— А как его зовут? — поспешно спросила Даниэлла, замерев.
— Да чтобы я помнила, — отмахнулась Эстэлла. — Всех её мужиков разве упомнишь? Ну вот скажите, в чём я перед Богом провинилась, что у меня дочь такая?.. Соседям в глаза смотреть стыдно.
— И совсем не помните, что она про него говорила? — Даниэлла всячески старалась скрыть разочарование.
— Да говорю же, они у неё все самые лучшие, самые красивые, самые потрясающие и на всю жизнь. Вертихвостка! — было видно, что синьора Боско мечтает выговориться, но слушать её сетования у Даниэллы не было ни времени, ни желания. И так ясно, что здесь снова тупик.
— Она хотя бы звонит вам? — наудачу спросила она, но и тут получила лишь горькое:
— Да куда там! Нужна ей мать, как телеге пятое колесо. Деньги только присылает иногда, а я и понятия не имею, откуда взяла и чем заработала. Она точно ничего не натворила? Почему вы её ищете?
— Есть подозрения, что Карла действительно связалась не с тем мужчиной, — осторожно сказала Даниэлла. — Я ищу его, надеялась, что вы сможете помочь. Может, у неё были совместные фотографии? Я могу осмотреть её комнату?
— Смотрите на здоровье, только ничего вы там не найдёте.
Эстэлла оказалась права: в комнате Карлы можно было найти, кажется, всё, кроме того, что было действительно важно. Стены были заклеены плакатами с гоночными болидами, Мазератти и Альфа-Ромео, под кроватью в коробках лежали мелкие запчасти, там же обнаружился ящик с инструментами. В трёх толстых фотоальбомах множество фотографий, но и тут пусто — Эстэлла с удовольствием рассказала о каждом мужчине на фото, но все они были из прошлого, причём, довольно-таки далёкого. Даниэлла задумалась — есть ли Карла в сети? Не может быть, чтобы она не выкладывала ничего о своей жизни. Попрощавшись с Эстэллой, она побежала к машине, за несколько шагов успев вымокнуть до нитки. Следующим пунктом был авторынок. Здесь в субботу Карлу видели — несколько продавцов кивнули, посмотрев на фотографию её прав. Но лично её никто не знал. Или не хотел говорить, что знает, потому что, стоило Даниэлле отъехать, как один из них достал телефон и набрал сообщение.
«Детка, не знаю, что ты там натворила, но тебя ищет полиция»
Над Ливорно раскинулась радуга. Бледная, она упиралась одним концом в море, а другой терялся где-то над крышами. Даниэлла остановилась на светофоре и подняла глаза в небо, невольно залюбовавшись — на глазах краски померкли и растворились в воздухе. Было почти пять, когда она вошла в каморку Сантино, с горечью размышляя о том, что просто потеряла целый день на бесполезные разговоры. Вся надежда была на записи с камер, но и тут снова тупик.
— Последний раз камера засекла её между Модэной и Пармой. Дальше данных нет. Машина где-то свернула, и неизвестно, куда делась. — Сантино выглядел крайне расстроенным, но его огорчение не шло ни в какое сравнение с опустошением, которое захватило Даниэллу. Машинально кивнув, она сделала пометку в блокноте и уставилась на Пежо, замерший на экране. Теперь, зная, как выглядит Карла, Даниэлла легко дорисовала себе её портрет из размытого образа, попавшего в объектив. Но как же этого было мало!
— Завтра приезжай в комиссариат, тебя взяли, — вспомнила она. — Возьми с собой документы, оформят на испытательный срок. О твоём переводе комиссар договорился.
С трудом удержавшись от того, чтобы не поморщиться при проявлении бурного восторга, Даниэлла распрощалась с Сантино и всю дорогу до дома думала, что будет говорить Диего. Их разговоры по вечерам стали значительно короче и суше. Даниэлла намеренно избегала малейшего намёка на будущую встречу, а Диего словно не замечал этого. Или же делал вид, что не замечает.
— Значит, ничего найти тебе не удалось, — резюмировал он, когда Даниэлла рассказала обо всём, что прошло с пятницы до сегодняшнего вечера.
— Почему же ничего, — прохладно ответила она. — Я уверена, что Карла Боска — соучастница как минимум двух ограблений, всё, что мне надо — допросить её. А лучше — объявить купленный ею сегодня автомобиль в розыск.
— На основании чего? — скептично спросил Диего. — Во-первых, по документам машину купила другая женщина, во-вторых, машина не в угоне. Ты знаешь, что наши руки связаны. — Помолчав, он мягко сказал: — Дани, ты сделала всё, что могла. Проделала огромную работу, свела в одно дело несколько ограблений, которые давно висят мёртвым грузом. Нам остаётся только ждать. Они ещё проявят себя.
— Предлагаешь сидеть и ждать, когда они кого-то ограбят? — скептично хмыкнула Даниэлла. — А когда опять не оставят следов, ждать снова? И снова? Ты точно в полиции служишь, Диего?
