-- Вы думаете, что это -- один из тхальцев, которых мы поймали ночью? Я сразу
заметил, что у него не очень-то воинственный вид. Хотите знать почему? Смотрите!
В мгновенье ока он, словно фокусник, развязал пояс ее шаровар и снял
через голову ее рубаху.
Вздох изумления вырвался у джелилов, когда перед их глазами предстали
белоснежное тело, тяжеловесные груди совершенной формы с ярко-розовыми
пупырышками сосков, аккуратная горка внизу живота с соблазнительной
расселиной посередине...
Потом будто что-то взорвалось -- поднялся всеобщий гвалт. Десятки рук
потянулись к этой, точно сошедшей с небес по велению Аллаха, белой гурии, им
нетерпелось пощупать ее или хотя бы просто дотронуться, удостовериться в том,
что она -- настоящая, живая, теплая...
Но тут вперед выступил чернобородый вожак. В его руке сверкала в свете
костра обнаженная кривая сабля.
-- Стойте! Вы можете разрушить то, что нам послано Аллахом. Успокойтесь
и не торопитесь! Мы успеем насладиться подарком Аллаха...
Люди присмирели, хотя кое-кто недовольно ворчал. Сопровождавший Эвелин парень
вновь вывел ее на середину круга. Опять забил барабан, к нему присоединился
бубен. Парень скомандовал:
-- Танцуй! Слышишь?
Эвелин ошеломленно стояла, даже не стараясь прикрыть свою наготу.
-- Ты что, не слышала? Танцуй!
Парень в безрукавке снял свой поясной ремень и хлестнул пленницу по седалищу.
Увидав, как на белой коже появилась красная полоса, джелилы громко загалдели.
Что ей делать? Что танцевать? Ведь она знает лишь вальсы, польки, полонезы...
Словно прочитав ее мысли, парень встал перед ней и начал танцевать сам.
Быстро переставляя ноги, обутые в мягкие сапоги, он прошелся вокруг Эвелин,
далеко выбрасывая длинные руки. Потом ударил ремнем по ее груди и прошипел:
-- Танцуй, сука!..
Эвелин медленно задвигалась. Она пыталась повторять то, что делал джелил,
который вихрем кружил около нее. Он то отдалялся от нее, то налетал подобно
коршуну, и тогда или с размаху шлепал ее по ягодицам, или щипал за кончик
груди. Стараясь войти в ритм барабана, Эвелин принялась покачивать бедрами и
поводить по-цыгански плечами.
Колышащиеся белоснежные ягодицы и трясущаяся полновесная грудь вывели
зрителей из себя. К ней вновь простирались руки. Теперь чернобородый вожак не
пришел к ней на помощь. Плясавший вокруг нее парень в очередной раз
приблизился, схватил за руку и повел вдоль ряда сидящих и стоявших мужчин.
Ей показалось, что ее телом завладела тысячерукая толпа. Одна смуглая рука
хватала грудь, другая дергала и давила сосок, третья гладила спину,
четвертая скользила по талии, пятая нащупала шею, шестая втиснулась
подмышку, седьмая отводила колено, восьмая поднималась по бедру, девятая
разделила ягодицы, десятая схватила в кулак интимные губы ее...
Эвелин знала, что этими людьми движет не только обычная похоть. Для них белая
женщина всегда была священным табу, самым запретным из всего окружающего
мира... Они знали, что даже за оскорбление словом белой женщины можно
поплатиться жизнью. И вот теперь одна из таких женщин, да еще какая, была
здесь, у них, в их власти! Их сводили с ума завораживающая красота и
опьяняющая доступность!
Эвелин не видела, как из кишлака принесли груду циновок и сложили их
стопкой, возвышающейся на метр от земли. Получилось высокое ложе. Трое
джелилов в полосатых чалмах забрались на него, им передали Эвелин.
Один удерживал ее заведенные за голову руки, двое других раскинули
ноги. К стопке циновок подошел вожак и прокричал:
-- Вот так будет лучше! Каждый, кто хочет, может узнать, что у белых
женщин между ног.
Мужчины устремились к Эвелин. Первыми подбежали четверо джелилов, которые
своими спинами пытались оттеснить других. Среди них оказался и парень в
меховой безрукавке. В руках у него была гладко обструганная палочка. Он
положил руку меж разведенных бедер Эвелин, раздвинул пальцами кожаные складки
и вставил палочку в ее естество. Продвинул вглубь, потом повернул и вытащил
обратно.
-- Смотри-ка, а там глубоко! Я до конца не добрался. Туда и коню можно войти!
Гогот заглушил всхлипывания Эвелин. Другой джелил, с размотанной чалмой,
наклонил голову и вцепился зубами в ее грудь. Он долго тряс головой и рычал,
как собака, поймавшая крысу. Кто-то принялся выщипывать едва подросшие
волоски рыжих волос на лобке. Какой-то старик тщательно завернул эти волоски
в тряпицу и спрятал за пазуху, как ценный сувенир. Чья-то рука забралась
Эвелин в рот и пересчитала все зубы. Другая рука щекотала подмышками, потом
сразу две руки принялись теребить сосочки грудей. Затем перед ней возник
высоченный джелил, жевавший бетель. Рот его был наполнен ядовито-красной
слюной, которую он выплюнул на обнаженный живот пленницы, целясь в углубление
пупка. Его постарался превзойти другой любитель бетеля, который подложил свои
ладони ей под ягодицы и приподнял их. Затем он пригнул голову и вплюнул
красный сок в распахнутый зев ее лона. Жгучая струя ожгла внутренности, у
Эвелин вырвался дикий вопль. Из раздвинутых срамных губ вытекала обратно
красная жидкость, создавая впечатление крови, появившейся после прорыва
девственной плевы. Алые струи на белом теле женщины довели толпу до
неистовства. Еще минута и началось бы всеобщее безумие... Но тут кто-то
громко закричал:
-- Где Ниматулла? Вот кого надо сюда! Ниматулла!
В ответ раздался рев одобрения. Многочисленные голоса подхватили:
-- Ниматулла! Где он? Привести его! Вот будет для него праздник! А мы
полюбуемся! Ниматулла, хочешь белую женщину? Ниматулла, Аллах дарит тебе гурию!
Молодой джелил, который заставлял Эвелин танцевать, вывел в свет костра
странное упирающееся существо. Это был идиот-горбун, которого кормил весь
кишлак. Говорили, что его отец в молодости изнасиловал девочку-цыганку, мать
которой прокляла насильника. Когда Ниматулле исполнилось полгода, его отцом
неожиданно овладел приступ безумия, он зарезал свою жену, после чего
повесился сам. Ребенок родился инвалидом и уродом. Он едва передвигал кривые
косолапые ноги, нос был сломан, глаза сильно косили. Его рот мог издавать
лишь невнятное мычание. Но несмотря на все это, к нему относились хорошо,
даже любили. В Индии принято считать, что калеки отмечены самим Всевышним, и
