Теперь все они были лишены чести творить магию, что рассматривалось всеми слоями общества, как величайшее нарушение прав магов.
Сия величественная статья должна была представлять «интервью», взятые у этих личностей - подлинные, лишь слегка подправленные и развёрнутые конспекты пергаментов и большой общий обзор, вызывающий читателей на обсуждение полученной информации, что так любили «знатоки» изданий «Dog`s Bull» и дискуссию. Сотворение сих аргументов и фактов поручили составить и дописать самому профессору Люпину в течение всего лишь одного, такого короткого трудового дня.
Средства на опубликование развёрнутой политинформации среди обывателей собрали в складчину - кто сколько мог - члены Ордена. Больше всех пожертвовала на общее дело Минерва МакГонагал - она просто решила, что это её шанс выслужиться перед господином Директором. И ей удалось добиться своего - Дамблдор оценил вложенную в общее дело большеватенькую лепту - кругленькие, позвякивающие в россыпи, золотые монетки небольшого размера.
Но случилась незадача - августовское полнолуние, третье за много лет, проведённое Люпином без Аконитового зелья, сваренного Снейпом. Жалкое подобие зелья варил старичок профессор Слагхорн. Он, конечно, фигура незаменимая, как замена не менее глубоуважаемому, но загулявшему где-то по непонятным причинам профессору Снейпу, на занятиях со студентами, но, увы и ах, не слишком сильная в самом предмете, преподаваемом им. Все - и студенты, и преподаватели наслаждались августом неярким теплом, столь приятным любому волшебнику или ведьме магической Британии. Они бы удивились, если бы узнали, что тому же теплу так же радуются магглы. За исключением мучающихся в предчувствии Полной Луны оборотней, и Люпина в их числе.
Зелье у профессора Слагхорна получалось таким тошнотворным, что Ремуса, привыкшего пить тоже уж не из приятных на вкус авторизованную версию Северуса, но уже приспособившегося к ней, любимой своей и родной, чуть ли не выворачивало. Но Люпин сдерживал рвотные порывы, памятуя о болезненных трансформациях и сохранении человеческого разума в зверином обличии из-за приёма зелья. Благодаря этому из Люпина получался не грозный оборотень, жаждущий крови и человечьего мяса, а некий, неведомый ручной (пока) Дружок - переросток. Да, по габаритам оборотень - волк превосходил и ротвейлеров, и своих «напарников», но не собратьев - волков тоже.
Ну и натерпелся же Рем в ту ночь Недоброй Полной Луны! Он измочалил себе руку, хорошо ещё, что левую, изодрал собственную постель, в клочья порвав подушки, одеяло и матрас с простынёй. Но регенерация у оборотней отменная - мясо быстро нарастёт, постель - дело двух минут для домашних эльфов, имеющих запасы запчастей кроватей с пологами, особенно для любимого профессора…
Утром обессилевший после обратной трансформации Ремус внимательно рассматривал и крутил в руках то, что осталось от фаллоимитатора на батарейках, так уютно почасту гнездившегося и вибрировавшего в его заднице, и доставлявшего владельцу массу приятственных эмоций. А ведь в полнолуние, в несколько дней после него у «самцов» повышена сексуальная возбудимость. И спасительной мыслью, пришедшей единожды за ночь в голову цивилизованного вервольфа, заставившей его перестать обгрызать свою руку, была именно одинокая человеческая. Он полностью забыл о работе, предстоящей ему. Ремус с надеждой думал о том, как он отоспится после этого непрекращающегося кошмара, а потом… Потом он, как маггловский ребнок, которого после визита к дантисту ведут в кино, доставит себе море заслуженного за страдания, поистине выстраданного удовольствия. Ночью мысль пролетела и погасла, и профессор Люпин отправился грызть кровать, но вот так, сейчас, при свете солнечного тёплого, переходящего в один из погожих августовских по-прежнему, по-летнему жарких утречков получить такой облом… На который он и не рассчитывал, уж тем более, вовсе не надеялся.
- Разумеется, после таких нечеловеческих страданий сначала я вознагражу себя, любимого Ремуса Люпина, эсквайра.
Ремус заматывал руку бинтами, смазанную сваренной Северусом «на всякий случай» мазью, вот и пригодившуюся, словно бы Сев в воду глядел, а, скорее, в Омут Памяти для него, унёсшегося куда-то далеко и надолго, так… гадко и подо оставившего своего друга души, не только по попойкам и анекдотомании, но…
- И куплю себе нового товарища по постели. Хотя… Как же был хорош прежний! Как мы с ним любили друг друга…
Но, может, появилось что-то новенькое, с подогревчиком? А то прежний хоть и лежал у меня под подушкой, за что так жестоко и пострадал, но всё равно в начале всегда был таким холодным, как… ненастоящий, как будто и не хуй резиновый вовсе - друг человека, то есть, в данной ипостаси - мужчины. А может… Может, существуют специальные, особые «друзья» для мужчин?
Сейчас же, до завтрака, отправляюсь в Хогсмид, а оттуда в Гринготтс, потрачу всю месячную ставку, а потом - на Уошингтон-стрит, в «секс - магазин» и беру отгул на целый день - надо будет для начала, как следует, выспаться, а потом заняться с новым другом любовью. Надеюсь, мы сначала понравимся друг другу, а потом и полюбим, да так, что Севе… В общем, никому и не снилось.
Но тут в дверь настойчиво постучали, и вот появился заспанный господин Директор в рубашке в цветочек до пола и ночном зелёном колпаке и накинутой парадной мантии, и весело подмигнул Люпину. Тот успел набросить на своё, ещё обнажённое после трансформации и пристального разглядывания всех болячек тело только остатки простыни, спрятав от собственных, не в меру острых ликантропьих зубов, постельного друга, погибшего в пылу борьбы с упругой, неподдающейся зубам с первого раза, постелью.
- Утро доброе ж? - то ли утвердил, то ли вопросил Альбус.
Он всю ночь ворочался с боку на бок, если честно, боясь сам прийти и проверить состояние профессора Люпина - чуяло стариковское сердце, что годящийся ему аж в первенцы Гораций варит… слегка не то, что нужно. Поэтому-то он и боялся встретить ошалевшего без самки оборотня.
Люпин обиженно посмотрел на Дамблдора, а потом заявил:
- Вот, я искусал себя почти до кости.
- Ну Вы же знаете, профессор, что на Вас зарастает, как на соба… В общем, только тоненькие же шрамики ж останутся. Да их у Вас и без того полно же ж. И без этого, поистине печального случая, когда Вы повредили себе ла… Ой , простите, конечно же, разумеется, левую руку, но на этом же Ваши ранения заканчиваются?
- Да, на этом всё. Только руку я объел, словно в нечеловеческом состоянии. Не могли бы Вы, Господин Директор, поправить… как-нибудь Аконитовое зелье профессора Слагхорна? Оно не даёт требуемых результатов, и с каждым месяцем дела с зельем обстоят всё хуже.
