– Кто-нибудь видел Вэйрина? – спрашивает Диего.
Неожиданно толпа вокруг нас замолкает, расступаясь – и являя нашим взглядам Вэйрина, несущего тело Симаэдры. Когда он проходит мимо своего народа, люди, один за другим, преклоняют колено перед новым вождём Элистель.
Чуть позже, когда я стою на площадке неподалёку от тронного зала, оглядывая собирающуюся внизу торжественную процессию, ко мне подходят друзья.
– Немного странно праздновать, когда их вождь умерла, разве нет? – удивляется Крэйг.
Из тронного зала выступает Укжааль.
– Нового вождя необходимо короновать сразу же после смерти предыдущего, – поясняет шаман, явно услышавший последнюю фразу. – Принцип немедленной преемственности… Должен соблюдаться и в миру, и на войне.
– Точно! – из-за его ног выскакивает Таари и бросается ко мне. Я подхватываю мальчика на руки, и он обвивает руками мою шею.
– Катализирующая, – вдруг раздаётся голос Сераксы позади меня, и я оборачиваюсь. – Это… для тебя. За то, что ты спасла Таари сегодня, я признаю тебя равной себе.
И она протягивает мне свёрток ткани. Я в изумлении приподнимаю брови, спуская Таари с рук.
– Что это такое?
– Традиционные одежды нашего племени, Катализирующая. Ты заслужила их. – Польщённая, я принимаю свёрток из её рук. Серакса указывает на небольшую хижину рядом с тронным залом. – Ты можешь надеть это там, Андромеда.
Я киваю и быстро иду в указанном направлении. Сшитая из необыкновенно мягкой, но прочной даже на вид ткани, ярко-зелёная юбка сидит на мне, как вторая кожа, а топ того же оттенка оставляет мало пространства воображению. У меня нет зеркала, но мне кажется, что я выгляжу довольно эффектно.
Когда я выхожу из хижины, Серакса кивает, довольная моим видом.
– И возьми вот это, – она протягивает мне тот самый обсидиановый кинжал, посредством которого объявила нас кровными врагами лишь чуть более суток назад, – в качестве символа мира между нами.
Я нахожу в себе силы только кивнуть и с благодарностью принять протянутый дар.
Видимо, не имея больше ничего, что она могла бы сказать, она уходит вниз, сопровождаемая Таари и Укжаалем, чтобы присоединиться к процессии.
Джейк ловит мою свободную руку, сжимая в своей ладони. Я смотрю на него снизу вверх, и новообретённое чувство почти сбивает меня с ног.
Я веду его по мостику в ближайший укромный угол.
– Мне нравятся твои новые шмотки, – замечает он, когда мы оказываемся скрыты от посторонних глаз и ушей. – Выглядят так, словно их очень просто снять…
Вместо ответа я притягиваю к себе его голову и отчаянно целую – вкладывая в прикосновение губ всё, что осознала сегодня. Моё настроение передаётся ему моментально – когда он подхватывает меня под ягодицы, заставляя обвить его бёдра ногами, когда прижимает к стене ближайшей к нам хижины, когда возится с застёжкой на своих брюках, когда убеждается, что традиционная юбка ваанти действительно легко подворачивается кверху…
На этот раз всё получается быстро, жарко и немного впопыхах – но от того не хуже, чем несколькими часами ранее. Когда Джейк помогает мне привести себя в порядок после всего произошедшего, я снова целую его – не говоря ни слова.
– Марикета, что-то не так? – обеспокоенно спрашивает он, но я только качаю головой. Ужас от воспоминаний о моём видении вдруг вытесняет всё на свете, даже удовольствие, только что испытанное в его объятиях, отходит на второй план, и я, шумно вздохнув, оставляю Джейка в полном одиночестве в тени деревьев.
Мне нужно немного побыть одной.
Я прогуливаюсь по мосту, под которым – далеко внизу – видны члены племени ваанти, их голоса доносятся до меня, но я и слова разобрать не могу. Внезапно я вижу Куинн. Она в одиночестве сидит на краю моста, держась за металлические перила.
– Куинн? – зову я. – Как ты себя чувствуешь?
Она не отвечает. Я сажусь рядом.
– О, Мари… Я рада, что это ты, – улыбается Куинн, чуть повернув ко мне бледное лицо.
