Поттеру, конечно, хорошо, чуть что, кричать — убирайся. А куда? Северус, при всей его… гм, доброте, и сам живет в Хогвартсе на птичьих правах. Плюс — ну не обрадуются там Малфою после того, как он по осени чуть не убил своего бывшего профессора Трансфигурации, сорвавшись и чересчур пристально посмотрев ей в глаза. По слухам, она потом чуть ли не с месяц в клинике св. Мунго провалялась… Черт, а потом удивляемся — и с чего все так на стихийных магов взъелись? С того, что сами ведем себя, как… нелюди. Хотя — с такими людьми временами надо ангелом с крылышками быть, чтобы не срываться…
И еще. При всем уважении к Снейпу, Драко до зеленых гоблинов достали его осторожные расспросы и намеки на какие-то возможные мифические «отношения» с Поттером. Можно подумать, проблем других нет — о Поттере беспокоиться! Об отношениях этих самых… Драко передергивало от одной мысли о том, что Снейп был не то что в курсе, черт, он был более чем в курсе всей их прошлогодней эпопеи, но неужто так трудно понять, что эта история, тролль ее побери, закончилась! Сам ведь, вроде бы, при Ритуале Разделения присутствовал, ну и какого Мерлина, спрашивается, ворошить то, что давно уже напрочь никому не нужно? Знать бы еще — зачем он все это ворошит…
Кроме как сесть по старой памяти на шею к Снейпу, больше сейчас Драко было деться, в общем-то, и некуда. Нынешнее финансовое состояние оставляло, мягко говоря, желать лучшего, а скитаться по притонам и закоулкам, имея в распоряжении возможность хотя бы пока оставаться в поместье… Ответ был слишком очевиден.
Особенно — теперь. Если еще пару дней назад Малфой мог позволить себе тешиться иллюзией выбора — жить рядом с Поттером или уехать в никуда — то и эту прерогативу пришлось со вздохом оставить в стороне.
У статьи в позавчерашней газете изменился тон, из осторожно-сухого вдруг став насмешливым и презрительным, почти как в старые добрые времена. И больше всего Драко зацепила одна-единственная фраза, которая перечеркивала последнюю надежду на то, что он сможет в ближайшее время оторваться от Поттера.
«В настоящее время Гарри Поттер, получив, наконец, заключение психиатра, предписывающее ему выезд в менее густонаселенное место, по-прежнему скрывается от Визенгамота. По имеющимся данным, он и его любовник и стихийный партнер Драко Малфой, которому также запрещено оставаться в Лондоне, рассчитывают на помощь оппозиционных группировок…»
Дальше можно было и не читать — обычный бред, Драко к такому уже привык. Но! Они оба, оказывается, освидетельствование таки уже прошли — это раз. Они по-прежнему любовники — это два. Они все еще стихийные партнеры — это три. И под завязку — они поддерживают оппозицию, то есть напрямую объявлены врагами имеющейся власти. Что еще надо для полноценного счастья? Это был первый день с момента возвращения Гарри, когда Драко отчетливо захотелось умереть прямо сейчас.
И Поттера добить — то ли, чтоб не в одиночку, то ли за то, что этот идиот своими вспышками благородной ярости только провоцирует Кингсли, в каждом разговоре как будто стараясь максимально уколоть и унизить Главного Аврора. И что имеем в результате, спрашивается? И кто будет все это разгребать в итоге, когда Поттер притомится рыть для них обоих могилы и радостно отчалит депрессировать в собственную тонкую душевную организацию, как, собственно, всегда и случалось?
Теперь уезжать из поместья было бы уже просто опасно. Во-первых, они как бы в розыске — Драко просто умилялся от этого «как бы», при том, что Кингсли прекрасно знал, где их искать. Во-вторых, исчезни Малфой сейчас или останься, «любовником и партнером» Гарри Поттера от этого он быть не перестанет. И, в-третьих — положение Драко сейчас, как никогда, зависит от того, как сильно Поттер умудрится настроить против себя Магический Мир. И уж лучше находиться с ним рядом… хотя, конечно, повлиять на психованного гриффиндорца все равно невозможно. Но он, по крайней мере, будет всегда перед глазами!
Драко честно заблуждался на этот счет, пока однажды не спросил у Добби, какого черта Поттер не вышел к ужину.
— Он еще не вернулся, — отрапортовал исполнительный эльф.
У Малфоя чуть глаза не вылезли из орбит.
— Не вернулся откуда? — поперхнувшись, переспросил он.
— Мистер Гарри ушел еще днем, наверное, туда же, куда и всегда, — туманно объяснил Добби и благоразумно исчез.
Драко остолбенело моргнул и сдавленно выдохнул сквозь зубы. Этот придурок еще и по городу шляется! Один! Сейчас, когда все газеты вопят о том, что ему не место на этом свете!
Прибью, когда увижу, честное слово, с тоской подумал он. Собственными руками прибью… если его раньше кто-нибудь не пришибет.
От беспокойства почему-то бешено колотилось сердце. Ну, где его может носить?..
* * *
За прошедшие с его необъяснимого воскрешения недели Гарри точно понял только одно — что он вернулся к начальной точке, от которой так усиленно старался сбежать. Посмотрев однажды внимательно на календарь, он потом долго разрывался между желанием заорать от бессильной ярости на тупые шутки судьбы и истерически расхохотаться — та ночь, когда он обнаружил себя лежащим на камнях на развалинах Малфой-Менора, была ночью на девятнадцатое марта. Ровно за год до этого он поднялся на башню Астрономии, чтобы побыть в одиночестве, и чуть не сиганул в вечность, поддавшись Ритуалу Освобождения Разума. И тогда вовремя подвернувшийся Малфой вытащил его за шиворот с парапета, и потом они долго сидели, обхватив ладонями кубки, согреваясь красным вином, и разговаривали о том, о чем Гарри не решался и заикаться — так давно, что уже и сам забыл, каково это — просто задавать вопросы, не боясь услышать в ответ очередные нагромождения лжи…
Он прекрасно помнил, что чувствовал тогда, в то время. Помнил отчаянную, бездонную безысходность, в которую проваливался с каждым днем все сильнее, барахтаясь и не находя выхода. Помнил сжимающееся на горле ледяной хваткой ощущение безвольности, когда ты катишься и катишься вперед, будто запущенный кем-то бладжер, и никакая сила воли, никакие слезы и трепыхания не изменят запрограммированного однажды будущего. Ты — тот, кем ты должен быть, и плевать всем на то, как ты устал от этой марионеточной реальности… только вот — как выбраться из этой засасывающей пустоты? Из наезженной колеи, когда тебя настойчиво подталкивают в спину, и выбора — не существует, как бы ты ни дергался…
Гарри чувствовал привкус дежа вю на своих губах, просыпаясь каждое утро на смятых простынях, с трудом отдирая голову от подушки и фокусируя взгляд на покорно ждущих внимания на тумбочке очках. Все это уже было с ним — однажды, давно — и как же глупо было надеяться, что можно навсегда избавиться от этого тягучего, давящего ощущения безвыходности! Оно снова пришло в его жизнь, пришло так спокойно и уверенно, будто всего лишь отлучалось ненадолго, пока они с Малфоем развлекались байками о том, что оба могут быть самими собой, если очень захотят…
