Но когда Бетси вернулась, она была одна. В руке она держала бокал вина. Она села на кресло Артура и внимательно посмотрела на меня.
— Итак, — сказала она после нескольких напряженных минут. — Ты — это она.
Это был не вопрос, а скорее констатация факта.
— Она? — спросила я, подавляя дрожь беспокойства от этого странного замечания.
Бетси прикусила губу.
— Та, кто хранит кусочек красного во всепоглощающей тьме Артура. По крайней мере, так говорит Винни. Как бы там ни было, я подумала, что это чертовски поэтично.
— Я… Я не понимаю.
Бетси потягивала красное вино.
— Я знаю, что не понимаешь. Потому что он никогда не скажет тебе. Потому что мой упрямый, самоотверженный кузен никогда не примет то, что ему нужно или чего он хочет. Вместо этого он позволил бы злу поглощать себя, день за днем, чтобы спасти тебя. Пока от него не останется ничего, кроме бездушного призрака того, кем он когда-то был. Жизнь которого наполнена грехом, убийством и смертью.
— Артур? — спросила я, пытаясь разгадать загадки, которыми она говорила.
Дверь открылась, обрывая меня, и я затаила дыхание. Но тут появилась светловолосая девушка, а за ней потрясающая афро-карибка, держащая ее за руку. Обе были одеты в черные костюмы-тройки, обе на высоких каблуках. Даже несмотря на свое разочарование, я не могла не думать о том, как поразительно они выглядели вместе.
Они остановились у края кровати.
— Вера, — сказала Бетси, указывая на блондинку. — И ее подружка, Ронни.
— Привет, — сказала я, гадая, кто они и зачем пришли ко мне.
— Ну, в жизни ты еще красивее, и это при том, что твое лицо в таком ужасном состоянии, — сказала Вера.
Ронни пожала плечами.
— Теперь я понимаю, почему он так зациклился на ней, — сказала она Вере, положив подбородок ей на плечо и изучая меня.
Вера ухмыльнулась и посмотрела на Бетси.
— И что? О чем мы думаем?
— Я думаю, судя по тому, как она смотрит на дверь и задерживает дыхание каждый раз, когда кто-то входит, это выглядит многообещающе.
— О чем вы говорите? — частицы гнева пробивались сквозь тяжелый туман в моей голове, сжигая онемение в моем сердце.
Бетси наклонилась вперед. Вера скрестила руки на груди.
— Почему ты собиралась выйти замуж? — спросила Бетси.
Я напряглась и в шоке уставилась на Бетси.
— Что? — прошептала я, отказываясь представлять Хьюго на том стуле, умоляющем сохранить ему жизнь, только чтобы в итоге получить пулю в голову.
— Почему ты собиралась выйти замуж? — эхом повторила Вера, и я встретилась с ее ледяными голубыми глазами, которые холодно смотрели на меня. Лицо Ронни ничего не выражало, но ее внимание тоже было приковано ко мне.
— П-потому что я любила его. — Полуложь казалась такой грешной, соскользнув с моего языка.
Бетси со скучающим видом откинулась на спинку стула.
— Ты любила его? Хьюго Харрингтона?
Я посмотрела на кольцо на своем пальце и почувствовала, как притворство покидает меня. Я вспомнила Хьюго, стоявшего на коленях и просившего меня выйти за него замуж год назад, и то, как мое сердце и желудок сжались, потому что он был не тем, кого я хотела. Потому что только один человек был в моей голове, когда он все это делал.
Артур. Всегда только он.
— От меня этого ждали, — я сняла кольцо. Без него мой палец казался таким легким. Я ненавидела себя за то, что думала об этом, но это было так, будто сбросить бремя. Я держала в руке кольцо с бриллиантом в четыре карата, камень отбрасывал лучи от лампы рядом со мной на постельное белье. — Мой отец... он не позволил бы мне отказаться.
Я сморгнула слезы и снова почувствовала боль в груди от того, что мой отец никогда по-настоящему не заботился о моем счастье. Ему нужно было, чтобы этот брак состоялся, чтобы Хьюго получил права на бизнес, как наследник моего отца. Чтобы общество видело в нас достойную пару. Он хотел, чтобы все его утки выстроились в аккуратный ряд.
— Ты любила его? — спросила Вера. Я посмотрела на нее, потрясенная прямым вопросом, исходящим от кого-то, кого я не знала. — Хьюго. Ты любила его? Только не ври. Терпеть не могу лжецов.
