Смотрю в окошко переписки не моргая.
Макс: “Как дела?”
Шумно выдохнув, пишу все, что в голову взбредёт, будто век с людьми не общалась:
Я: “У меня сегодня выходной. Нашла новую работу. Хочу приготовить лапшу с индейкой. Мы делали такую. Как ты? Как Москва?”
Печатает...
О, пожалуйста...
Макс: “Стоит. Пришли фотку.”
Счастливо смеюсь, вскакивая на ноги.
Я не ожидала от него многословия, иначе подумала бы, что у него украли телефон.
Сделать селфи?
Врубаю камеру и смотрю на себя. Я даже ресницы не красила. Ну и ладно… какой он меня только не видел… и с каких ракурсов. Взбиваю рукой волосы, набрасав на одну половину лица побольше кудряшек, и улыбаюсь ему, опустив подбородок.
Прикрепляю фотку и пишу:
Я: “Теперь ты.”
Он не отвечает долбанных четыре минуты!
А когда получаю его фотографию, хочу визжать.
На нём серое пальто, пиджак и галстук…
О, мамочки…
Он где-то на улице. Ветер растрепал волосы, и он смотрит на меня исподлобья, как, блин, Люцифер!
Как же я соскучилась...
Жадно вглядываюсь в его черты.
Макс: «Следующую фотку пришлешь голой.»
Опять смеюсь и выхожу из магазина, бросив тележку.
На ходу пишу:
Я: «Если только ты тоже!»
Макс: «Без проблем.»
О, это я знаю...
Иду по улице в неизвестном направлении, продолжая рассматривать его фотографию. Смотрю на него в таком красивом и непривычном для меня образе. Его бунтарский нрав выдают тату на шее, выглядывающие из-под воротничка белой рубашки. Макс и пальто. Ну... это просто чума...
Захлебываясь собственными слюнями и не думая пишу:
Я: “Какие планы?”
Макс: “Никаких. А у тебя?”
Я: “Сделать фотку в ванной.”
Макс: “Когда будешь там, напиши.”
Я: “Зачем?”
Макс: “За надом, блин”
Закатываю глаза.
Я: “Я кокетничала, баран!”
Макс: “Спускаюсь в метро, Кудряш.”
Зажмуриваюсь.
Ясно. Ладно.
Кладу телефон в карман, пытаясь понять куда мне идти. На это уходит пара минут, потому что все мои мозги будто через мясорубку пропустили. Семеню по району, тихо улыбаясь. В нетерпении добираюсь до дома родителей, потому что живу у них уже месяц. Я отказалась от своей квартиры, сама не знаю почему… потому что ждала вестей и думала, думала, думала…
- Женя, ты? - кричит из кухни мама.
- Ну, а кто? - кричу, быстро начиная раздеваться.
Из зеркала на меня смотрит лихорадочная версия меня. На щеках ненормальный румянец, а глаза, как у пьяной. Я под кайфом имени Макс. Хочу еще.
Телефон вибрирует. Хватаю его и быстро снимаю блокировку.
Макс: “Не хочешь приехать на выходные?”
Думаю ровно секунду.
Я: “Хчу.”
Блин!
Я: “Хочу.”
Упершись лбом в стену, жду его ответа. Куртка осталась болтаться на одном плече, шапку зажала в кулаке.
Макс: “Когда сможешь?”
Я: “Через две недели.”
Печатает… а потом перестает, будто задумался. Сердце отдает барабанной дробью в ушах. Ну же...
Макс: “Ок. Тогда жду.”
Пялюсь в пространство, понимая, что ему не понравился мой ответ.
Я вдруг понимаю, что он хочет, чтобы я приехала раньше. Я должна была приехать раньше…
За этот месяц я тысячу раз мысленно уезжала и возвращалась. Потому что Немцев - самый сложный человек из всех, кого я знаю. В своих мыслях я возвращалась, потому что мы с ним не смогли и месяца вместе протянуть. Я знаю о нём так мало. О его характере, о его чувствах к себе. О его планах, о его взглядах на жизнь! Что если мы друг другу не подходим? Я не жду заверений в вечной верности или штампа в паспорте. Хотя нет, жду! Но любви нужна свобода, а любви Макса и подавно. Он не домашний мальчик. Ни разу. Все это пугает меня.
Но прямо сейчас у меня нет сомнений.
Я не буду больше ждать. Я не буду этого делать. Я поеду к нему прямо завтра.
Решиться на что-то новое было сложно, но кажется, я готова.
