- Я прожил в Лондоне два дня, ничего не делал, и ни о чем не думал. Я отдыхал от тяжести, которую так долго носил. На третий день утром хозяйка гостиницы привела ко мне какого-то детектива с хитрыми пронзительными глазками. Стоя у двери, тот долго и внимательно рассматривал меня, качаясь с носка на каблук.
- Ну, что? - спросил он.
- Что, ну, - раздраженно ответил я.
Грешным делом я подумал, что вы с Диком подстроили какую-то шутку, но еще не скоро разобрался, что вы к этому никакого отношения не имеете. Детектив показал мне издалека мою фотографию алжирских времен, победно улыбнулся и изрек:
- Вас выдает физиономия. Советую не сопротивляться.
Он кивнул кому-то за дверью, и в комнату вошли двое полицейских.
- Позвольте, - возмутился я, - что это за провокация?
- Берите его, - приказал детектив. Он вышел из комнаты, считая свою миссию законченной. Полицейские взяли меня под руки и повели на улицу. Перед тем, как впихнуть меня в машину на меня надели наручники.
- Они все перепутали, - перебила Рэма Салли. Она порывисто встала с дивана, сложив руки на груди, стала нервно ходить по каюте.
- Это я его разыскала. Я ни как не могла примириться с тем, что потеряла его. Я поставила себе целью найти его, во что бы то ни стало.
- 64 -
Искать всю жизнь, всеми возможными и невозможными путями. Я долго и тяжело болела, но продолжала искать его с упорством помешанной.
Салли вдруг умолкла, села на свое место, неожиданно поцеловала Рэма в губы и прошептала:
- Прости, милый, я перебила тебя. Говори.
- В Лондоне, - заговорил Рэм, - меня посадили в самолет, и в тот же день отправили в Штаты. Я не знал, конечно, куда меня везут, и только потому, что полет длился не более 20 часов с посадками, я понял, что куда-то в Америку. На следующий день мы прибыли на место и меня вновь всунули в закрытый фургон, в котором трясли еще шесть часов. Все это время, с момента моего задержания, меня почти не кормили, дали только большую флягу воды, да кусок черного хлеба. Я чувствовал себя скверно и выглядел ужасно. Наконец, фургон остановился у какого-то здания. Двое полицейских заглянули внутрь, и хриплый голос приказал:
- Проезжайте.
Заскрипели ворота и фургон въехал в ворота. Мне предложили выйти. Это был тюремный двор в виде глубокого колодца. Мне стало жутко. Я ничего не понимал, и тысячи мыслей одна ужаснее другой, закружились в моей голове. - Рэм на минуту замолк, и я взглянул на очаровательную Салли. Она пристроилась рядом с Рэмом, тесно прижалась к нему и нежно гладила его по щеке.
- Бедняжка, сколько пришлось тебе перетерпеть. - Она лукаво взглянула на меня и вкусно поцеловала в губы. Рэм продолжал.
- Конвойный протолкнул меня к маленькой, окованной железом двери. Я повиновался, и мы оказались в приемной тюрьмы. Мне предложили раздеться догола, два полицейских ловко и тщательно обыскали мою одежду. Потом мне кинули тюремную одежду и повели в баню. С удовольствием помывшись водой и, смыв с себя всю грязь, я почувствовал себя гораздо лучше. Дальше все пошло с кинематографической быстротой. Меня сфотографировали, измерили, сняли отпечатки пальцев, заполнили несколько анкет, а на все вопросы был один ответ “Разговаривать не разрешается”. Правда, обращение со мной было довольно вежливым. Не прошло и получаса, как я оказался в маленькой камере. Мне принесли постель. Я с удовольствием съел скудную пищу и, растянувшись на койке, моментально заснул. Три дня тюремного режима в полной изоляции не успокоили меня. Я никак не мог догадаться за, что же меня посадили. На четвертый день произошли изменения. С утра вызвали меня в контору тюрьмы. Начальник необычно вежливо предложил мне сесть и объявил, что я свободен. Он вручил мне письмо и чек на 1000 долларов. Моему изумлению не было границ. Я торопился распечатать письмо. Оно было… вот оно. - Рэм кивнул на Салли. Она еще крепче прижалась к нему и обращаясь ко мне сказала:
- Я уже отчаялась найти его. Мне посоветовали заявить в полицию, что он украл мои драгоценности стоимостью 4,5 миллиона. Ну, и полиция всех стран взялась за дело. Потом драгоценности “нашлись”, мне пришлось уплатить штраф, и в награду я получила вот этого развратника. Бедненький, сколько тебе пришлось пережить. Столько женщин…
- Зато у него теперь есть опыт в обращении с ними, - сказал я чуть насмешливо. Меня начала раздражать нагота Салины, ее необычайная красота и вся эта обстановка богатства и любви. Я допил свой коньяк и встал.
- Желаю спокойной ночи, - сказал я им, поцеловав маленькую, душистую ручку Салины. Крепко пожал руку Рэма и вышел. Я был взволнован и раздражен. Необычайная судьба Рэма взволновала меня, мое воображение, и некоторое чувство зависти портило мне настроение. Я
- 65 -
нашел стюарда и приказал принести мне в каюту коньяк и виски. Свою вахту я провел с головной болью. Погода испортилась, было прохладно и сыро, и какая-то тоска щемило мое сердце. Настроение было непонятное. В Гамбург мы пришли в полдень. Я отдыхал, когда в каюту ко мне постучались. Вошел Рэм со своей очаровательной подругой.
- Мы пришли попрощаться, - сказала Салина. Рэм крепко пожал мне руку и подал свою визитную карточку.
- Приходите к нам в отель, - сказал он. - Мне придется задержаться, пока я не улажу дела с наследством.
- Вы получили наследство? - воскликнул я. - От кого?
- От тестя. Он умер, бедняга, а перед смертью из любви к дочери написал завещание в мою пользу. В случае, если не будет меня в живых, свое состояние он завещал на благотворительные цели, в основном на больницу его имени.
- А как же остальные наследники? - спросил я его.
- Он их ненавидел, своих родственников. Они только и дожидались его смерти.
- И много вам досталось?
- Около двух миллионов, не считая трех крупных предприятий и их отделений в разных странах. Так обязательно заходите, - сердечно, распрощавшись со мной, они вышли от меня счастливые, богатые и влюбленные.