Это было похоже на предательство, но, в конце концов, я покачала головой и прошептала:
— Нет. — Я невесело засмеялась. — Но, думаю, он любил меня, если конечно это имеет значение. — Я вздохнула. — Я была с ним много лет. И не похоже, чтобы кто-то еще собирался просить моей руки.
— Ты уверена в этом? — спросила Ронни.
Я нахмурилась.
— Более чем.
— Ты любишь Артура? — спросила Бетси так же прямо, как и Вера. Я повернула к ней голову и почувствовала, как кровь отхлынула от моего лица. Я покачала головой, но, в отличие от правды, которая пыталась вырваться, когда меня спросили, люблю ли я Хьюго, ложь о том, что я не люблю Артура, была менее откровенной.
На губах Бетси появилась торжествующая улыбка. Она снова повернулась к Вере и Ронни, и между ними завязался безмолвный разговор.
— Он не любит меня, — наконец сказала я, прерывая их странное молчаливое общение. Это привлекло их внимание. — Какая разница, люблю я его или нет, если это не взаимно? — я расправила плечи и собрала всю оставшуюся во мне решимость. — Я была для него приятелем по сексу пять лет, вот и все. Он трахнул меня и бросил. Он не впускал меня в свою жизнь и ничего не рассказывал. — Я рассмеялась, но даже мне этот смех показался горьким. — Я просто была пафосной киской, которую он трахал, потому что мог. Любовь для него даже не участвовала в этом уравнении.
— Ты чертовски слепая, — сказала Вера.
Я уставилась на нее.
— Почему?
Она покачала головой, смеясь про себя.
— Я спросила, почему, черт возьми, я слепая? — огрызнулась я, не заботясь о том, что она была частью фирмы и могла застрелить меня там, где я лежу. Что мне еще терять?
— О, привет. Вот и она, черт возьми. — Вера посмотрела на Ронни, приподняв бровь. — Что сказал Винни? Вокруг нее тоже была тонкая полоска тьмы? Похоже, мы только что с ней столкнулись.
Бетси встала со стула и села на кровать рядом со мной.
— Ческа Харлоу-Райт. Моя сестра по оружию пытается сказать тебе, что Артур, мой дорогой кузен, просто одержим тобой. И что ты, — она изобразила в воздухе кавычки, — «пафосная киска», которую он трахнул. И единственная за всю его жизнь, кто сумел что-то пробудить в нем. Единственный человек, который заставил его открыть свое сердце настолько, чтобы впустить хоть какой-то свет.
Мне стало трудно дышать, будто меня ударили в грудь кулаком, несмотря на то, что сердце забилось сильнее. Я не могла понять, что говорит Бетси. Она, должно быть, лжет... но зачем ей лгать?
— Ческа, если ты думаешь, что мой кузен не любит тебя… так одержимо, так по-собственнически и так яростно… — Она ухмыльнулась. — Значит, ты не так умна, как внушают нам твои многочисленные дипломы из Оксфорда.
— Он бросил меня, — возразила я. Внутри вспыхнуло что-то вроде сопротивления, искореняя оцепенение, которое окутывало меня в течение последних нескольких дней. — В ту ночь, после… — Я посмотрела на трех девушек, стоящих около меня и поняла, что в ту ночь погибли их отцы. — Когда вы потеряли своих отцов. После той ночи он бросил меня. Хладнокровно. Жестоко. Больше я о нем ничего не слышала. Он выбросил меня из своей жизни, как объедки.
Вера снова рассмеялась. Этот снисходительный звук действовал мне на нервы.
— Он приехал к тебе. В Оксфорд. Мы потеряли всех лидеров нашей семьи, наших отцов. В кому впал его отец, глава нашей фирмы. Это дерьмо попало в гребаный вентилятор для всех нас, а он пришел к тебе. Наследник Адли. Он оставил нас всех здесь, потрясенных и сломленных, и отправился в Оксфорд к тебе. И ты думаешь, что все это было просто трахом? — Вера перегнулась через спинку кровати. — Может, ты и хорошо трахаешься. И я могу себе это представить, куколка. Но ни одна гребаная киска не может быть настолько хороша, чтобы такой парень, как Артур, бросил бы все свои обязанности посреди кровавого дерьма, только чтобы сунуть в нее свой конец.
