— Лучше, — заметил в перерыве Паркер. — Ты все еще где-то, но все же сегодня лучше, чем в прошлый раз.
Кивнув, я вытерла полотенцем пот с лица. Сначала тренировки у Паркера были для меня просто более интенсивной заменой обычным посещениям спортзала, но вчерашний опыт показал, что они еще и более чем полезны с точки зрения личной безопасности.
Татуировки на его бицепсе заиграли, когда Паркер поднес к губам бутылку с водой, а поскольку он был левшой, мое внимание привлекло блеснувшее у него на пальце обручальное кольцо. Это напомнило мне о подаренном Гидеоном кольце на собственном пальце. Посмотрев на него, я вспомнила, как Гидеон говорил, что усыпанный бриллиантами крест и переплетенные золотые цепочки символизируют то, как он держится за меня. Хотелось бы знать, продолжает ли он думать так же: если да, то стоило попытать счастья снова. Бог свидетель, я-то ни от чего не отрекалась.
— Готова? — спросил Паркер, бросив пустую бутылку в мусоросборник.
— Проверь.
— Вижу, ты на месте, — ухмыльнулся он.
Конечно, Паркер по-прежнему основательно меня дубасил, но уж точно не из-за нехватки рвения и внимания с моей стороны. Я делала, что могла, добилась пусть скромного, но некоторого успеха, и это в определенном смысле подкрепило мое решение побороться за наши с Гидеоном столь неустойчивые отношения. Я намеревалась не жалеть ради Гидеона времени и усилий, стать сильнее и лучше, чтобы мы вместе смогли преодолеть все препоны. И собиралась сообщить ему об этом, захочет он слушать или нет.
После тренировки я приняла душ, попрощалась с товарищами по занятиям и вышла на все еще теплый вечерний воздух. Клэнси уже подогнал машину и стоял, прислонившись к крылу автомобиля в позе, которую лишь полный идиот назвал бы небрежной. Несмотря на теплую погоду, он был в куртке, скрывавшей кобуру.
— Все нормально?
Он выпрямился, чтобы открыть мне дверь. Сколько его помню, он всегда стригся коротко, на военный лад, что лишь усиливало производимое им впечатление весьма мрачного человека.
— Работаем над этим.
Скользнув на заднее сиденье, я попросила Клэнси отвезти меня к Гидеону. У меня имелся свой ключ, и я была готова им воспользоваться.
По дороге я гадала, отправился Гидеон к доктору Петерсену, потому что договорился заранее, или им двигал порыв. Гидеон согласился на индивидуальную терапию только из-за меня. Если я больше в расчет не принималась, то ему вроде бы не было смысла посещать психотерапевта.
Войдя в элегантный холл дома Гидеона, я отметилась у консьержа и, только оказавшись в его персональном лифте, по-настоящему занервничала. Несколько недель назад он внес меня в список — жест, значивший для него и меня куда больше, чем, возможно, для других, так как для Гидеона дом был своего рода убежищем, чуть ли не святилищем, куда допускались лишь немногие избранные. Я была единственной женщиной, с которой он занимался там любовью, и только у меня, не считая обслуживающего персонала, имелся ключ от его апартаментов. Еще вчера у меня не было сомнений в том, что мне будут здесь рады, но сейчас…
Выйдя в маленький холл, украшенный мраморной плиткой в шахматном порядке и старинной консолью, на которой стоял огромный букет белых лилий, я, перед тем как открыть дверь, глубоко вздохнула и внутренне напряглась, так как не знала, в каком состоянии могу его застать. Когда он набросился на меня во сне в первый раз, это буквально разбило его, и мне даже страшно было думать о том, во что это могло вылиться сейчас. Меня ужасала мысль, что его парасомния может оказаться вбитым между нами клином.
Однако стоило мне очутиться внутри, как по энергетике помещения я почувствовала, что он отсутствует. Я вошла в роскошную гостиную, и там немедленно зажегся свет. Мне пришлось собрать все свои силы, чтобы заставить себя держаться так, словно я у себя дома.
Моя комната располагалась дальше по коридору, и я направилась туда, помедлив у порога, перед тем как увидеть странное воспроизведение в квартире Гидеона моей собственной спальни. Потрясающе точное во всем: от цвета стен до мебели и тканей, хотя само существование этой спальни в немалой степени вызывало растерянность и смущение.
Гидеон обустроил это место в качестве моего убежища, чтобы я могла укрыться там, если возникнет необходимость. Можно сказать, что я и сейчас использовала его в этом качестве.
Оставив свою сумочку и спортивную сумку на кровати, я приняла душ и переоделась в одну из футболок с логотипом «Кросс индастриз», припасенных для меня Гидеоном. Стараясь не думать о том, почему его до сих пор нет дома, налила себе бокал вина, включила в гостиной телевизор, и тут зазвонил мой смартфон.
— Алло? — ответила я, поскольку на определителе высветился незнакомый номер.
— Ева? Это Шауна.
— О, привет Шауна, — произнесла я, надеясь, что мой голос не выдал разочарования.
— Не слишком поздно звоню?
Я взглянула на экран телефона: почти девять. На меня вдруг накатила волна ревности. Где это, интересно, его носит?
— Да без проблем. Я просто телик смотрю.
— Надо было, конечно, раньше с тобой связаться, но раз уж так вышло, скажи, не сходишь ли со мной в пятницу на концерт группы «Шесть девятых».
— На чей концерт?
— «Шести девятых». Не слышала? До конца прошлого года они исполняли инди. Я некоторое время от них фанатела, а они старых поклонников вносят в список электронной почты, так что мне отломились билеты. Проблема в том, что все, кого я знаю, балдеют или от хип-хопа, или от танцевальной попсы. Не то чтобы ты была моей последней надеждой, но… Короче, ты моя последняя надежда. Скажи мне, что ты любишь рок.
— Я люблю рок.
Мой телефон пиликнул, указывая на поступивший во время разговора звонок. Увидев, что это Кэри, я перевела звонок на голосовую почту, полагая, что мой разговор с Шауной вряд ли затянется надолго и я перезвоню ему сама.
— И откуда я только это знаю? — рассмеялась она. — У меня четыре билета, так что можешь кого-нибудь с собой прихватить. Встретимся в шесть, а? Надо будет сначала где-нибудь перекусить. Шоу начинается в девять.
В тот момент, когда я ответила: «Считай, что свидание назначено», вошел Гидеон.
Он стоял в дверном проеме, с пиджаком, переброшенным через руку, и кейсом. Воротник его рубашки был расстегнут. Маска находилась на месте, так что никаких эмоций по поводу того, что я лежала на его диване в его футболке с бокалом его вина на его столике, включив его телевизор, на его лице не отразилось. Он осмотрел меня с головы до пят, но в его прекрасных глазах не промелькнуло ни искорки. Неожиданно я почувствовала себя незваной и неуместной.