— Я предлагаю тебе собрать вещи и возвращаться в Рим, — недовольно бросил он. — Ты сделала всё, что могла.
— Ты засунул меня в эту дыру, а теперь говоришь, что надо всё бросить и вернуться? Какого хрена, Диего? Если тебе с самого начала было неважно, смогу ли я раскрыть это дело, какого хрена ты меня сюда отправлял?! Или ты хотел создать видимость работы для своего «очень уважаемого человека»? Серьёзно? — Диего молчал, и Даниэлла, приложив ладонь к полыхающему лбу, раздельно произнесла: — Твою мать. Я права. Срать ты хотел на то, раскрою я что-то или нет. Ты с самого начала знал, что это висяк.
— Дани, — Диего тяжело вздохнул. — Возвращайся в Рим.
— Да пошёл ты! — Даниэлла раздражённо выдохнула и уставилась в окно невидящим взглядом. — Я не собираюсь бросать всё на полпути, даже не надейся. Можешь считать, что я в отпуске, неиспользованных отгулов у меня достаточно.
— И что ты будешь делать? Колесить по Тоскане в поисках этого Пежо? Или, что мелочиться, может, и Болонью прихватишь, чтобы не скучать? Как ты их найдёшь?
— А это уже моё дело, — отрезала Даниэлла. — Скажи одно — я ещё в командировке, или уже в отпуске?
— В отпуске, — холодно и недовольно ответил Диего. — Управление не будет оплачивать командировку по официально закрытому делу. Отпускные получишь, когда вернёшься.
— Спасибо и на этом, — ядовито откликнулась Даниэлла. — Полагаю, необходимость в ежедневных отчётах тоже отпадает? Раз уж я официально на отдыхе.
— Поступай как знаешь. — Диего помолчал и добавил: — Если понадобится помощь, звони. Но с завтрашнего дня дело должно быть закрыто.
Даниэлла швырнула телефон на диван и прошлась по комнате, запустив руки в волосы. На глазах вскипели злые слёзы — она ненавидела чувствовать себя бессильной, беспомощной. А ещё было обидно осознавать, что её с самого начала использовали. Почему именно её? Или это тот случай, когда репутация сыграла против? Неизвестно, какие цели преследовал Диего, но теперь он был совершенно чист перед своим «нужным человеком» — тот наверняка проверил, как выполняется его просьба. Теперь можно с чистой совестью сказать, что в данный момент никаких зацепок нет, а полиция действительно сделала всё, что могла. Диего и не отказал, и показал, что отнёсся к просьбе серьёзно — смотрите, отправил своего лучшего следователя! И при этом никаких нареканий к работе: кто виноват, что преступники такие изворотливые?
Даниэлла фыркнула, нервно прикурила и подошла к окну. Снова начался дождь. Мелкий пока, он оставлял следы на стекле, разгоняя редких прохожих. На душе было пусто и как никогда одиноко. Затянувшись, Даниэлла подошла к раковине, стряхнула пепел и открыла холодильник. Початая бутылка вина, которую они не допили вчера, перекочевала на стол, следом из шкафа — бокал. Наполнив его наполовину, Даниэлла сделала глоток и, подумав, осушила до конца. Порой она позволяла себе провести вечер за бокалом-другим, но сегодня отчаянно хотелось не вечера наедине с собой и мыслями, а простого человеческого тепла. Прихватив бутылку и бокал, Даниэлла вернулась к дивану и, устроившись на нём с ногами, взяла телефон. Поначалу хотелось просто написать, но желание услышать живой, настоящий голос пересилило, заставив набрать номер.
***
Рико проснулся в десять и первое время долго лежал, пытаясь понять, который час. За окном было серо, обманчиво пасмурно, и только взгляд на часы заставил подняться. Дождь начался недавно, под деревьями ещё было сухо, но с моря заходили сизые тучи, неся на себе грозу. Опустив ноги с кровати, Рико облокотился о колени и сжал голову в ладонях, уставившись в пол. Спал он плохо, проще сказать, сколько минут из прошедшей ночи пришлось на сон. Он то ворочался, путаясь в одеяле и мыслях, то вставал и ходил по дому, пытаясь поймать ускользающий покой. То, смутное, что последние несколько дней шевелилось внутри, принимало отчётливые формы и пугало своими масштабами. Потому что вчера, уходя от Даниэллы, он понял, что больше всего на свете хочет остаться. И забыть обо всём: о деле, об ответственности перед Аллегрой, о Карле и её чувствах. Остаться рядом с невероятной, сводящей с ума женщиной. Рико был растерян, буквально растоптан теми эмоциями, что она в нём пробудила. От них хотелось бежать, спрятаться, скрыться. Вернуть себе контроль над самим собой. И в то же время они загорелись так ярко, что Рико только сейчас понял — раньше он не жил, существовал. И всё, что было до неё, — жалкое подобие того, что он чувствует сейчас.