– Мы это сделали, – говорю я. – Мы выжили, можешь ли ты в это поверить?
Я вдруг осекаюсь, понимая, что однажды уже произносила эти слова.
– На самом деле, могу, – отвечает она.
– П-правда? – я слегка заикаюсь, судорожно выискивая в памяти эпизод, когда этот диалог мог происходить.
– Да. Из-за тебя, Мари. Больше, чем это место, чем всё, что произошло с нами – именно ты заставляешь меня верить в то, что всё возможно.
– Хорошо, – медленно говорю я, – потому что у нас впереди по-прежнему долгий путь – если мы хотим выбраться отсюда.
И тут я вспоминаю. Моё видение. Видение о Куинн…
Мои конечности холодеют.
– Нет.
– Куинн? Куинн, пожалуйста. Сейчас произойдёт что-то плохое. Смотри на меня, ладно?
Она слабо улыбается. Моргает так медленно, словно засыпает. Тянется ко мне, кладёт ладонь на мою руку.
– Все так упорно бьются за то, чтобы жить ради самих себя. За то, чтобы контролировать собственные жизни. Но в конце – единственное, что мы можем контролировать, так это то, насколько мы готовы… смириться, – она почти шепчет, а я в ужасе слышу эти слова второй раз за этот долгий, безумный день. – Я раньше не принимала этого, но… теперь… Теперь я… наконец-то… смирилась.
– Куинн, нет! Ты не можешь, – судорожно бормочу я. – Пожалуйста, нет. Я… у меня не было времени предотвратить это!
Я смаргиваю слёзы.
– И, когда ты окажешься на другой стороне… Ты станешь королевой, которая всегда была… внутри тебя.
– Нет, нет, Куинн, не смей! – я срываюсь на крик и знаю, что его могли слышать даже ваанти внизу, что уж говорить о друзьях на соседней площадке. – Кто-нибудь! Быстрее, нам нужна помощь!
Куинн обмякает в моих руках, её голова падает на моё плечо. Её дыхание становится совсем тихим, а грудная клетка и вовсе не вздымается в такт вдохам и выдохам.
Мои слёзы застывают каплями на её мертвенно-бледных щёках.
========== действие IV - эпилог ==========
Шесть месяцев назад
«Небожитель»
Укжааль выходит из «Небожителя», бок о бок с Сераксой, чьи руки сложены на груди – по всему видно, что женщина раздражена. Два стражника из отряда подскакивают со ступеней, на которых удобно расположились до того, и вытягиваются в струнку при виде двух главных советников вождя.
– По-прежнему ничего не нашли, военачальник, – отчитывается женщина в маске совы. Этим двоим было дано задание прочесать окрестности отеля.
– Ни единого их следа – или следа наших братьев и сестёр, которых мы потеряли во время атаки, – добавляет мужчина в выкрашенной оранжевой краской маске.
Серакса кивает, жестом отсылая воинов подальше от себя.
– Время прекратить охоту, старик, – обращается она к шаману.
– Но мы должны продолжать поиски! – горячо протестует Укжааль. На испещренном морщинами лице отчаяние смешивается с поистине ослиным упрямством, и это буквально выводит военачальницу из себя.
– Мы ищем уже две недели! – яростно восклицает женщина. – И ни единого следа Катализирующих не находим – словно они вовсе исчезли из этой реальности! В Элистель у тебя и так есть один из них – разве не достаточно тебе его?
Укжааль опечаленно качает головой.
– Разве забыла ты, Серакса, всё, чему я учил тебя, когда ты была ребёнком? Мы не можем предотвратить Раан’лости без всех Катализирующих до единого! Они едины! Они – одна семья!
Вдруг Серакса хватает старика за горло и приподнимает над землёй.
– Сыта по горло твоим бредом, Укжааль! Я не стану подвергать риску моих воинов по твоей прихоти в то время, пока возрастает реальная опасность!
Укжааль хрипит от недостатка кислорода и сильной хватки цепкой ладони военачальницы на собственном горле.
– Я служу лишь Симаэдре, – продолжает Серакса. – По какой-то причине она всё ещё верит в твои сказки. Но она стара – как и ты, Укжааль. Молись лишь о том, что умрёшь раньше, чем она. Ведь, когда она уйдёт, твои бредни, мешающие жить всему нашему племени, канут в небытие следом за ней… Как произошло во время Войны Трёх племён.
