятор.
Заведение повидало виды, но было уютным и находилось всего в десяти минутах ходьбы от моего жилья на пересечении Чартрес-стрит и Мандевилль-стрит. Уилл объяснил, что название «Роза» дано в честь Розы Нико, бывшей рабыни, которая продавала с тележки на улицах Нового Орлеана свою собственную кофейную смесь. По словам Уилла, он состоял с ней в отдаленном родстве по материнской линии.
— Тебе стоит взглянуть на мой семейный альбом. Прямо групповой снимок ООН. Все цвета и оттенки... Ну как, подходит работа?
Я энергично кивнула, и Уилл снова пожал мне руку.
После этого моя жизнь усохла до нескольких кварталов Мариньи. Ну, бывало еще, что я выбиралась в Тримей послушать Анджелу Реджин, одну из подруг Трачины, работавшую в ресторане «Мейсон», или прошвырнуться по лавочкам на Магазин-стрит, где торговали антиквариатом и товарами «секонд-хенд». Но дальше я забиралась редко и больше не ходила ни в Музей искусств, ни в парк Адюбон. Это покажется странным, но я вполне могла провести остаток жизни в городе, даже не видя открытой воды.
Я скорбела. Так или иначе, Скотт был первым и единственным моим мужчиной. Бывало, меня бросало в слезы в самое неподходящее время, в автобусе или когда чистила зубы. Слез было не избежать, стоило мне очнуться в сумраке от тягостной дремы, одной в постели. Но я оплакивала не только Скотга. Я печалилась о почти пятнадцати годах жизни, потраченных на бесконечное выслушивание его упреков и жалоб. И о том, с чем я в итоге осталась. Я не знала, как заткнуть осуждающий глас, который и без Скотта продолжал подмечать все мои недостатки и промахи. Как ты дошла до жизни такой, даже в спортзал не ходишь? Уже тридцать пять, никому даром не нужна. Только и знаешь телик смотреть. Ты могла бы стать куда более симпатичной, надо лишь постараться.Пять Лет.
Я погрузилась в работу. Ритм вполне меня устраивал. Позавтракать на всей улице можно было только у нас, без затей: яйца в любом виде, сосиски, тосты, фрукты, йогурты, пирожки да круассаны. С ланчем мы тоже не заморачивались: супы и сэндвичи, иногда — специальное блюдо: рыбная похлебка с чесноком, тушеная чечевица или, если Делл приходила пораньше и у нее чесались руки, джамбалайя. Готовила она лучше, чем разносила, но ей не хотелось торчать на кухне целыми днями.
Я работала всего четыре раза в неделю, с девяти утра до четырех, хотя и задерживалась, когда было нужно. Если Трачина опаздывала, я начинала обслуживать посетителей за нее. Я никогда не жаловалась. Я всегда была занята.
Днем платили больше, но мне нравились утренние смены. Я любила начинать с мытья тротуара перед кафе. Любила смотреть, как солнце играет на столиках в патио. Любила выкладывать выпечку, пока заваривался кофе и закипал суп. Любила снимать кассу и разбираться с наличными на шатком столике возле больших наружных окон. И вспоминала об одиночестве, когда шла домой.
Моя жизнь приобрела надежный, устойчивый ритм: работа, дом, чтение, сон. Ах да: работа, кино,дом, чтение, сон. Выбиться из него было бы не так уж и трудно, но я попросту не могла.