- Мама, я уезжаю! - снова натягиваю на голову шапку и засовываю ноги в угги.
Мне нужно уволится из “Кислоты”, а еще с новой работы. Я подрабатываю на складе "Совместных закупок" три раза в неделю. Платят копейки, но я в серьез не искала работу. Потому что... всё думала и думала. У меня есть немного накоплений, на первое время хватит.
- Куда? На работу? - Озадаченно выглядывает из-за двери мама, - так рано еще...
- В Москву, - говорю, хватая свою сумку, а потом скрипя зубами вру. - На выходные...
- Что, сейчас? - недоверчиво тянет она.
- Нет, завтра. - Забрасываю на шею шарф и крепче сжимаю телефон.
Билеты куплю в автобусе через приложение. Вечером соберусь и...
- Слава тебе Господи! Валерий Семенович, вы слышите?! - Взмахивает она руками.
Папа выходит из зала, опуская на нос очки.
- На выходные, значит?
- Угу, - прячу я глаза.
- Бери наш чемодан, он больше твоего, - говорит отец. - А если вернёшься, отдам Богу душу, чтоб уж не мучилась.
- Папа! - в шоке ору я, чувствуя, как к глазам подкатывают слёзы, и шепчу. - Что ты такое говоришь?
- Иди уже. Папа никуда не денется. Папа хочет внуков.
- Папочка... - выдавливаю сквозь ком в горле.
Он поджимает губы и уходит, махнув на меня рукой.
- Хоть бы татуированными не родились, - бормочет мама, прикрывая глаза. - Страсти какие...
Утерев ладонью нос, смеюсь. А по телу растекается дрожь. Потому что вдруг представляю маленького Немцева-младенца в, блин, татуировках с головы до пинеток!
Об этом даже вскользь думать рано! Какие дети?! Какие младенцы?!
- Я скоро... - обещаю, выскакивая за дверь.
Выходя из подъезда, набираю смс Славику:
“Встреть меня завтра на Казанском.”
Славик: “Во сколько? П.С. Аллилуйя.”
Глава 35
За окном мелькает спальный район гигантских многоэтажек.
Мои нервы - как канаты.
Сюрпризы не мой конёк, про Немцева ничего сказать не могу. Мне суждено познавать его опытным путём, поэтому сегодня и узнаю, как он к ним относится.
Мне немного страшно.
Он уже близко. И я так хочу его увидеть, услышать и потрогать. Если бы мне пришлось ждать две недели, я бы свихнулась.
- Че-т ты на мандраже, подруга, - веселится Славик, лениво ведя свою «бэху» одной рукой. - Рад будет твой Ромео, не кисни.
Что он понимает в любви?
Я плохо соображаю, так что молчу.
На Славике белый вязаный свитер с горлом и чёрные джинсы, и я не знаю второго мужика, который носил бы что-то подобное и при этом выглядел, как картинка. Он тоже в курсе, что выглядит, как картинка.
Кобель.
Откидываю солнцезащитный козырёк и открываю маленькое встроенное зеркало.
Изучаю свой ненавязчивый макияж: маленькие стрелки и немного тональника.
Никакой помады.
Поправляю шёлковый платок в крупный цветочек, который у меня вместо обруча. Смачиваю руки антисептиком и возвращаю его в карман пальто. Открываю бардачок, чтобы взять влажные салфетки и протереть свои ботинки. Оттуда мне на колени падает два контрацептива.
- Господи, Орлов! - сетую я. - Здесь-то они тебе зачем?
- Для красоты, - закатывает он глаза.
Закатываю свои и засовываю пакетики назад в бардачок.
Выдохнув, складываю на коленях руки, постукивая по ним пальцами. На мне чёрная плиссированная юбка и песочная водолазка. На ногах - ботинки с толстым каблуком. Выгляжу, как очень хорошая девочка. Это для тех, кто не знает, что у меня под одеждой. Там у меня четверть четверти моих денежных запасов - чёрное тонкое кружево без пуш-ап. Даже не знаю, где больше просвечивает - вверху или внизу.
Славик паркует машину в квадратном дворе пятнадцатиэтажного муравейника. На самом деле, мы не так далеко от Центра, потому что я видела Москву-Сити где-то не так близко к горизонту.
Мой друг галантно открывает для меня дверь, и подставляет локоть, пока обходим его тачку и мартовские лужи.
- Нет, - тяну его за рукав парки, когда он подводит меня к багажнику.
